Искатель. 1964. Выпуск №3
Шрифт:
У входа в грот, где работала группа Шабалина, Губанов заметил какое-то темное пятно. Директор поднял фонарь: в углу притаился человек. Он скорчился на коленях у стены, прилаживая к ней что-то в виде ящика. Фонарь Губанова осветил знакомую приземистую фигуру.
— Петр Тимофеевич! — воскликнул удивленно директор. — Что вы тут делаете?
Петренко вздрогнул, выпрямился, все еще стоя на коленях, и, как показалось директору, загородил ящик. Шахтерская лампа в его руке погасла.
— Тише… — прошептал он в темноте. — Одну минутку…
Губанов направил луч своего фонаря
— Вы меня извините, — пробормотал он, засовывая обрывки проводов в карман и завертывая ящик в спецовку, которую он еще раньше снял с себя. — Я сейчас…
Сунув ящик под мышку, Петренко побежал по штреку, пригибаясь, словно от большой тяжести.
Директор, недоумевая, посмотрел ему вслед. Затем быстро направился в грот.
— Ну как? — спросил он, подходя к группе Шабалина.
— Сначала было все хорошо, — ответил тот, вытирая носовым платком руки. — А потом все заволокло. Словно радиопомехи какие-то… Но откуда им здесь быть, под землей?
— Попрошу вас, Николай Иванович, немедленно распорядиться насчет чая, — взволнованно сказал Петренко, обращаясь к директору. — Иначе никаких разговоров и быть не может…
Петренко был крайне возбужден. Шабалин с удивлением наблюдал за своим коллегой. В маленькой уютной гостиной царил полумрак. Настольная лампа с зеленым абажуром оставляла в тени лицо ученого, шагавшего из угла в угол.
— Как у вас успехи, Петр Тимофеевич? — спросил Шабалин, когда директор вышел распорядиться насчет угощения.
— У меня успехи! — ответил Петренко, круто останавливаясь перед ленинградцем. — Вы шутите? Вот у вас удача — это да! Есть с чем поздравить.
Он вдруг крепко пожал руку Шабалина. Рука Петренко была сухая и горячая.
— Я вас совершенно не понимаю, — недоумевал Шабалин. — В последнее время вы говорите какими-то загадками.
— Загадка решена! — Петренко щелкнул пальцами. — Теперь я знаю, кто это бродил под землей!
В гостиную вошел директор. Вслед за ним внесли чай.
— Так вот, насчет этих скрипов и шорохов, о которых я вам уже говорил… — начал Петренко, усаживаясь за стол.
«Опять со своими таинственными звуками, — подумал директор. — Что они ему покоя не дают?»
— Много приходится слышать разных звуков с помощью подземной акустической аппаратуры, — продолжал Петренко. — А тут, представьте себе, как будто что-то немного знакомое. «Что это может быть?» — думаю. Этакий характерный шорох с потрескиванием.
Рассказ не столько интересовал директора, сколько беспокоил его. Глаза Петренко горели, как казалось директору, ненормальным, болезненным блеском. Его веселость тоже была какой-то подчеркнутой и неестественной.
— Пейте чай, Петр Тимофеевич, — проговорил Губанов. — Остынет…
— Ах, да, да! Чай… — заторопился Петренко. — А вы почему не пьете?
Затем, не говоря больше ни слова, он вытащил из бокового кармана несколько блестящих ярко-красных камней и принялся накладывать их в стакан.
«Все! — мелькнуло в голове у директора. — Рехнулся! Кладет карналит вместо сахара…»
— Петр
Тимофеевич… — кинулся к нему директор.Его остановил предупреждающий жест Петренко.
— Тише! Одну минутку, тише!.. — торжественно произнес он, отодвигая стакан с карналитом на середину стола. — Слушайте!
Множество пузырьков начало бурно подыматься сквозь темно-красную жидкость чая. Из стакана, где растворялся карналит, слышался треск, сливающийся в беспрерывное шипение.
— Слышите? — торжествующе воскликнул Петренко. — Слышите? Что это такое?
— Это вырывается из растворяющихся кристаллов так называемый микровключенный газ, — ответил директор.
— Вот именно! — с воодушевлением переищу Петренко. — Частицы газа вкраплены в кристаллы и находятся под давлением чуть ли не в несколько десятков атмосфер!.. Газ, попавший в кристаллы еще при образовании кунгурского яруса пермской системы, теперь вырывается наружу! Как только стенки ячеек, в которых он находился, стали тоньше от растворения, газ вырвался из многовекового плена. Вам ясно, Константин Сергеевич?
— Не совсем, — проговорил Шабалин.
— Вы не догадываетесь, почему у вас на экране появляется туманная дымка? Газ-то становится электропроводным! Ну, а вам, физику, остальное все должно быть ясно.
— Вы хотите сказать…
Шабалин остановился. Слишком неожиданной была подсказанная ему догадка. Под влиянием дециметровых волн в породе возникают ионные процессы и происходит разогрев газа. Газ, расширяясь, ломает стенки и разрушает кристаллы. Значит… не годятся дециметровые радиоволны для разведки в калиевых рудниках. Разрушение кристаллов — вот о чем говорит дымка, появляющаяся на экране, которая мешает исследованиям.
Шабалин посмотрел на Петренко. Как наглядно и убедительно тот доказал, что прибор Шабалина в калиевых рудниках бесполезен! И этот жестокий удар был нанесен в присутствии директора, на совещании, созванном по требованию самого Петренко.
— Я установил, — продолжал все тем же радостно-возбужденным тоном Петренко, — что характерный этот шорох возникает именно тогда, когда работает ваша аппаратура, Константин Сергеевич. Слышу шорох — бегу к вашему штреку, смотрю, работает. Выключен ваш аппарат — и шороха нет. Вчера подтащил портативный акустический прибор прямо к вашему гроту. Бегать уже был не в силах. Устал… Всю эту ночь просидел за вычислениями… Простите, я, может быть, кажусь вам немного странным…
— Очень благодарю вас, — сухо проговорил Шабалин. — Вы уделили мне много внимания. Вы доказали, что применение моей аппаратуры в калиевых рудниках невозможно. Теперь мне не придется тратить время на разрешение безнадежной задачи.
Шабалин резко поднялся из-за стола.
— Позвольте, товарищи, — заволновался директор. — Ссориться вы опять собираетесь, что ли?
— Зачем ссориться? Из-за чего? — закричал Петренко, вскакивая со своего места. — Константин Сергеевич, дорогой! Разрешите мне расцеловать вас на радостях… Неужели вы не поняли еще? Да ведь перед нами — открытие!.. И какое еще!.. Я очень рад, что помог в этом деле. Мощность передатчика мы увеличим и… Понимаете?