Искатель. 1969. Выпуск №6

Когда Бут вышел, доктор Меллинджер вернулся за свой стол. Несколько минут он, казалось, совсем не замечал своего заместителя.

— Ах, да, Норманд. Так где же его история болезни? Вы не принесли ее?

— Нет, сэр. Как я уже объяснил…

— Ничего, Норманд, не беспокойтесь. — Доктор Меллинджер улыбнулся растерянному Норманду своей лисьей улыбкой. — Я испытываю огромное уважение к тому, как поставлена работа административного отделения, которое находится непосредственно в вашем подчинении. И я считаю совершенно невероятным, чтобы кто-то мог потерять историю болезни. Скажите, Норманд, а вы уверены, что эта история болезни вообще когда-нибудь существовала?

— Конечно, сэр, — быстро ответил Норманд. — Правда, сам-то я ее не видел, но ведь на каждого пациента «Грин Хилл» заводится история болезни.

— Однако, Норманд, — вкрадчиво уточнил директор, — пациента, о котором идет речь, нет в «Грин Хилл». Есть ли эта гипотетическая история болезни или ее нет, но самого Хинтона не существует.

Он замолчал и сузившимися глазами впился в Норманда.

Через неделю Меллинджер проводил в своем кабинете заключительное совещание. Теперь обстановка была весьма непринужденной: его подчиненные полулежали в кожаных креслах, расставленных вокруг камина, а сам доктор Меллинджер, облокотись на стол, приглядывал за тем, чтобы присутствующие воздавали должное его лучшему хересу.

— Итак, джентльмены, — сказал Меллинджер в заключение, — оглянувшись назад, мы можем рассматривать прошедшую неделю как период уникального саморазоблачения, как урок для всех нас, который напомнил нам о самой основе основ нашей работы в «Грин Хилл» — о нашем назначении отличать реальность от иллюзий. Если наших пациентов преследуют химеры, то давайте по крайней мере хотя бы мы сами сохраним абсолютную ясность мысли и будем считать предположения действительными только в том случае, когда они подкреплены нашими непосредственными ощущениями. Возьмем, например, «дело Хинтона». Здесь в результате совокупности ложных предположений и иллюзий — довольно правдоподобных — вокруг полностью вымышленной личности одного из пациентов было возведено целое сооружение коллективной фантазии. Этот вымышленный человек, которого (мы не установили, как это случилось, — вероятнее всего, по вине машинистки из административного отделения) окрестили Хинтоном, сперва обрел индивидуальность, затем к нему приставили сторожа, сиделок и врачей. И такова была власть этого заблуждения, этого нагромождения ошибок, что, когда оно рухнуло и за тенью не оказалось субстанции, которая ее отбрасывала, образовавшийся вакуум автоматически был интерпретирован как побег злополучного пациента.

Доктор Меллинджер сделал красноречивый жест, а Норманд, Редпат и Бут выразили свое согласие кивком головы. Меллинджер обошел вокруг стола и сел в кресло.

— Возможно, джентльмены, нам просто повезло, что я был несколько в стороне от будничных дел «Грин Хилл». Я не ставлю себе в заслугу, что, находясь в относительном уединении, сумел обобщить все факты, связанные с исчезновением Хинтона, и найти единственно возможное объяснение: человека по имени Хинтон не существует!

— Блестящий пример логического анализа, — громко прошептал Редпат.

— Именно так, — откликнулся Бут.

— Какая проницательность! — воскликнул Норманд.

Раздался резкий стук в дверь. Нахмурившись, Меллинджер возобновил свой монолог:

— Благодарю вас, джентльмены. Без вашей помощи моя гипотеза о том, что Хинтон — не более чем совокупность административных ошибок, никогда не могла бы быть доказанной.

Стук повторился. В дверях появилась дежурная сестра.

— Простите сэр. Я очень сожалею, что мне приходится…

Доктор Меллинджер отмахнулся от ее извинений.

— Неважно. Что там?

