Исчезнувший оазис

Фрея вздохнула и посмотрела на часы: одиннадцать минут седьмого. Флин встал, сунул руки в карманы и отвернулся к проему. Комната, где их держал и, выходила на улицу, а сам дом стоял на крутом склоне. Внизу, точно застывший оползень, растеклось море разновеликих крыш. В сумерках пыль и бетон, кирпич и мусор сливались в одно целое. Центр Каира сиял вдалеке белыми и оранжевыми огнями, а здесь все утопало во мраке: только несколько тусклых окошек да улица, которую полдюжины фонарей окрасили в нездоровый оранжевый свет, выделялись среди темноты. Все остальное — дома, переулки, свалки — исчезло во мгле. Где-то слышались выкрики, бренчание сковородок, приглушенный гул измельчителей, но люди исчезли. Квартал стал невидимым — будто призраки поселились на краю города живых. Жутковатое ощущение.

Флин подобрался к самому краю и посмотрел вниз. По холму слева карабкался грузовик. Сквозь рев двигателя пробивался мелодичный звон тюков с бутылками, которые он вез. Он проехал прямо под окном и скрылся за поворотом — перед зданием улица делала крюк. Через минуту появился другой грузовик, нагруженный старой электропроводкой, похожей на спагетти. За ним следовал обтекаемый черный лимузин, совершенно неуместный среди покосившихся бараков и развалюх.

— Похоже, к нам гости, — сказал Флин. В тот же миг снаружи раздался гудок, и сторожа вскочили на ноги. На лестнице послышались шаги — сначала тихие, потом громче и громче, по мере того как новоприбывшие (их было несколько, судя по топоту) приближались к нужному этажу.

Фрея машинально взяла Флина за руку. В комнату вошли двое — пухлый растрепанный коротышка с бумажным конвертом в руке и сухощавый старик в безупречном костюме, с гладко зачесанными седыми волосами и землистого цвета лицом — почти безгубым, словно высохшим. Казалось, именно он всем заправлял: остальные египтяне уважительно расступались перед ним. Лампа на полу заключила их всех в пузырь холодного света. Повисла короткая напряженная пауза.

— Романи Гиргис, — чуть слышно процедил Флин.

— Так вы знакомы? — Фрея выпустила руку Броди и посмотрела в лицо.

— Еще бы, — ответил англичанин, вызывающе глядя по ту сторону комнаты. — В Каире его знает каждая собака. — И добавил, помолчав немного: — Хуже дерьма не сыщешь.

Если Гиргис и понял суть оскорбления или разъярился, то не подал виду — только махнул своему спутнику, а тот просеменил к пленникам и вручил им конверт.

— Взялся сам марать руки, Гиргис? — спросил Флин, вытаскивая из конверта стопку фотографий. — На тебя не похоже. А где Тру-ля-ля и Тра-ля-ля?

Гиргис не сразу понял аллюзию, хотя потом улыбнулся. Зрелище было не из приятных — ни дать ни взять ящерица, которая приготовилась к броску.

— Навещают матушку, — ответил он на свободном английском, хотя и с сильным акцентом. — Они очень обязательные сыновья, очень мягкосердечные. Куда больше меня. Скоро вы это поймете.

Его ухмылка стала шире, но через миг превратилась в гримасу отвращения: прямо перед ним по полу пробежал таракан. Гиргис попятился, бормоча что-то под нос. Кто-то из его громил вышел вперед и размазал насекомое по полу. Только после этого Гиргис успокоился, отряхнул рукава и снова заговорил с Флином. На сей раз его тон был колок и холоден, как скальпель. Громилы толпились рядом в угрюмом молчании, а на потолке громоздились их тени.

— Сейчас ты посмотришь на снимки, — произнес Гиргис, зловеще сверкнув глазами. — Да-да, посмотришь и скажешь мне, где их сделали. Мне нужно точное место.

Флин уронил взгляд на фотографии.

— Ну, этот вот — в Тимбукту, — ответил он, — а этот в Шанхае. Глядите-ка: похоже на Эль-Пасо, а тут… — Флин поднял снимок. — Разрази меня гром, если это не дом тети Этель в Торремолино!

