Исход Эдема

Завернув за угол, у меня пересыхает во рту.

Прислонившись к стене, стоит парень и со скучающим видом рассматривает свои кутикулы. С ног до головы одет во все черное, что идеально гармонирует с его полуночными темными волосами, которые небрежно падают на лоб. Чуть выше среднего роста, широкие плечи и квадратная челюсть.

Саския замедляет шаг, а по ее хрупкому телу пробегает дрожь. У меня достаточно здравого смысла, чтобы догадаться и воспринять язык ее тела, как подсказку. Это кто-то из опасных.

— Дальше я сам, Саския, — говорит мужчина, не поднимая глаз от ногтей.

Крошечная женщина трясется, ее слова также трепещут.

— Но… но хозяин… сказал…

— Твой хозяин не будет возражать. Если только ты не хочешь побеспокоить и спросить его. Малышка, а почему бы нам вместе не пойти и не спросить, а?

— Нет, — быстро отвечает Саския, от напряжения ее голос срывается. — Нет, в этом нет необходимости. Простите меня. — Она поворачивается ко мне, и ее темные глаза расширяются от испуга. Тихое предупреждение.

— Просто произнеси мое имя, когда потребуюсь. Я скоро вернусь, чтобы помочь тебе искупаться и одеться. — Затем, стремительно зашагав, она исчезает в коридоре, из которого мы только что вышли.

Мужчина отталкивается от стены и не сказав ни слова начинает идти. Я же не осмеливаюсь и шага сделать.

— Ну… ты идешь? Или предпочитаешь все сделать здесь, в вестибюле.

Я взвешиваю все варианты и понимаю, что у меня их просто нет. Раздраженно выдохнув и закатив глаза, я иду позади него.

— Куда ты меня ведешь? — Знаю, что лучше не показывать страх. Покажешь и тебя заживо здесь сожрут.

— В твою комнату.

«Только не с тобой», думаю я.

Но когда я оглядываюсь кругом, проходя мимо бесчисленного количества дверей в этой дворцовой тюрьме, то понимаю, что выбора у меня нет, кроме как следовать за ним. Я никогда не найду выход из этого лабиринта. Кроме того, он ничего не может мне сделать, что со мной еще бы не сделали. Меня били, унижали и обманывали. Ни одним словом не описать то, что я чувствую… ни тот уровень ярости, ни ту боль, которые вполне могут поведать об агонии в моей груди. Так что, сглотнув, я все смываю изрядной дозой беспристрастия. Эмоциям здесь не место. Не это мне нужно.

Он останавливается у двери, которая выглядит, как и все остальные — тяжелая, полированная древесина, увенчанная золотой ручкой — открыв ее, он ждет, когда я войду. Я заглядываю внутрь и почти уверена, что увижу Андреевский крест, цепи и кожу. Но я вижу лишь большую кровать цвета слоновой кости, драпированную на вид дорогим фиолетовым постельным бельем. Шкаф с комодом стоят у дальней стены комнаты, а остальные стены украшают бесценные произведения искусства, на которые мне совершенно плевать. Никаких окон. Точно, здесь они не нужны.

Парень входит в комнату так, словно воздух в ней принадлежит ему. Проходит мимо меня и направляется к круглому столу, на котором стоит чаша со свежими фруктами. На столе из темного дерева также стоит графин с янтарной жидкостью, из которого мой незнакомец наливает себе бокал. Именно тогда я хорошенько рассматриваю его. Клянусь, я не хотела таращиться. Его лицо словно вырезано из алебастра — гладкое и неповторимое. Выразительные скулы, прямой нос, тонкие, но в тоже время чувственные губы. Он, без всякого сомнения, прекрасен. Но не от этого я стою как вкопанная на пороге.

Его глаза. Узнаю его глаза. Словно я смотрю сквозь них прямо в самую сердцевину его манящей тьмы.

