Искатель. 1972. Выпуск №5

Как далек был теперешний Чичкалан от Пьяной Блохи времен игры в мяч или набегов людей Толлы!.. Он даже отучился от своего пристрастия к пьянящей пульке. Единственно, от чего он не мог отказаться, это от употребления в пищу мяса убитых животных. Надо было видеть, с каким наслаждением он питался кусками расчлененных трупов, поджаривая их на огне.

Никогда не смогу понять этой черты людей, с которыми во всем остальном так сроднился.

Предвижу, что спустя десятки тысяч лет, когда культура людей будет очень высока и когда народонаселение Земли достигнет критического предела, встанет вопрос, чем же пропитать всех живущих на Земле. И тогда люди разумно откажутся от использования питательных веществ, накопляемых в организмах живых существ. И вместо того чтобы добывать эти вещества убийством, они станут получать их путем синтеза в аппаратах, где все необходимые соединения веществ будут получать из исходных материалов, не завися от капризов природы. Однако для этого людям придется не только победить природные процессы, подчинить их себе, но и побороть собственное рутинное отвращение к искусственной пище, которое проявлял тот же Чичкалан, когда я пытался убедить его, что искусственная пища может быть более питательной и дешевой, чем природная, и что она станет основной пищей людей, как стала такой на Маре. Чичкалан лишь скалил великолепные зубы и отрицательно мотал головой. Он признавал лишь жареное окровавленное мясо.

Подобные ему люди встретятся еще и спустя десятки тысяч лет. Но все равно само развитие человечества неизбежно приведет его к отказу от пожирания трупов.

Но это в будущем. А пока доброта и преданность Чичкалана, бескорыстная его любовь к нам, сынам Солнца, противоречиво сочетались в нем с пристрастием к животной пище.

Во всяком случае, если бы не он и если бы не все те хорошие люди новых островов, которых несчастье не озлобило, а, наоборот, сделало чуткими к чужим бедам, мы не добрались бы до Материка Восходящего Солнца.

Да, его следовало называть так, хотя мы сами приплыли к нему со стороны Восхода Солнца, поскольку обогнули земной шар.

Нас неотступно вел сигнал электромагнитной связи, который слала нам Мона Тихая, ожидая нас.

Этот сигнал позволял нам выбирать направление в открытом море, среди множества попадавшихся нам на пути островов, где мы не позволяли себе задерживаться подолгу.

Сигнал Любви и Заботы привел нас к устью огромной реки, впадавшей в море.

Здесь, конечно, тоже был «потоп» во время глобального катаклизма. Но последствия его сравнительно были невелики. Люди остались жить там, где жили.

В устье реки нас встретили местные жители, которые уже знали, что мы должны появиться, приписывая это всеведению гостящей у них богини Шивы. Так они называли мою мать Мону Тихую.

Нам оказывали варварски-пышные почести и помогли добраться до страны великолепных Храмов.

На последнем участке пути мы распрощались с нашими сдвоенными лодками и поехали на спинах послушных людям исполинов, передвигающихся на четырех ногах и обладающих пятой конечностью, расположенной на месте носа и заменяющей руку. Естественно, что способность к труду с помощью этой «руки» сделала этих животных весьма разумными. Правда, люди использовали эту разумность лишь для подчинения их своей воле и выполнения могучими животными наиболее тяжелых работ.

Подъезжая на спине такого гиганта к великолепному храму, где жила моя мать, я очень волновался. Ведь, по существу, Мона Тихая допускала ту же ошибку, какую сделал я, ее сын, руководитель Миссии Разума, позволивший себе солгать людям, будто я бог Кетсалькоатль.

Но опасения мои были напрасными. Мона Тихая была мудра.

Она не воспользовалась властью богини, чтобы навязать что-нибудь людям. Она лишь познакомила их с основами учения нашего мудреца Оги о власти над собственным телом.

Мы с Эрой ехали на первом слоне — так зовут люди этих почти разумных исполинов, Чичкалан с Лианой — на втором.

Толпы людей в ярких нарядах, говорящих о высокой ступени их культуры, спешили на встречу богини Шивы с ее сыном.