Гиргис кивнул, как будто ждал такого ответа, извлек из кармана пачку влажных салфеток и медленно протер руки. Это было проделано в полной тишине — только мотыльки стучались в стекло да с улицы доносились гудки машин и грохот какой-то телеги. Минуту спустя Гиргис швырнул салфетку на пол и обратился к подручным. Один из охранников поднял лампу и прислонил к стулу, направляя свет в дальний угол помещения, где до самого потолка высилась гора полипропиленовых мешков. Рядом с ними виднелся промышленный агрегат, похожий на деревоизмельчитель, с раструбом в крышке и многочисленными кнопками-рычагами на передней панели. Гиргис подошел к нему, а коротышка-очкарик, как верный пес, затрусил следом. Флина и Фрею подвели туда же, уперев стволы в спину. Свободный охранник — тот, который двигал лампу, — спустился по лестнице и прокричал что-то вниз.

— Знаете, что это? — спросил Гиргис, похлопав по агрегату.

Флин и Фрея не отвечали и держались невозмутимо-вызывающе.

— Называется гранулятор, — ответил за них египтянин. — Обычное для этого района устройство. Как правило, их держат на первом этаже, а мы свой поставили здесь. Для особых случаев.

Он снова усмехнулся жуткой усмешкой рептилии.

— Сейчас я покажу, как он работает.

Гиргис сделал знак своему человеку. Тот достал пружинный нож, щелчком открыл его. Флин напрягся и шагнул вперед — загородить собой Фрею, однако нож, как вышло, предназначался не для них. Охранник подошел к груде мешков и полоснул по одному. Оттуда посыпались пустые пластиковые бутылки.

— Никаких особенных навыков или знаний здесь не требуется, — продолжал Гиргис, в очередной раз вытирая руки. — Детская забава. Причем буквально, так как чаще всего именно дети работают на таких вот машинах. Что сейчас продемонстрирует мой маленький помощник.

Сзади раздались шаги: охранник вернулся, ведя с собой маленького мальчика, чумазого и тощего, лет семи на вид, в балахоне с чужого плеча, скрывающем руки. Гиргис что-то шепнул мальчугану, тот кивнул, подошел к агрегату и нажал левой рукой красную кнопку, похожую на гриб. В недрах гранулятора что-то запершило, зарокотало, а через миг комната наполнилась оглушительным механическим ревом.

— В моем детстве не было таких штуковин, — крикнул Гиргис сквозь грохот. — С другой стороны, двадцать лет назад в них не было нужды. Это сейчас кругом столько пластика, что никуда не денешься. Заббалины всегда умели приноровиться к переменам.

Мальчик подошел к куче бутылок, одной рукой набрал дюжину в подол, после чего вернулся к гранулятору и стал скармливать ему бутылки одну за другой. Агрегат затрещал, зашипел и изверг на пол поток пластиковых кружочков размером с монету.

— Как видите, бутылки поступают туда целиком, а лезвия внутри машины их измельчают, — пояснил Гиргис, перекрикивая шум. — Образующееся сырье продают городским торговцам пластиком. Просто и выгодно.

Мальчик уже измельчил все бутылки и по сигналу босса снова нажал красную кнопку, выключив гранулятор.

— Просто и выгодно, — повторил египтянин. В установившейся тишине его голос прозвучал неожиданно громко. — Хотя, увы, не всегда безопасно.

Он кивнул мальчугану, и тот поднял правую руку. Рукав джеллабы соскользнул к плечу, открывая уродливую культю. От запястья до локтя по ней тянулись полосы свежих шрамов, словно ее обмакнули в розовую краску, Фрея ахнула, Флин покачал головой от жалости к ребенку и отвращения к тем, кто выставил его увечье напоказ.

— Рукава, знаете ли, цепляются за лезвия, — произнес Гиргис с лучезарной улыбкой, — и их затягивает внутрь, а ручки-пальчики калечит. Те, кого не успеют вовремя доставить в больницу, умирают от потери крови. Может, оно и к лучшему. Их будущее не особенно радужно.

Он дал пленникам время обдумать услышанное, а потом обратился к Фрее:

— Вы ведь занимаетесь скалолазанием, мисс Хэннен?

Фрея молча посмотрела на него, гадая, к чему он клонит.

— Боюсь, я не слишком разбираюсь в таких вещах, — продолжил египтянин, не переставая протирать руки. — В моем бизнесе это не очень востребовано. Однако буду рад узнать больше. Правда ли, например, что очень трудно подтягиваться на одной руке?