— Пришла посетительница, господин доктор. — Она сделала паузу, словно испытывая терпение Меллинджера. — Миссис Хинтон, к своему мужу.

Все замерли в оцепенении. Позабыв про херес, три человека, сидевшие в креслах вокруг камина, застыли в напряженных позах, а доктор Меллинджер точно окаменел за своим столом. В комнате воцарилось гробовое молчание, тишину нарушал легкий стук женских каблучков в коридоре.

Но доктор Меллинджер быстро пришел в себя. Поднимаясь из-за стола, он улыбнулся своим коллегам зловещей улыбкой и сказал:

— Навестить мистера Хинтона? Невозможно! Хинтона нет и никогда не было! По-видимому, эта женщина страдает ужасными галлюцинациями, она нуждается в срочном лечении. Проведите ее. — Затем Меллинджер повернулся к своим коллегам. — Джентльмены, мы обязаны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ей.

Минус два.

Перевел с английского В. ТЕЛЬНИКОВ

Лев КОНСТАНТИНОВ СХВАТКА [4]

4

Окончание. Начало в предыдущем выпуске.

Рисунки Г. ФИЛИППОВСКОГО

Ева может помочь

— В том, что ты предлагаешь, есть разумное зерно, — сказал майор, начальник райотдела, Малеванному, когда тот изложил свой план. — Давай попытаемся более четко разобраться.

Майор до войны преподавал философию. От тех времен осталась не совсем привычная для оперативных работников терминология.

— Основной вопрос: что первично у Чуприны-Савчука — стремление действительно видеть свою Родину счастливой или националистический дурман? Леса надолго оторвали хлопца от нормальной жизни, он не имел возможности своими глазами увидеть, что дала Советская власть трудящимся. К тому же он находится под постоянным воздействием такой, безусловно, сильной личности, как Рен. Молодости, — майор укоризненно покачал головой, — вообще иногда свойственно вырывать отдельные явления из общей цепи, возводить их в абсолют. Сказываются недостаток жизненного опыта, отсутствие серьезных знаний об окружающем мире, подверженность случайным явлениям.

Сотрудники райотдела называли уважительно майора Учителем. И сейчас Малеванный подумал, что неплохо бы действительно прослушать курс лекций в том институте, в котором будет преподавать Учитель после ликвидации всякой бандитствующей сволочи.

— Но дело еще и в том, что Чуприна не день и не два находится под влиянием националистов. Смертный приговор за пустячки не выносится — его вина перед народом огромна.

— Мы ничего не знаем о том, как ведет себя Савчук в последнее время, — сказал Малеванный. — Во всяком случае, сообщений о его непосредственном участии в террористических актах нет. Мне это кажется примечательным.

— Не забывайте, что убийца не только тот, кто нажимает на спусковой крючок пистолета, но и тот, кто отдает приказ об этом. Но в принципе мы должны учитывать, что как раз сейчас, когда стало совершенно ясным отношение большинства населения к буржуазным националистам, для некоторых из них наступил период переоценки ценностей. Идеи, на протяжении десятилетий обраставшие мистической и романтической мишурой, оказались лживыми, с сопутствующей им грязью предательства, откровенного бандитизма, провокаций.

— Немаловажное значение имеют и личные мотивы — отношение Чуприны к семье, — Малеванный невольно старался говорить так же суховато, но основательно, как и его начальник.

— Помню, — кивнул майор. Он много курил: пепельница щетинилась окурками. В кабинете плавал сизый дымок, забивался в темные углы.

Китель начальника райотдела висел на спинке стула. Он был в рубашке — пуговички воротника расстегнуты, — и это еще больше усиливало его сходство с человеком самой мирной профессии — педагогом. Но Малеванный знал, что майор может сутками не спать, никогда не жалуется на усталость, в яростных стычках с бандитами, которые были не редкость еще года полтора назад, отличался удивительным самообладанием и выдержкой. Когда началась ликвидация националистических банд, майор занимал солидную должность в областном управлении МГБ. Он попросил, чтобы его перевели в отдаленный лесной район — там шла борьба.