Искатель. 1963. Выпуск №4

Старик же, не обращая на него внимания, тоже как бы весь проник за преграду экрана дельта-комбайна и тоже как будто своими глазами видел, как все ближе и ближе продвигался клин — впрочем, на стереоэкране видно было, что на самом деле это был не клин, а конус, — как приближались Черные Журавли.

Единственный раз он обернулся, чтобы прокричать что-то о везении: Журавли шли пересекающимся курсом, и достаточно было лишь отрегулировать скорость, не надо было затормаживаться для изменения направления полета, потому что на такой скорости, на какой шел корабль, всякий поворот означал бы гибель. Он прокричал о везении, а экран показал, что Журавли приблизились на нужное расстояние. И тогда Кленов всей ладонью нажал на широкую красную кнопку и выбросил вперед (корабль отозвался на это легким содроганием) сгусток дельта-поля — то, что называлось дельта-ловушкой, антеннами которой были кружевные конструкции, — крылья летучей рыбы. Поле должно было нейтрализовать действие дельта-поля Журавлей, заставить хотя бы одного из них потерять скорость и остановиться поблизости от корабля. На создание этого поля шла сейчас вся энергия реактора, переключенного на питание дельта-генераторов, и корабль летел без ускорения. Впрочем, скорость его была лишь немногим меньше скорости журавлиного клина.

Игорь все же не выдержал, он бросил свои приборы, которые могли поработать и без его участия, и во все глаза глядел то на экран, то на старика. Шли решающие минуты.

Клин, уже распавшийся на экране дельтавизора на мелкие точки, надвигался все ближе, и по скачке стрелок и уровней на вспыхивающих и угасающих шкалах видно было, что дельта-поле ловушки уже вступило во взаимодействие с полем журавлиной стаи. Кленов, держа руки на пульте управления ловушкой, все не мог оторвать взора от экрана, седые волосы его торчали, а стрелки клонились все правее и правее. И юноша про себя горячо пожелал, чтобы Старейшему не пришлось пережить еще одно разочарование.

Стрелкам оставалось пройти еще четверть шкалы, чтобы показать, наконец, такое ослабление поля Журавлей и уменьшение их скорости, которое значило бы, что энергия их движения безвозвратно потеряна. И стрелки двинулись в эту последнюю четверть, а взгляды двух человек в рубке словно бы подгоняли их. Но, видимо, этой поддержки было недостаточно: движение стрелок становилось все медленнее, все труднее становилось им проходить каждый следующий миллиметр шкалы. Кленов повернул регулятор усиления, отдавая ловушке последние мощности, а Игорь, чуть поколебавшись, выключил свои приборы, хотя они забирали очень мало. Стрелки чуть двинулись правее, и оба облегченно вздохнули.

И сразу же вслед за этим начались события, совсем уже непонятные.

Стрелки какое-то мгновенье поколебались на месте, как бы раздумывая, идти ли и дальше в ту сторону, в которую, казалось, толкало их напряжение людских взглядов. И, наконец, решили — стремительно ринулись, промелькнули в прыжке в обратную сторону, к нулевым ограничителям. Одновременно другие приборы показали, что поле ловушки внезапно увеличило напряженность, как если бы вдруг исчезла та сила, которая ему сопротивлялась.

Это было необъяснимо, и Старейший торопливо повернул регулятор, уменьшая напряжение и приводя его к нормальному. Игорь же перевел взгляд на экран, указывавший расстояние до Журавлей, и внезапно нечленораздельным криком заставил и Кленова оторваться от разграфленных шкал. Он тоже взглянул на экран и мгновенно понял, что произошло: скорость сближения Журавлей с кораблем стремительно уменьшалась.

Он машинально взглянул на указатель хода; не могло ведь быть, чтобы его корабль самопроизвольно увеличил скорость и стал уходить от Журавлей. Нет, конечно, этого не случилось, и указатели хода подтвердили это.

Но тогда — и это одновременно поняли и старик и юноша, тоже бросивший взгляд на указатель скорости, — тогда оставалось только одно: предположить, что ход замедлили Журавли. Замедлили быстрее и на большую величину, чем можно было ожидать. Ловушка не могла затормозить их до такой степени, других же объяснений и вовсе не могло быть.

