Исход

— Господи, дура, просто чулки сними!

Она сняла, оставшись с голыми ногами.

— Приготовься, — попросил Антон.

Он взял ее за плечи, а потом влепил пощечину. Голова Светы мотнулась, девушка вскрикнула, кожа покраснела. Но крови не было.

— Извини, — он ударил еще раз, сильнее. Из носа девушки на губу стекла кровь. — Теперь плачь.

Она заплакала. Он взлохматил ей волосы, схватил за локоть, и потащил из комнаты, нарочно быстро, чтобы она не поспевала за ним на каблуках и спотыкалась.

Он стремительно протащил ее через прихожую, мимо Ирины:

— Петр Вадимыч отдыхает, не дергать.

Все равно пришлось ехать домой, за оружием и талонами. У подъезда ждал Бугрим. Кошелев бросил, не останавливаясь:

— Я уезжаю.

— Куда?

— Отсюда. Я Зыкова замочил.

— Что?

— Что слышал!.. Короче, я валю из Москвы, ты ни при чем.

— Куда поедешь?

— Далеко.

— Я могу помочь?

— Нет, тебя вообще здесь видеть не должны, тебе же лучше.

— Возьми меня.

Он был двух метров роста и весил сто тридцать килограммов, но сейчас выглядел ребенком, которого не берут на рыбалку.

— А склады?

Бугрим пожал плечами и забрал у Антона ключи от машины.

— Поеду на вашей, вы мою берите.

Ксюшка осталась ждать на улице, пока они со Светой собирали вещи. Хватило семи минут.

Первым тронулся Бугрим. Антон завел «БМВ». Бензина было в аккурат вырваться из Москвы. Ксюшка сидела на лавочке перед подъездом и ковыряла носком кеда землю.

— Садись, поехали, — раздраженно прикрикнул Антон.

Ксюшка встала и подошла к его окну.

— Я не поеду, пап.

— Садись, еще тебя уговаривать! — Он терял терпение.

— Езжайте! — Она поцеловала его в щеку. — Ты самый лучший, папка. Ты теперь и без меня сможешь. Я к тебе не приду больше.

Она отошла, он нажал на газ, и видел ее в боковом зеркале, пока машина не выехала со двора.

Ехать через центр было опасно, через МКАД — долго. Он поехал через центр.

Ирина пошла к Зыкову. Он приказал не беспокоить, но было время пить лекарства от печени, а она была жесткой в этом вопросе, и Зыков ее боялся.

Она зашла в гостиную, и его там не было. Пахло рвотой. Ирина пошла в спальню, с каждым шагом напитываясь тревогой, словно входя в нервное облако.

Зыков лежал на полу в спальне, выставив в потолок пузо, а голова его была замотана в белую шелковую простыню, ставшую черной от высохшей и загустевшей крови. Ирина опустилась на колено. Она не знала, что делать, и сложила его руки на груди. Потом вышла в коридор и позвонила Антону. Он не брал трубку. Она поразмыслила, кому еще позвонить, и набрала Казаха.

Взял его помощник, попросил подождать.

Говорила ему, мудаку, думала Ирина, держа у уха трубку. Они давно не спали, и он давно не бил ее, и их отношения напоминали заурядный, устоявшийся, не особенно счастливый брак. Но Зыков был ее мужчиной, и мог убить за нее, и она понимала, что должна подхватить его дело, а это означало в первую очередь убить тех, кто убил его.

Казах стал набивать цену. Она согласилась дать ему что захочет, и Казах пообещал найти Антона в любом уголке земли.

— А девку? — спросил Казах.

— И девку, — ответила Ирина.

— Давно он мертв?

— Кто?

Казах помолчал. Он говорит о Пете, подумала Ирина, моем Пете, и Петя сейчас мертв, его убили.

— Не знаю. Они уехали минут двадцать назад.

Положив трубку, она пошла в гардеробную, смотреть костюм для похорон. В последний год Зыков пополнел, и она остановилась на сером, с эластаном.

* * *

Их перехватили на Дмитровской, перед мостом. Мент в будке регулировщика перевел светофор на красный, и Антон послушно остановился, хоть рядом никого не было.

В заднем зеркале увидел приближавшийся мотоцикл. Водитель пригнулся к рулю, а седок сзади, одной рукой держась за спину водителя, расстегивал объемную куртку на груди. Не успеть, понял Антон, и заорал Свете:

— Ложись!

Она не поняла, и он схватил ее за затылок и с силой нагнул вниз. Мотоцикл сбросил скорость, обогнул «БМВ» по дуге и с визгом затормозил в пяти метрах впереди. Седок, в руках у него был теперь автомат с коротким дулом, нажал на спусковой крючок, и пули яростным градом обрушились на «БМВ». Сетка лобового стекла взорвалась и пошла трещинами, и просыпалась осколками вниз, а крик Светы потонул в грохоте. Как только автомат замолчал, Антон дернул за рычаг передач и вдавил в пол педаль газа. Машина рванула с места. Он держался за руль, не поднимая головы. Машина налетела колесом на бордюр, их тряхнуло, Света опять вскрикнула.

Им вслед стреляли из пистолетов. В машине пахло маслом.

Антон выпрямил голову, свернул в арку сталинского дома, и резко притормозил, так, что его бросило на стекло. Потянулся к дверце через Свету, щелкнул рычажком запора.

— Прячься! За мусорку!

Девушка шмыгнула за стоявшие у стены в ряд три ржавых бака, а он вышел из машины, и едва успел поднять пистолет, как в арку въехал мотоцикл. Водитель стал тормозить и поворачивать колесо, чтобы дать седоку прицелиться, и эта задержка стоила им жизни. Расставив ноги и перехватив левой рукой правую, Кошелев за четыре секунды разрядил в них магазин «Зауэра». Пули впивались в их тела, выбивая кровавые фонтанчики, мотоцикл завалился набок, ревел и царапал бешено вращающимся колесом асфальт, вырываясь из-под мертвого водителя; стрелок в последнем мышечном спазме жал на спуск, и пули автомата били в старый кирпич арки, бессмысленно кроша кладку; оба механизма пережили своих хозяев.

В воздухе пахло стреляными гильзами и дробленым камнем.

Кошелев выбросил на асфальт пустую обойму и торопливо вставил новую, отходя к правой стороне арки, в тень. Он не видел следующей машины, но расслышал скрип покрышек при торможении. Раздались хлопки дверей, тихие, неразборчивые команды и шелестящие по асфальту торопливые шаги. Антон перестал дышать, чтобы лучше слышать — так и есть, двое побежали вдоль дома, чтобы зайти в тыл. Значит, оставшиеся будут ждать их, и у него есть двадцать секунд преимущества.

Света смотрела на него из-за баков. Он показал на себя и выбросил один палец, затем на нее и выбросил два — она склонила голову в знак того, что поняла.

Антон пошел к выходу из арки, держа пистолет в полусогнутых, выставленных вперед руках.

Он выиграл две секунды, которых хватило на четыре выстрела: первым он прострелил горло одному из преследователей, остальные ушли в молоко — оставшийся живым соперник, мгновенно сориентировавшись, спрятался за падающим товарищем и два раза, вслепую, выстрелил из-за него.