Искатель. 1965. Выпуск №3

«Так, — подумал Миронов, — начинается. Кажется, я сейчас узнаю, чего она опасалась, но не без скандала. Этого еще не хватало!»

Он увидел, как Луганов и его помощник быстро поднялись со своих мест. Луганов направился к столику Миронова, а помощник — к выходу из зала. «Ну что за старик! — с теплотой подумал Миронов о Скворецком. — Предусмотрел самое непредвиденное, а я еще ворчал. Нет, пожалуй, обойдется и без скандала».

Летчик подошел. Он оперся обеими руками о край стола и, тяжело дыша, глядел то на Миронова, то на Войцеховскую. Его курносое мальчишеское лицо было искажено злобой.

— Степан, ты почему здесь? — процедила Анна Казимировна сквозь зубы. — Тебе что вчера было сказано? Вон отсюда!

— Я уйду, — сипло проговорил летчик. — Уйду. Только вот он, — летчик кивнул в сторону Андрея, — пусть пойдет со мной.

— Хорошо, — спокойно сказал Миронов, медленно поднимаясь из-за стола, — пойдемте.

— Нет, — Войцеховская цепко ухватила Андрея за рукав пиджака, — вы никуда не пойдете. А ты… ты немедленно уберешься отсюда. Слышал?

Сидевшие за соседними столиками уже смотрели на них, те, кто был подальше, поворачивали головы. Краешком глаза Миронов заметил: в дверях показались оперработники. Один в штатском, другой в форме милиционера. Но их вмешательство он считал излишним: что подумает Войцеховская? Медлить было нельзя.

Мягким, но решительным жестом Андрей освободил свою руку.

— Не волнуйтесь, Анна Казимировна. Сейчас я провожу этого гражданина и вернусь.

— Если так, я уйду с вами.

— Никоим образом, — твердо сказал Миронов. — Я сейчас вернусь. Пошли, — бросил он летчику, жестко беря его за локоть.

Едва они вышли в вестибюль, тот яростно вырвал у него свой локоть.

— Ну ты, как там тебя? Что тебе от нее нужно?

— Вот что, гражданин хороший, — сказал Миронов, — считайте, что я вас не слышал, и шагайте-ка отсюда. Так будет лучше.

— Т-ты… т-ты еще учить меня вздумал! — Кулак летчика мелькнул в воздухе, но Миронов действовал быстрее.

Мгновенье — и рука парня, схваченная на лету, вывернута ему за спину.

— Ну как? — спросил Миронов. — Сами пойдете, или вас проводить до дверей?

Летчик тщетно пытался вырваться. В этот момент подошли оперработники, появился Луганов.

— Нехорошо, гражданин Савин, — укоризненно сказал, обращаясь к летчику, тот, кто был в милицейской форме. — Опять безобразничаете? Придется в отделение.

Летчик, руку которого Миронов выпустил, как только появился «милиционер», повернулся было к выходу, но у самой двери заартачился.

— Позволь, старшина! А его? — указал на Миронова. — Его тоже бери. В отделение — так вместе.

— А уж это мы сами разберемся, — сказал «старшина», легонько подталкивая летчика к выходу. — Вас, — обернулся он к Миронову, — попрошу задержаться.

Миронов поспешил в зал. Проходя мимо Луганова, он чуть замедлил шаги и тихо обронил:

— Надо немедленно выяснить, кто этот Савин.

Луганов чуть заметно кивнул.

Войцеховская сидела на своем месте, внешне сохраняя спокойствие. Быстрое возвращение «инспектора» ее заметно обрадовало, но, по-видимому, и удивило.

— Андрей Иванович, дорогой, вы избавились от этого ужасного типа? Я боялась за вас. Он сюда больше не вернется?

— Думаю, не вернется, — пожал плечами Миронов. — Его забрал милиционер. Там, в вестибюле. Откуда он вас знает?

— Знает меня? Нисколько. И я его не знаю. Вернее, почти не знаю. Но почему вы спрашиваете? Воображаю, что он там наговорил вам спьяну!

— Нет, он ничего не наговорил. Не успел. Но вы сами сказали, что это ужасный человек, я и решил… Если ошибся, прошу извинить.

— Андрей Иванович, ну зачем же так? Здесь нет никакого секрета. Этот человек, Савин его фамилия, преследует меня уже целый год, если не больше. Но я-то при чем? Прошлой осенью он привязался ко мне на улице, когда я возвращалась из школы. Был тогда трезв и вел себя вполне прилично. А с тех пор преследует меня. Он говорит, что из-за меня начал пить, докатился до каких-то служебных неприятностей. Но в чем моя вина?

Глаза Анны Казимировиы затуманились.

— Милый, помогите мне отсюда уехать… Вы можете.

— Уехать? — растерялся Миронов.

— Господи, неужели вы не понимаете? Я не могу здесь больше оставаться. Савин не даст мне житья. Из Крайска мне надо уехать немедленно.

— Куда же вы хотите уехать? Чем я могу помочь? — спросил Миронов, пытаясь сообразить, как ему выбраться из нелепого положения.

— Ну, это же совсем просто, — улыбнулась Войцеховская. — Устройте мне перевод в центр, ведь вы не последний человек в министерстве, что вам стоит? Хотите… хотите, я поеду с вами… завтра?

«Да, — подумал Андрей, — вот это ход!»

— Как же так, сразу завтра? — начал Миронов. — Это ведь не просто. Перевод? Как его организовать? В министерстве со мной могут и не посчитаться, не такая уж я персона. Да и как вы устроитесь, где в первые дни будете жить?

— Ах, какая ерунда! — воскликнула Войцеховская. — Где я буду жить? Я… я могла бы сначала остановиться у вас. — Она чуть покраснела и потупилась. — А с переводом… Я в вас верю, все устроится.

— Анна Казимировна, дорогая, — глухо проговорил Миронов. — Я взволнован. Это так неожиданно. Я сделаю все, что вы хотите. Но только делать надо с умом. Дайте срок: ну, неделю, другую.

— Хорошо, — она сникла. — Я подожду. Вам виднее, как лучше сделать. А теперь, — она вымученно улыбнулась, — теперь проводите меня домой…

Всю дорогу они шли молча. Простились возле подъезда, и Миронов отправился домой, в гостиницу, — час был поздний.

На следующее утро Миронов и Луганов поспешили к начальнику управления. Выслушав Андрея, Кирилл Петрович задумался.

— Да, — сказал он наконец. — Можно предположить, что всю эту сцену с Савиным она подстроила, учинила тебе экзамен. Хочется думать, что ты его выдержал.

— Насчет экзамена согласен, — сказал Миронов. — А что касается Савина, думаю, вы ошибаетесь. Не похоже, чтобы он участвовал в этой игре. Его появление в планы Войцеховской не входило. Больше того, думаю, что именно из-за летчика она отказывалась идти в ресторан. Но историю эту она быстро повернула, как ей нужно.

Молчавший до этого Луганов сказал:

— Разрешите, товарищ полковник? А что, если это все не игра, никакой не экзамен? Я за Войцеховской наблюдал во все глаза. Вела она себя очень естественно. Может, ей действительно стало здесь невмоготу?