Искатель. 1967. Выпуск №3

Время перевалило за полдень, солнце ушло вправо, и можно было спокойно пользоваться биноклями.

Русских, Королев и Иванов считались лучшими специалистами по наблюдению. Они поделили оборону противника на участки, и каждый проверял и перепроверял товарища, пока все трое не убеждались, что они действительно обнаружили огневую точку.

Противник постреливал лениво, скорее для порядка. Наши так же сдержанно отвечали. С вершины холма, который походил на остров, окруженный болотами и потому не привлекавший к себе особого внимания, особенно чувствовалось-противник копит силы, готовясь к жестоким боям.

Закончив наблюдение, разведчики спустились с холма, миновали болото и вошли в лесок, скорее перелесок. Осинки, а их было большинство, перемешались с орешником, цветущей белыми хлопьями калиной и высоченным дудником. Где-то в перелеске бил родник или родники, потому что по низинке петлял тихий ручеек, прозрачный и очень холодный. При приближении разведчиков жабы и лягушки с плеском плюхались в воду, мутили ее. Пришлось остановиться и подождать, пока течение унесет муть и можно будет всласть напиться.

Впереди пошел Лапотников, у которого был удивительный нюх на мины. Хотя Федор и предполагал, что перелесок, наверное, минирован, фашисты то ли пренебрегали лазейкой, то ли поставили мины вдоль опушки. Во всяком случае, Лапотников вел товарищей по руслу, которое оказалось заиленным только вблизи болота, а дальше было плотным, песчаным, словно хорошо утоптанная тропа.

На полдороге до наших позиций Русских задержался на минуту, передал планшет с картой старшему сержанту Королеву и приказал, чтоб они быстро двигались в штаб, где ждут этих данных, он и Федор останутся и доразведают холмик. Всем, мол, здесь делать нечего, а время дорого.

— Ждите через час-полтора, — сказал на прощание Русских.

Младший лейтенант и Федор выбрались на край перелеска.

Выслушав высказанные Федором соображения, что немцы наверняка не преминут поставить здесь пулемет, младший лейтенант улыбнулся:

— Из тебя, Федор, генерал получится…

Устроившись удобно под кустом волчьей ягоды в соседстве с жимолостью, они пролежали целый час, но взгорок на той стороне овражка казался все таким же безобидным.

— Ну, еще минут десять — и айда, — сказал Русских. — Ни черта там нет. Не статую же там фрицы поставили. Хоть бы пошевелился кто.

— Может, фриц как раз спит после обеда, — пошутил Федор и хмыкнул.

— А ты, генерал, не смейся. Может, ты и правду сказал, Место спокойное, тихое. Обзор что надо. Двое могут дрыхнуть, а третий мечтать.

Неожиданно, словно чертик из коробки, на вершине взгорка появился солдат. Он высунулся по пояс, деловито поправил маскировочный дерн. В солнечном свете матово засветился вороненый ствол пулемета.

— Вот так, генерал, — сказал Русских. — Готовь гранаты. Там пулеметный расчет. Близко подбираться не будем. Метров на тридцать — и по моему сигналу.

— Хорошо. Чего они всполошились?

— Похоже, у нас зашумели. Добрались наши, их встречали.

Разведчики отползли в перелесок и оказались в тылу у вражеских пулеметчиков. И отсюда взгорок выглядел как обыкновенный взгорок.

— Хорошо, гады, замаскировались, — шепнул Федор.

Командир кивнул. Они находились уже в метрах пятидесяти от огневой точки. И тут шальной, снаряд, пущенный артиллеристами, вздыбил землю около разведчиков.

Всплеск взрыва ослепил Федора. Грудь его сжали тиски, и никак не удавалось вздохнуть.

«Дышать… дышать», — забилось в мозгу.

Он сумел вздохнуть, а открыть глаза было уже легко. Облако, стоявшее прямо над ним, колыхалось и норовило соскользнуть вбок, скатиться куда-то. Что-то черное, красное застилало глаза.

«Русских. Где Русских?» — и тут Федор повернулся, увидел младшего лейтенанта. Тот полз к нему.

— Федор! Жив!

— Жив, Антон, жив! — Федор вдруг почувствовал, что может двигаться. Он быстрым движением провел по лицу, размазал кровь. Но это пустяк, боли он не ощущал.

Они подползли друг к другу, прижались головами. Русских дышал тяжело, прерывисто:

— Жив… жив, Федя…

— И ты, пошли к своим…

Младший лейтенант помолчал:

— В живот меня… Понимаешь… Не выйти мне.

— Дотащу.

— Уходи! Слышишь, я приказываю — уходи.

Федор отодвинулся даже, чтобы увидеть лицо младшего лейтенанта.

— Не в себе ты, Антон Петрович… Не пойду один… И отсюда не уйду…

— Доннер веттер! Ахтунг! — донеслось до разведчиков.

Фашисты копошились у пулемета и не оглядывались назад, туда, где разорвался снаряд.

— Уходи… уходи… пока не… — Русских упал лицом в землю.

— К чертовой матери! Не пойду! Гады! Они-то живы.

Ярость, ослепляющая, как взрыв, охватила Федора. Он поднялся. Взял в левую пистолет, в правую — гранату и двинулся к пулемету. Он шел не скрываясь.

Перед взгорком он остановился, хотел отереть кровь — она застилала глаза, — но только размазал ее по лицу.

Он мог бросить гранату отсюда, снизу — пять метров отделяло его от окопа, И кинул бы гранату, стоило кому-нибудь из фашистов оглянуться. Но они занимались пулеметами… И теперь его ярость стала холодной и веселящей. Федор усмехнулся и поднялся на взгорок. Расставив ноги, занес гранату и заорал:

— Хенде хох! Шнель! Шнель! Гады! Быстро! Руки.

Трое пулеметчиков оторопело обернулись.

— Форвертс! — Федор повел пистолетом. — Шнель!

Он кричал как одержимый, поводил пистолетом, тряс гранатой. С каждой минутой он становился все страшнее.

— Быстро! Туда! Шнель!

Солдаты и унтер с поднятыми руками послушно вышли из окопа и торопливо двинулись к кустам, около которых лежал Русских.

— Взять! Хенде! Хенде! Шнель!

Унтер поднял ноги младшего лейтенанта, двое солдат подхватили раненого под плечи.

— Форвертс! Гады! Шнель! Шнель! — командовал Федор.

Немцы с раненым на руках спустились в овражек и, подгоняемые криками, быстро пошли в сторону наших позиций. Группа была не видна ни из тех, ни из других траншей.

Федор шел позади и кричал, кричал, подскакивая то к одному, то к другому, тряс пистолетом и требовал:

— Шнель! Шнель! Гады! Быстро!

ГЛАВА ВТОРАЯ