Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)
Шрифт:
— Ты потрясающая женщина! — только и сказал Чарльз, выслушав ее рассказ, в котором было больше недомолвок, чем объективных фактов.
— Есть такое! — ухмыльнулась Анна и, выбросив руку чуть вперед, бормотнула скороговоркой «Секо».
Вырвавшийся из палочки луч полоснул по мишени наискось, оставив на металле глубокий след.
— Это Секо — рассекающее проклятие, — пояснила, опустив палочку. — Шрам на правом боку именно от него. Больно, но не смертельно. Хотя крови было много, но на том этапе боя я даже остановиться не могла. Потом уже, увидев, что я вся в крови, меня прикрыла Алиса — жена Фрэнка. Дала мне время, чтобы остановить кровотечение,
«Так, стоп!» — опомнилась она, когда поняла, что воспоминания зажигают в ней то самое темное пламя, которым запугивает обывателей Дамблдор.
— Это было лишнее, — сказала вслух. — Извини. Мы берсеркеры легко заводимся, останавливаться потом куда тяжелее.
— Ты можешь не извиняться, — остановил ее Чес. — Все нормально. И спасибо за демонстрацию. Я все понял. Еще один вопрос, если разрешишь.
— Спрашивай!
— Если бы ты вышла за меня, это бы скверно отразилось на твоих детях?
— В принципе, да, — согласилась Анна. — Но это меньшая из проблем. Есть и другие. Мне по разным причинам важно сохранять свою фамилию. Анну Бересфорд никто не знает. У этого имени нет веса в волшебном сообществе, а вот Анна Энгельёэн известна многим, и это говорящее имя. И здесь, в Англии, и там, за каналом[8]. У меня есть история, семейная и личная, есть репутация, и люди знают, чего от меня ожидать.
— Значит, все-таки нет? — прямо спросил Чарльз.
— Значит, давай подождем хотя бы полгода-год, — предложила Анна. — Если ты не против, конечно.
— Ну, что не сделаешь для любимой женщины, — притворно вздохнул мужчина. — Будем ждать…
Эпизод 2 : Поместье «Oak Grove», 15 июня 1992 года
Удивительное дело, как у некоторых людей меняется со временем взгляд на мир и на себя в этом мире, на добро и зло, и прочую этику с эстетикой. Была она когда-то вполне законопослушным гражданином. В Союзе при коммунистах, в России при капиталистах и далее везде: в Германии, во Франции и, наконец, в Англии, где, похоже, вся ее правильность разом и закончилась. Но не в той жизни, где она была историком-медиевистом, а в этой, нынешней, где она молода и красива, и наделена способностью к магии. В этом варианте бытия, если не строить иллюзии и не притворятся кем-то, кем не являешься, Анна оба раза родилась темной волшебницей. Можно сказать, настоящая ведьма, если использовать правильную терминологию. Жесткая, порой жестокая, — чего уж там, — но при том отнюдь не чудовище, а нормальная женщина и хороший человек. Как все это в ней уживалось, другой вопрос, но жестокая и безжалостная к одним, — например, к ныне покойному Вигго Фаусбёллю, — она была добра и щедра к другим. Такая вот сложная натура и неоднозначная личность.
«А кто же я здесь и сейчас?» — спросила она себя, переступая порог особняка Лонгботтомов.
В последнее время, она задавала себе этот вопрос не раз и не два. И более того, временами он приобретал для нее настоящую экзистенциальную[9] ценность. Однако здесь и сейчас, в этом доме и для этой семьи она была одновременно ангелом карающим и ангелом, несущим добрую весть. Кому-то другом, кому-то спасителем, а кому-то мытарем, взимающим долги. Раз уж взялась, она хотела помочь своим старым друзьям Фрэнку и Алисе, но теперь, когда Августа продемонстрировала свою ненадежность, бесплатного
обеда уже не будет, а будет выставлена цена, соразмерная оказываемой услуге. А с Фрэнком и Алисой она уж как-нибудь потом объяснится, лишь бы было, с кем говорить.— Здравствуйте, Августа! — поздоровалась она, входя в холл. — Извините, что без приглашения, но я здесь вместо господина Посредника. Он, видите ли, не придет, так что дальнейшее только между вами и мной.
