Ищу комиссара

А между тем во вновь составленном списке эвакуируемых, следующих в Сибирь, появилась новая фамилия: Лидер.

…Несколько лет спустя старший оперуполномоченный Собко послал в Ленинград требование. Ему ответили, что в картотеке Ленинградского уголовного розыска действительно числится преступник по кличке Лидер, 1918 года рождения, пропавший без вести при невыясненных обстоятельствах в июне-июле 1941 г. Разумеется, бывший детдомовец Васька не мог быть тем самым Лидером, да и тот Лидер не мог быть родственником Ваське: ведь Лидер — это только кличка.

* * *

…В вагоне было тепло, ноги постепенно оттаяли, и Лидер не заметил, как задремал под шум новогодней компании…

— Гражданин! А гражданин! — тряхнули его за плечо. Лидер вскинулся. Перед ним стояла проводница с веником в руке. — Гражданин, вы из какого вагона?

— Я?.. Я… из этого…

— Из моего? Где вы сели?

— Я?.. Я… в Нюрине…

— В Нюрине? В Нюрине ко мне никто не садился! Вы что-то путаете, гражданин!

Лидер попытался что-то еще сказать, но громкая хоровая песня, донесшаяся из третьего купе, заглушила все, даже перестук колес. Когда хор рявкнул: «…горбушку — и ту пополам!..», нервы проводницы не выдержали. Швырнув веник под лавку, на которой сидел Лидер, она исчезла. Лидер успел понять, что проводница метнулась не в сторону компании, а сюда, в нерабочий тамбур, то есть, возможно, в следующий вагон за бригадиром или… Куда она ушла?.. Зачем?.. За кем?..

Лидеру казалось, что после ухода проводницы прошло не более двух-трех минут. Что делать?.. Где сейчас поезд?.. За окном была беспросветная темень. Лидер схватил шапку и вскочил; в узком зеркале над лавкой мелькнуло его небритое черное лицо; в ту же секунду хлопнула, защелкиваясь, дверь; между тем со стороны нерабочего тамбура никто не появлялся, и Лидер понял: дверь запирают на ключ!.. Наконец мимо купе шмыгнула, словно мышь, проводница; Лидер бросился на выход, нащупывая в кармане ключи, — и носом к носу столкнулся с… милиционером. Это был молоденький младший сержант в шинели с парадными золотыми погонами, надетыми, должно быть, в честь Нового года. Поигрывая связкой поездных ключей, младший сержант с интересом смотрел на Лидера.

13

Младший сержант Бодрызлов, тот самый, что опрометчиво блеснул перед Басковым «железнодорожным» патриотизмом, заявив, что «ни за какие коврижки» не пошел бы служить в территориальные органы, не очень огорчился тем обстоятельством, что новогоднюю ночь предстояло провести в дороге. Вернее, даже и не всю ночь. Маршрут был не до конца, до Оби, а только до скрещения — далее 282-й пассажирский должен был следовать в сопровождении начальника линейного поста станции Тургинской, а во-вторых, 293-й — встречный почтово-пассажирский, на котором сержант должен был возвратиться, — прибывал в Верхнюю Кунду в 23.45 — без четверти двенадцать — то есть практически к Новому году Бодрызлов был бы уже, считай, дома.

В обычной обстановке сопровождающие отправлялись в путь без оружия; не собирался получать его и Бодрызлов: беглецы пойманы еще утром на переезде, Желтов скомандовал отбой и ушел домой, и ничто, казалось, не предвещало новых осложнений. Однако после обеда, за час до прибытия 282-го, началось новое столпотворение. Вновь явился Желтов и приказал выдать всем оружие. Выяснилось, что получены новые данные: в пределах эксплуатационной площади Верхне-Кундинского леспромхоза находятся двое преступников с автоматом. По сравнению с этим сообщением побег двух щенков из КПЗ был просто легкой шалостью. Местонахождение еще одного преступника — члена этой же шайки — неизвестно; не исключена возможность, что последний попытается выбраться из района по железной дороге.