Излучина реки, вдоль которой шла дорога, открыла нам вид на поистине великолепный храм, с которым не могли сравниться даже пирамиды Толлы. Если там внушительность создавалась прежде всего размером уходящих вверх уступов, то здесь мы увидели спускающуюся чуть ли не с неба ослепительно белую лестницу, обрамленную с обеих сторон легкими, изящными строениями. Они завершались вверху колоннадой, накрытой как бы множеством крыш с загнутыми вверх краями.

Мы с Эрой, задыхаясь от радости и бега, спешили вверх по ступенькам. Помню, споткнувшись, мы чуть не упали вместе, услышав испуганный ропот жрецов, но удержались на ногах.

Как невозможно представить себе это на Маре: пурпур и золото, белизна и солнечный свет!..

И как удивительно естественно выглядела в окружении всей этой феерии Мона Тихая, одетая в марианский скафандр с дополнительными манипуляторами помимо рук. Она стояла в проеме двери с остроконечным сводом на фоне дымчатого белого камня и действительно выглядела сказочной богиней. За ее удивительную способность к любому ручному ремеслу, начиная с ваяния, кончая шитьем или стиркой, чему она охотно обучала всех женщин, а также благодаря дополнительным манипуляторам ее скафандра ее прозвали «многорукой богиней» и даже пытались в таком виде изваять ее.

Нас с Эрой, упавших к ее ногам, она подняла своими сильными и нежными материнскими руками и прижала к себе. А потом заплакала, как может плакать лишь старая женщина Земли.

— Кара Яр, — прошептала она. — Нот Кри… Кир Яркий…

— Тяжелая плата за Миссию Разума, — отвечал я, поднимаясь с колен. — Чудо, что все остальные ее участники целы.

— Но Ива! Гиго Гант! — печально произнесла Мона Тихая.

— Они счастливы, поверь нам, Первая из Матерей, — сказала Эра.

— Ты будешь мне дочерью, оставшись со мной, — обняла ее Мона Тихая.

Потом мы прошли в чудесные помещения храма, украшенные тонко выполненными скульптурами, не устрашающими, как у людей Толлы, а восхищающими глаз.

Здесь в окружении земных учеников мы нашли старого Линса Гордого, объясняющего людям, основные законы природы, одинаковые для всех планет.

Когда мы с Эрой взбирались по наружной лестнице в космический корабль «Поиск-2», нам казалось, что в иллюминаторе покажутся лица Кары Яр, Нота Кри, Ивы, Гиго Ганта… Ведь корабль был совершенно такой же, как и древний «Поиск».

Но места наших былых спутников занимали теперь Мона Тихая, Линс Гордый и… Чичкалан с Лианой, которые и слышать не хотели, чтобы остаться на Земле. Я согласился на это лишь ради того, чтобы реальностью Мара победить чудовищное суеверие Чичкалана. К тому же мы ведь должны были вернуться, и, конечно, вместе, с ним и Лианой. Пусть же разочаруют его сыпучие пески, камни и кратеры Мара, пусть смутят условия жизни «богов» В подземных городах с бесконечными галереями и искусственным воздухом. Он должен вернуться просвещенным, человеком, чтобы просветить и своих собратьев.

По поводу нашего возвращения на Землю мне привелось серьезно поговорить с Моной Тихой.

— Уверен ли ты, сын мой, возглавлявший Миссию Разума, что такая миссия нужна людям? — спросила она меня, пристально глядя в мои глаза. — Возможно ли распространить наше влияние на достаточную часть человечества?

— Я уверен лишь в том, что пришедшие с Миссией Разума не должны выступать в роли богов.

Мона Тихая нахмурилась:

— Да, я выступила здесь в роли богини. Но только для того, чтобы научить людей владеть собственным телом по системе Оги, распространенной на Маре. Ты же не смог достичь успеха, взявшись за переустройство их жизни. Слишком малую часть человечества можно убедить жить правильно. Знай, что чем больше будет развиваться человечество, восходя к вершинам Знания, тем меньше права имеем мы, их братья по Разуму, навязывать им свои пути и тем труднее было бы нам убедить их, решись мы на это.