Они посмотрели друг на друга, и Старейший недоуменно поднят брови, словно бы не только удивлялся, но и просил совета, просил объяснить ему, что заставило события перевалить через грань разумного, а законы физики перестать быть законами физики в этом участке пространства. Игорь остро пожалел, что никак не мог ответить ему на этот вопрос — небесное тело, из чего бы оно там ни состояло, не могло самопроизвольно менять направление движения, да еще и его скорость. А тут…

Действительно, словно изменения скорости было недостаточно, журавлиный конус решил изменить еще и направление. На экране было ясно видно, как секунда за секундой конус отклонялся от прямой. Нет, безусловно, это были неполадки в дельтавизоре — Журавли каким-то образом, несмотря на защиту, подействовали на него, и приборы начали давать сведения, не соответствующие действительности. Значит, на них нельзя было полагаться, а на что же можно? На защитные поля можно ли еще?

Кленов успел подумать, что, будь он один, не колеблясь, повел бы корабль на сближение, повернул бы, рискуя переступить грань запретных ускорений — и пусть все летит к чертям! Но с ним был этот биолог, этот мальчик, рекомендованный ему институтом — там полагали, что это будущее светило, — и рисковать жизнью мальчика он не мог, даже если рушилось дело всей его жизни. Тем более что мальчуган был хороший, готовый на помощь, и даже в сумасшедшие секунды было приятно взглянуть в чьи-то глаза. Но если у тебя одна цель, то и разочарование будет десятикратным…

Так он думал, а рука его инстинктивно вытянулась и легла на пульт, точно на клавишу торможения, чтобы оторваться, отстать от опасности, что несли с собой Журавли. Все же он еще раз взглянул на экран. Все было правильно, самое время тормозиться: комбайн врал уже сверх всяких норм. Клин, по его данным, изогнувшись, отклонился от прямой и теперь опять выходил на прежний курс, но уже на ином, более далеком расстоянии. Старейший растянул губы в бессознательном оскале, и рука его дрогнула перед тем, как надавить клавишу.

И в это время твердые пальцы юноши перехватили его кисть и не позволили сделать движение. Кленов гневно взглянул на спутника. Стоя рядом с ним, биолог, перегнувшись, держал другую руку на лимбе регулировки контрольной группы, следившей за исправностью самих приборов; держал — и странная улыбка играла на его губах.

— Включаю торможение! — прохрипел Кленов. — Я не могу рисковать… из-за вас.

Юноша на миг посмотрел ему в глаза.

— Нет! — сказал он кратко. — Идите на сближение…

— Приборы…

— Они в порядке. Вы же приказали мне следить за контролем, я вам докладываю. Вам непонятно? Да скорей же!..

Тогда Кленов перенес руку правее, начал легко трогать сухими пальцами клавиши управления двигателем и рулями. Приборы честно показали, что реактор, отключившись от питания ловушки, вновь отдавал энергию кораблю. Ловушка исчезла, зато конус снова заскользил к оси экрана, и расстояние стало заметно сокращаться.

— Опоздаем… — одним дыханием сказал биолог.

— Нет, — усмехнулся Старейший.

Он усмехнулся, хотя губы его еще чуть дрожали, — усмехнулся потому, что имел на это право: в вождении корабля он мог показать класс не только какому-нибудь биологу.

…Они не опоздали. Они пришли в точку встречи как раз вовремя, чтобы увидеть, как пролетают Журавли.

Странные полотнища, видимые в бьющем на тысячи километров луче дельта-комбайна, в мертвом безмолвии межзвездного пространства скользили мимо корабля. Они шли безупречным конусом, намного точнее, чем летали земные журавли. И странным и призрачным казался их полет застывшим возле видеоэкранов людям. Пролет каждого Журавля продолжался мгновенье — корабль шел параллельным курсом, лишь немного отставая от клина, — и за это мгновенье приборы корабля улавливали нарастание дельта-поля при приближении каждого полотнища, затем его мгновенное уменьшение и снова нарастание до максимальной величины, намного больше первой, стремительное падение до нуля — и все начиналось сначала.