За двадцать минут до прибытия 282-го Бодрызлов, выглянув из окна дежурной части, увидел, что к отделению подруливает желтый райотделовский «газик». Поигрывая поездными ключами, сержант повернулся к дежурному и, не скрывая иронии, произнес:

— Райотдел приехал! Будут са-а-ами поезд обрабатывать…

Старший лейтенант пожал плечами. Через полминуты в дежурную часть вбежал невысокий темнолицый казах — лейтенант из уголовного розыска РОВД по фамилии Алибаев. Торопливо поздоровавшись, он извлек из-за пазухи пачку фотоснимков размером 9 на 12, отделил больше половины и, вручив дежурному, предложил раздать сопровождающим и — хотя бы по два — передать на линейные пункты и посты. Старший лейтенант кивнул и тут же, отсчитав четыре штуки Бодрызлову, приказал:

— Одну себе, три отдашь в Турге…

— А где Желтов? — спросил инспектор из РОВД.

— У себя, — ответил дежурный, разглядывая снимок. С фотографии смотрел широкоплечий, аккуратно подстриженный мужчина в черной (или коричневой) кожаной куртке, из-под которой торчал воротник белой рубашки. На вид ему можно было дать сорок с небольшим. Левую бровь преступника пересекал короткий, хорошо различимый даже на этой неважной фотографии шрам. — Значит, Лидер… — сказал дежурный. — Побег из СИЗО. Редкий случай. В моей практике такая ориентировка впервые, чтобы из СИЗО… Значит, без оружия?..

— Собко считает, что нет: с оружием никогда не задерживался. Но мы с Шабалиным на эти вещи смотрим так: хрен его знает! Особо опасный рецидивист, в бегах и проходит по мехам. Ему терять почти что нечего. Поэтому соблюдать осторожность… — Алибаев то и дело поглядывал на большой хронометр, висевший на голой стене напротив стола дежурного. — Двести восемьдесят второй обрабатывать будете? — нетерпеливо спросил он наконец.

— Да вот, Бодрызлов, — ответил дежурный. — И он же будет сопровождать…

— Ну так идем, что ли? — поторопил Алибаев. — Там двое наших ждут на перроне. Времени-то…

— Времени-то еще семь минут, — неторопливо заталкивая пистолет в кобуру, ответил Бодрызлов. — Куда же спешить-то? Спешить нам абсолютно некуда… — Как всякий человек, связанный по службе или по работе с железной дорогой и ее не менее железным графиком, Бодрызлов знал, что минута — значительный промежуток времени, а уж семь минут — вообще неопределенно долгий срок: кажется, и дела-то такого не сыщется, которого нельзя сделать за семь минут. Между тем Алибаев расхаживал в дежурной части, словно тигр в клетке. — Поспешишь, — наставительно заметил сержант, застегивая кобуру, — людей насме… — Бодрызлов осекся: в дверях стоял заместитель по оперативной работе, временно исполняющий обязанности начальника линейного отделения.

— Отправляйтесь, — сдержанно приказал Желтов. — И глядите в оба.

…Райотделовский «газик» желтел возле деревянного здания вокзала. По перрону нетерпеливо расхаживали два офицера из РОВД. Алибаев указал офицерам на дальний конец перрона; те, кивнув, помчались туда, затем один из них вернулся, уточнил что-то у Алибаева и кинулся опять за товарищем…

«Вот и забегали, вот и забегали! — недовольно подумал Бодрызлов. — А народ и думает: железнодорожная милиция икру мечет! По форме-то не различишь, верно старшина говорил… Нет чтобы прошлись с достоинством, как положено…».

Замысел Алибаева сержанту был ясен, как день: те двое начинают с головы поезда, а Бодрызлов и Алибаев — с хвоста.

— Конец где будет? — торопливо спросил лейтенант. — Мы должны…

— Да вот он, хвост, вот где стоите! Не спешите вы — пять минут стоянка, за это время…

— Проверяем со всей тщательностью! — предупредил Алибаев, пропуская мимо ушей советы сержанта. — Все углы и закоулки! Чтобы исключить всякую возможность!..

«Нет, что ни говори, Басков, а между нами — большая разница, — подумал Бодрызлов. — Конечно, и у них свои трудности, но все же… Вот те двое из РОВД. Казалось бы, чего проще: стоит знак ОСТАНОВКА ЛОКОМОТИВА, прикинь от него на машину, на почтовый вагон — и жди спокойно. Так нет: вот и забегали, вот и запоглядывали… А народ и думает…».