Искатель. 1968. Выпуск №1

Правда, в тот же день пришла еще одна информация, которая сразу повысила настроение Кройцера. Два месяца тому назад, расследуя все обстоятельства убийства двух эсэсовцев на Пенемюнде, когда Кройцеру, благодаря сложной комбинации с люксембургским рабочим, удалось обнаружить тайник в камуфляжном бараке, он столкнулся с фактом исчезновения одного кацетника из Пенемюнде под номером 85124, который предположительно также принимал участие в убийстве эсэсовцев. Ни на что не надеясь, Кройцер тогда же направил циркулярный запрос во все концлагеря и тюрьмы с требованием установить, не находится ли у них заключенный № 85124.

Пока он ездил во Францию, в Берлин стали поступать ответы из разных мест, и все они, как и ожидал Кройцер, были неутешительными. Но вот из Маутхаузена пришло сообщение, заставившее Кройцера в волнении забегать по своему кабинету. В сообщении говорилось.

«Комендант КЦет Маутхаузен Штренг фертр. аулих!

Маутхаузен, 20 декабря 1943 г. (Строго доверительно!)

Касается: Ваш запрос № 124-817а

Сообщаю, что заключенный № 85124 находится в КЦет Маутхаузен с 25.8.43 г. 10.10.43 г. переведен в филиал КЦет Маутхаузен на заводе дипл. инженера Шисля. Данные на заключенного № 85124: Леман, Роберт, род. в 1913 г. в гор. Граце (Штирия), член Компартии Австрии, токарь высшей квалификации.

Хайль Гитлер!

Подп. Бем, унтерштурмфюрер СС, зам. коменданта КЦет Маутхаузен».

Дело начинало принимать совершенно иной оборот. Значит, Эшмюллер доносит, что на заводе Шисля есть подполье, и вскоре после этого гибнет на охоте — возможно, случайно. Кацетник № 85124, которого он, Кройцер, так давно искал, тоже почему-то оказывается на этом же заводе. Все в общем сходится в одном месте. Кройцер немедленно дал телеграмму в Вену с распоряжением посадить Лемана в карцер.

После этого он позвонил в архив РСХА: «Попрошу срочно подобрать и принести мне все секретные досье по промышленным объектам первой категории гау [9] Вены!» Через час на столе у него лежало свыше десятка объемистых досье, в которых содержались данные о наиболее важных в военном отношении промышленных объектах Вены и ее окрестностей. Кройцер быстро нашел досье с надписью на обложке: «Объект «Флора». Таково было условное обозначение завода Шисля.

9

Гау — область, административное деление гитлеровской Германии. Отсюда «гауляйтер» — областной руководитель (нем.).

В досье имелись сведения об истории создания завода, его промышленной мощности и характере продукции. Здесь же были подшиты подробнейшие справки на всех руководящих работников завода, включая самого хозяина Шисля, главного конструктора, инженера, мастеров, уполномоченных НСДАП и прочих крупных и мелких начальников. Здесь же имелись донесения осведомителей гестапо о настроениях среди рабочих, приводились некоторые высказывания, направленные против рейха и фюрера. После каждого такого сообщения следовала всего одна лишь фраза: «Фестгеномен унд пах кацет гебрахт» («арестован и доставлен в концлагерь»).

С интересом читал Кройцер имевшуюся в досье довольно большую и толково написанную справку (примерно на сорока страницах) о состоянии работы на объекте «Флора». В справке давался анализ новых предложений конструкторов объекта, а также содержались различные выводы, которые свидетельствовали о том, что ее автор отлично разбирается в технических вопросах и сложном производстве. Фамилия автора справки была отлично знакомой Кройцеру: хауптштурмфюрер СС А. Линдеман.

Опять Линдеман! 5 сентября от Эшмюллера поступает последнее донесение, в середине сентября на объект приезжает Линдеман — после истории с цементом Кройцер не может спокойно думать об этом человеке, — 28 сентября — смерть Эшмюллера. Весьма интересная последовательность… На объекте «Хохдрук-пумпе» Линдеман появился в очень острое время, на объекте «Флора» он также побывал как раз в разгар очень важных и пока что непонятных для него, Кройцера, событий. И наконец, эта последняя встреча в Бад-Аусзее.

Объект «Флора» начинал приобретать весьма важное значение в поиске Кройцера. Через полчаса его принял Шелленберг, которому он немедленно доложил о всех странных происшествиях на объекте «Флора». Разумеется, он все еще помалкивал о своих подозрениях в отношении Линдемана. Пока что эту версию нужно было держать при себе. Как и ожидал Кройцер, Шелленберг проявил исключительный интерес к его докладу и приказал ему немедленно вылетать в Вену.

