Исход

Сазерленд понимал, что за словами Колдуэлла скрывается нечто иное: Хэвн-Херст хорошо знал его симпатии и боялся, как бы отставной генерал не начал сотрудничать с Хаганой. По сути дела, он предлагал Сазерленду убираться из Палестины.

— Передайте генералу Хэвн-Херсту, что я благодарен за заботу и что мне совершенно ясна его позиция в этом вопросе.

Фредди попытался настаивать, но Сазерленд встал, поблагодарил его за визит и проводил к крыльцу, где в штабной машине Колдуэлла ждал сержант. Генерал проследил, как машина спускается по шоссе в сторону тагартова форта. Как всегда, Фредди не справился с поручением: уж очень неуклюже он передал предостережение Хэвн-Херста.

Сазерленд вернулся в дом и задумался. Ему, конечно, угрожала опасность. Маккавеям вполне мог не понравиться английский генерал в отставке, который вдобавок дружит с арабами. Правда, маккавеи сто раз подумают, прежде чем решатся убрать его. А Хаганы вообще бояться нечего. Он поддерживал с ней связь и знал, что ее люди и на словах и на деле выступают против террора. С другой стороны, трудно угадать, что предпримет Хусейни, зная, что у Сазерленда много друзей среди евреев и некоторые из них, возможно, связаны с маккавеями.

Он вышел в парк, где вовсю цвели ранние розы, посмотрел вниз на Сафед и сразу ощутил покой и умиротворение. Нет, он не уедет отсюда — ни завтра, ни вообще никогда.

Покинув Сазерленда, Колдуэлл завернул в форт. Во внутреннем дворе находился учебный плац, тут же была и стоянка для машин. Его встретили и попросили зайти в отделение Си-Ай-Ди.

— Вы думаете сегодня вернуться в Иерусалим, майор Колдуэлл? — спросил его инспектор.

Фредди взглянул на часы.

— Да. Если сейчас выеду, то доберусь засветло.

— Очень хорошо. У меня тут один еврей, которого надо отправить в Иерусалим на допрос. Маккавей, опасный тип. Не исключено, что бандиты устроят засаду, если мы отправим его под конвоем. Будет лучше, если вы заберете его с собой.

— С удовольствием.

— Приведите этого еврейского мальчишку.

Два солдата втащили в кабинет мальчика лет четырнадцати-пятнадцати, связанного по рукам и ногам. Во рту у него торчал кляп, а разбитое в кровь лицо свидетельствовало, что допрос в Иерусалиме будет не первым. Инспектор подошел к арестованному.

— Не обращайте внимания на ангельское выражение лица этого Бен Соломона. Он очень опасная тварь.

— Бен Соломон? Что-то не припомню такого имени.

— Мы схватили его вчера вечером. Нападение на здание полиции в Сафеде. Они пытались выкрасть оружие. Этот звереныш убил гранатой двух полицейских. Вы только посмотрите на эту тварь!

Бен Соломон и бровью не повел, но его глаза горели презрением.

— Не вздумайте вытаскивать кляп, майор Колдуэлл, а то он немедленно примется распевать псалмы. Опасный фанатик.

Инспектор, которого раздражал ненавидящий взгляд мальчика, подошел к нему и ударил кулаком по зубам. Мальчик свалился на пол.

— Уберите! — приказал инспектор.

Мальчика бросили на пол машины. На заднее сиденье уселся вооруженный солдат, а Колдуэлл расположился рядом с шофером.

— Грязный щенок! — пробурчал шофер. — Если спросить меня, майор Колдуэлл, то нам следовало бы посвятить этим евреям пару недель. Мы бы научили их вести себя как полагается.

— Мой приятель получил пулю от маккавеев на прошлой неделе, — сказал солдат. — Такой был хороший парень. Жена у него недавно родила.

В долине Бет-Шеан трое англичан облегченно вздохнули. Опасность нападения миновала: здесь жили одни арабы. Теперь оставался опасный участок на подъезде к Иерусалиму.

Колдуэлл обернулся и посмотрел на пленного, лежавшего на полу. Его душила злоба. К Брюсу Сазерленду он испытывал презрение, потому что знал: отставной генерал сочувствует Хагане. Сазерленд выслуживается перед евреями, он сознательно спровоцировал катастрофу тогда на Кипре.

Колдуэлл вспомнил, как однажды он стоял у колючей проволоки в Караолосе и толстая еврейка плюнула ему в лицо.

Он посмотрел на связанного мальчика. Посередине заднего сиденья развалился охранник. Он давил тяжелым ботинком на голову мальчика, лежащего на полу, и таким образом развлекался.

— Грязный еврей! — пробормотал Колдуэлл. На своем веку он насмотрелся на этот народец — Уайт-чепел кишел бородатыми евреями. Он помнил запах их лавчонок, помнил, как они молились, согнувшись в три погибели. Колдуэлл помнил шумную ораву детей в черных ермолках, идущих в свою еврейскую школу.

Они въехали в Наблус. Колдуэлл улыбнулся, вспомнив офицерский клуб и еврейские анекдоты. Как-то в детстве мать водила его к заносчивому еврейскому врачу…

А еще говорят, что Гитлер был не прав, подумал майор. А ведь Гитлер хорошо знал, что надо делать. Жаль, что он не успел разделаться с евреями до того, как кончилась война. Колдуэлл вспомнил, как вместе с Сазерлендом оказался в Берген-Бельзене. Сазерленд заболел от того, что пришлось там увидеть. А ему, Колдуэллу, хоть бы что. Чем больше подохнет евреев, тем лучше.

Они въехали в арабскую деревню, жители которой были настроены против ишува особенно враждебно; здесь был опорный пункт Хусейни.

— Останови, — приказал Колдуэлл. — Мы сейчас выбросим этого гаденыша вон.

— Но, майор, они же убьют его, — возразил охранник.

— Я не люблю евреев, сэр, — сказал шофер, — но с нас спросят. Мы должны доставить арестованного в штаб.

— Молчать! — истерически взвизгнул Колдуэлл. — Я приказываю вышвырнуть его вон. Вы оба покажете под присягой, что маккавеи устроили засаду и отбили его. Если кто-нибудь из вас когда-нибудь проговорится, пусть пеняет на себя. Поняли?

Солдаты покорно кивнули, заметив безумный блеск в его глазах. Мальчика выбросили из машины и умчались в Иерусалим.

Все произошло именно так, как думал Колдуэлл. Через час Бен Соломон был убит, а тело его изувечено. Человек двадцать арабов сфотографировались с его отрубленной головой. Эту фотографию в назидание евреям разослали по всей Палестине.

Майор Фред Колдуэлл совершил роковую ошибку. Один из арабов, сидевших на корточках в кофейне и видевших, как мальчика выбросили из машины, был на самом деле маккавеем.

Генерал Арнольд Хэвн-Херст, кавалер множества британских орденов, дал волю своему гневу. Он метался по кабинету в генштабе, расположенном в шнеллеровских казармах в Иерусалиме, время от времени хватал со стола письмо Сесиля Бредшоу и перечитывал его.