Переступив порог и закрыв за собой дверь, я пересекаю комнату. Незнакомец наполняет два бокала, но мне не предлагает до тех пор, пока из одного не выпивает и снова не наполняет его янтарной жидкостью.

— Спасибо, — благодарю я, когда он протягивает мне бокал, не удосуживаясь посмотреть в мою сторону своими кристальными глазами. Он показал мне, что выпивка не отравлена. Это все, что мне нужно.

— Хочешь рассказать, почему ты здесь?

Его голос холодный, но все же в нем слышатся нотки веселья. Я делаю глоток обжигающего пойла, на вкус оно кислое, но сладкое на моем языке.

— Что ты имеешь в виду?

— Оглянись, Иден. На пляжный курорт немного не дотягивает.

Я сглатываю.

— Откуда ты знаешь мое имя?

У него хватает смелости улыбнуться мне, как будто его развлечение — это благословение. И я ненавижу признаваться в этом. Но это совершенно неестественно быть настолько непреднамеренно красивым. История моей жизни. В мире тайн и лжи — боли и страданий — меня окружают потрясающие создания, погруженные в мифы и фантазии.

Се7мерка. Колдуны. Даже Люцифер во всем своем великолепном ужасе. Столько ужасающей красоты лежит в этом уродливом черном пятне беззакония. Как будто мне нужен еще один повод, чтобы вспомнить кто я такая — жалкий, хрупкий человек.

— Ты действительно думаешь, что попала сюда случайно? Вопрос заключался лишь в том, когда это произойдет. Честно говоря, я надеялся, что у тебя будет немного больше самоуважение к себе. Такая досада.

Его ухмылка становится грубой…смертельно угрожающей. Я должна была догадаться, что ослепительный незнакомец больше зверь, чем человек. Может это подарок. Может он вырвет мне глотку и избавит от уготованного мне здесь.

— Надежда удел слабых, — твердо говорю я, а затем делаю еще глоток янтарного напитка. Он не обжигает. Я ничего не чувствую. — Ты ошибся.

— Так ты веришь, что сильная. — сардонически произносит он. — Хорошо. Ты должна быть такой, если хочешь достаточно долго прожить здесь и выбраться, мать твою, одним куском.

— А если нет?

Он пожимает плечами, когда подносит хрустальный бокал к губам.

— Тогда нам всем крышка. И многие из нас погибнут просто так.

Он опустошает бокал и бьет им по столу, посылая ударную волну напряженности по всей комнате. Она отскакивает от стен и ложится между нами липкими, всклокоченными молекулами. Тревога настолько плотная, что я ощущаю ее вкус на языке.

— Я никогда не выберусь отсюда, — шепчу я пять коротких слов, вызывающие презрительное предчувствие.

— Ну уж точно не в таком виде.

Он скользит взглядом сверху вниз по моему телу. И тогда я вспоминаю про свой растрепанный вид. Всего несколько часов назад я ехала по грязным улицам Чикаго, глупо улыбаясь и глядя на мужчину…демона…в которого влюбилась. Затем в вспышке яркой мести и искореженного метала, Ягуар Легиона обернулся вокруг передней части кузова броневика. По крайней мере, именно так сказал Люцифер, после того как вытащил нас и связал внутри бетонной комнаты. Моей комнаты. Комнаты из моих кошмаров, где я пытаю и калечу приемную сестру и других невинных людей. И все ради того, чтобы Люцифер был счастлив. Ради того, чтобы насытить это темное желание насилия, которое прячется глубоко во мне и жаждет бойни. Но я обменяла тьму на жизнь сестры. Мой последний самоотверженный поступок на Земле. Хотелось бы верить, что он был — самоотверженным. Но по правде говоря, моя тьма и рядом не стояла с той болью, которую я испытала, узнав, что для Се7мерки я была всего лишь пешкой. И я хорошо справлялась с этой ролью. Шах и мат.