Сразу же из управления Кройцер заехал к себе домой, быстро уложил в чемодан туалетные принадлежности, пижаму и некоторые документы и успел сесть в последний «юнкерс», вылетавший в тот день в Вену. Отдышавшись и уложив чемодан на полку, Кройцер огляделся. Кроме него, в самолете было еще десять пассажиров. Впереди справа от него сидел… Линдеман. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Линдеман медленно повернул голову и равнодушно посмотрел на Кройцера. Потом он встал и, сделав два шага, остановился перед ним.

— Искренне рад нашей случайной встрече, коллега, — мрачно пробурчал он. — Вы, очевидно, тоже в Вену. Надеюсь, во время вашего пребывания в этом городе там ничего не случится. — И, несколько смягчив интонацию в голосе, добавил: — Иначе я вас буду считать «летучим голландцем» двадцатого века.

Не ожидая ответа Кройцера, Линдеман повернулся и снова уселся в свое кресло. В течение всего полета он не обращал на Кройцера никакого внимания. Тот также старался не смотреть в сторону Артура.

После той памятной встречи, с Артуром Штумпф чувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде. Он — старый пролетарий, потерявший свою ногу, защищая молодую Советскую власть, не мыслил себя вне борьбы. Поэтому, когда коричневая саранча хлынула на поля и дороги России — страны, с которой была связана его боевая молодость, он без всяких колебаний сделал единственный для себя вывод — продолжать бороться. Вначале ему приходилось трудно. Он был совершенно одинок. Конечно, думал он, ему все-таки гораздо легче, чем другим антифашистам. Ведь он с 1922 года работает на этом заводе и пользуется полным довернем хозяина. Начав с простого вахтера, постепенно стал превращаться в живую традицию завода. О его партизанском прошлом никто не знал. Все считали, что ногу он потерял в бою против партизан.

Когда новым хозяином завода стал Шисль, он сразу же повысил Штумпфа, сделав его начальником охраны. Во-первых, это был преданный заводу человек, а во-вторых, дело шло к войне, но в любом случае такого начальника охраны в армию не взяли бы.

С июня 1941 года Штумпф вел двойную жизнь. Он носился по объекту на своем протезе, тщательно проверял посты по ночам, следил за всеми случаями нарушения секретности в конструкторских бюро и в цехах. И одновременно он старался мешать чем только мог форсированному расширению производства на заводе Шисля. Он устраивал короткие замыкания, портил электромоторы у станков. Но все это были мелочи. Штумпф завел себе фотоаппарат и тщательно фотографировал все чертежи и расчеты, которые он по вечерам обнаруживал на столах нерадивых инженеров. Но все это накапливалось у него мертвым грузом, потому что ему было некому передать добытый с таким риском материал.

Темной сентябрьской ночью 1942 года он обходил цехи и услышал какой-то шорох. Рабочего Карла Млочника, австрийца чешского происхождения, он застал как раз в тот момент, когда тот, подобно самому Штумпфу, пытался вывести из строя электромотор. Так их стало двое. Потом появился третий — бывший токарь из Галле, мастер на все руки, который попал в кацет Маутхаузен за свое участие в боевой организации Германской компартии «Рот фронт». Уже из концлагеря он попал в его филиал на объекте «Флора». Свою фамилию токарь не называл. У него было только имя — Курт и номер, выколотый на левой руке. Именно Курт и придумал диверсию с заменой штампов, которая была затем сурово раскритикована Артуром.

Конечно, участникам своей группы Штумпф и словом не обмолвился о встрече с Артуром и стал с нетерпением ждать пополнения, которое обещал Артур. Новых заключенных не поступало весь октябрь, и только 10 ноября из Маутхаузена прибыла новая партия заключенных. Двое из них и оказались теми людьми, которых так ждал Штумпф.

Помня указания Артура, Штумпф не устанавливал сам связь с этими двумя «новенькими». Это сделал Карл Млочник, и весь дальнейший контакт поддерживался по цепочке через него. Один из вновь прибывших — Роберт Леман, был как раз тем человеком, в котором больше всего нуждался Штумпф. Несмотря на свои тридцать лет, Леман уже успел повоевать в Испании. В республиканской армии он был подрывником и снайпером. После поражения он, подобно другим антифашистам, бежал во Францию, где был арестован вишистскими властями и передан гитлеровской Германии. До 1943 года он успел побывать в трех концлагерях. Маутхаузен был четвертый по счету. О том, что с ним было на Пенемюнде, он по приказанию руководителя подпольной группы в Маутхаузене никому не рассказывал.