— Не могу сказать, что понимаю вас, Анна, — нахмурилась леди Лонгботтом. — Но, раз пришли, проходите. Впрочем, вопрос остается, почему вы?
— Сейчас поймете. — Анна больше не собиралась играть в дипломатию, и говорить предполагала только по делу и исключительно по существу вопроса. — Вы не передумали, Августа?
— Нет, не передумала, — нахмурилась леди Лонгботтом, сообразившая, небось, куда ветер дует. — Но вы сказали…
— Я сказала, что посредник не придет, — разъяснила Анна свою позицию, — но при этом ничего не сказала о том, что планы меняются кардинально. Итак, вы готовы к путешествию? Собрались? Можете отправиться прямо сейчас?
— Сейчас? — смутилась женщина. — Но…
— Вы ведь договаривались с господином Посредником именно об этом, — напомнила Анна. — Сегодня, сейчас.
— Да, да! — поспешила заверить ее Августа. — Я готова. Мы готовы.
— Хорошо. — Анну это устраивало, им с Августой предстоял разговор, не предназначенный для чужих ушей, а значит, решив между собой, что случится дальше, они должны будут сразу же отбыть к месту назначения. Чтобы не было соблазна сбегать по-быстрому к Альбусу Дамблдору и добросердечно настучать на того, кто оказывает тебе благодеяние.
«Вполне в духе борцов за всеобщее благо, не так ли?» — усмехнулась она мысленно.
— Тогда, сразу к делу, — сказала Анна вслух. — Вашими стараниями, Августа, ситуация изменилась настолько, что я должна поставить вам еще одно условие.
— Я извинилась…
— Я приняла ваше извинение, но теперь вынуждена быть куда более осмотрительной…
— Я не… — попыталась объясниться Августа, но Анна ей не позволила.
— Мое условие, — сказала она, — вассальная присяга Рода Лонгботтомов, и это условие не обсуждается. Говорите мне «да», и мы тут же отправляемся в путь, скажете «нет», и останетесь при своем. Новых предложений не будет. Никогда.
Августа молчала почти целую минуту. Затем заговорила, но, похоже, она уже смирилась с поставленным Анной условием.
— Я всего лишь регент Рода…
— И, как регент, имеете право на любое решение, если оно направлено на спасение Рода от неминуемого пресечения, — возразила ей Анна.
— Пресечения? — переспросила Августа, явно знавшая, о чем идет речь. Видать, читала кодекс, когда искала выход из положения.
— У вас есть на этот счет сомнения? — спросила Анна.
— Нет, к сожалению, — призналась леди Лонгботтом.
— Тогда, не будем тратить время, — подвела Анна черту. — Вы принимаете мое предложение?
— Да.
— Тогда приступим, — предложила Анна. — Где ваши дети и внук? Где ваши вещи?
Все, а это Невилл и его родители, пребывавшие сейчас для общего спокойствия в глубоком целительском сне, и их вещи, то есть, приличных размеров горка сундуков и чемоданов, находились в одной из спален второго этажа.
— Отлично, — констатировала Анна, обозрев композицию. — Приступим, помолясь.
Она достала из кармана длинную тонкую веревку с завязанными на ней тут и там узелками и бросила ее на груду чемоданов. Движение палочкой, еще одно и третье, — этот фокус она научилась делать еще тогда, когда ей только исполнилось тринадцать, — и веревка, являвшаяся самосрабатывающим порт-ключом, мгновенно обвилась вокруг всех этих громоздких вещей, стянула их вместе и, сверкнув алмазным блеском, исчезла, унося вместе с собой и все собранные вещи.