Искатель. 1972. Выпуск №5
Шрифт:
Они медленно шли в темноте, дорожа каждым дюймом черной мостовой, словно это была мера самого быстротечного времени.
— У вас, должно быть, очень веселая кают-компания, — сказала Джули. — Мне нравятся Аллингэм и ваш доктор. И уж конечно, гардемарин, ужасно мил.
— Иногда я чувствую себя рядом с ним девяностолетним стариком. Но всегда приятно иметь рядом кого-нибудь веселого и молодого.
— Это, наверное, очень заразительно… А вам, похоже, очень нравится Эриксон?
— Я чувствую, что должен закончить войну вместе с ним и ни с кем другим. Вот как
— Именно это же командир сказал и о вас.
— Мы как близнецы… Это не глупо звучит?
— У нас, женщин, редко бывают такие отношения. А если и бывают, то никогда не связаны с серьезными вещами вроде войны и командования кораблем.
— Это, по-моему, единственное чувство, которому можно давать дорогу в военное время. Я все удивляюсь, как можно сочетать семейную жизнь и в то же время командование эсминцем, да еще в войну?
Они молча перешли улицу на перекрестке и вновь попали в тень здания.
— Вы пуританин? — задумчиво спросила она.
— В этом отношении да. Войне нужно посвящать всего себя. Остальное только мешает. Приходится думать только об одном, ни на что не отвлекаясь, приходится быть решительным и… жестоким. Это едва ли подходит для такой штуки, как брак.
— И почему вы стали таким? — после короткого молчания спросила она. — Вы ведь не профессионал. Зачем же вам так жертвовать собой?… Кем вы были до войны?
— Журналистом… К такому выводу я пришел не сразу. Возможно, он годится только для меня… Думаю, что даже удачный брак слишком большая ставка. Уж лучше быть одному.
— А вы очень худы, — сказала она вдруг.
— Это все из-за «Компас роуз». Да и слишком много забот и мало отдыха было у меня в последнее время. — Локкарт не хотел говорить на эту тему и заметил с легкой иронией: — А вы выглядите потрясающе.
— Хорошо, что хоть это увидели, — улыбнувшись, ответила она.
— Я имею в виду, что вы не кажетесь слишком усталой, хотя у вас изматывающая работа… Кем вы были до войны?
— Снималась для журнала мод.
— О! И вот теперь вы второй офицер оперативного отдела, а выглядите… ну, далеко не худшим образом, — сказал он, и оба расхохотались.
Словно сговорившись, они замедлили шаги.
Через минуту перед высоким угрюмым зданием Джули сказала:
— Вот здесь я и живу.
Локкарт, не зная, как с ней проститься, произнес:
— Прогулка стоила всего вечера, хотя нам и не удалось о многом поговорить.
Ее лицо, озаренное мягким светом, было серьезным и прекрасным. Прощание… Ночь, которая только что обнимала их, теперь должна разлучить…
— Неплохо мы прогулялись… И это я придумала, — сказала Джули, — Вы бы меня пригласили?
Локкарт отрицательно покачал головой.
— Из-за все той же преданности войне? — спросила она. Он вновь покачал головой.
— Просто я думал, что ответ будет отрицательным.
— В следующий раз… — начала Джули и умолкла.
Они долго смотрели друг на друга.
— Даже имея дело с пуританами, трудно все устраивать самой.
— В следующий раз моя очередь, — согласился
Локкарт. — Спокойной ночи.Она кивнула и ушла, Локкарт повернулся и медленно пошел по улице.
Вице-адмирал сэр Мюррей-Форбс спустился на пирс, едва получил сигнал о подходе «Салташа». «Салташу» суждено стать 521-м кораблем, который пройдет через него. Ему был оказан точно такой же прием, как и предыдущим 520-ти. Огромное количество кораблей, прошедших адмиральские заботы, никак не отразилось ни на лице адмирала, по-обычному живом и внимательном, ни в манере взбегать по трапу. Он появился на юте, где его приветствовали Эриксон и офицеры, образовавшие почтительный строй. Пройдя несколько шагов взад-вперед и оглядев все вокруг, адмирал обратился к Эриксону:
— Фрегат больше, чем я предполагал.
Эриксон задал совершенно уместный вопрос, придав голосу выражение глубокой заинтересованности:
— Это первый фрегат, который заходит сюда, сэр?
— Да. И ваш прежний корабль был первым корветом здесь тогда, в 1939-м. Странно… Много времени прошло… Представьте меня офицерам.
Адмирал быстро обошел всех. Локкарту он сказал: «В последний раз вы встречали меня без фуражки». Винсенту: «Вы были, кажется, на «Трефойле». Остальные удостоились прямого острого взгляда из-под густых кустистых бровей. После чего адмирал сошел с Эриксоном в командирскую каюту, где ему подали лучшее шерри.
— Эти фрегаты, кажется, хорошие корабли, — сказал он. — Нам в Атлантике нужно что-нибудь покрупней и помощней… Хотя и корветы неплохо, просто первоклассно поработали, — адмирал посмотрел на Эриксона: — Вы потеряли «Компас роуз», командир?
— Так точно, сэр.
— Да, долгая война, — сказал адмирал. — Чертовски долгая война. Но ганс выдыхается, клянусь Богом, выдыхается! Скоро совсем выдохнется. Сейчас начало его конца. — Он тут же сменил тон: — Вы здесь пробудете три недели, Эриксон. Вряд ли вам стоит рассказывать об учебном курсе или о моих требованиях. Вы знаете мои стандарты, — он посмотрел в иллюминатор. — Вам здесь покажется несколько прохладно, как всегда. Теперь у нас есть кино и хорошая столовая. Но это, пожалуй, и все.
— Насколько я помню, сэр, у нас будет не слишком много свободного времени, — улыбнулся Эриксон.
— Клянусь Богом, что это так! Ведь еще только середина войны… Как ваш новый старпом? Лучше первого?
— Первоклассный, сэр. Мы так долго были вместе…
— Удивительно, что сейчас делают эти непрофессионалы. Никогда б не поверил в начале войны, — адмирал осушил стакан, отказался от второго и поднялся. — Пора мне и двигаться… Вы должны как-нибудь со мной пообедать. Я хочу услышать о той лодке.
«Как ему удается? — удивлялся Эриксон, сопровождая адмирала на верхнюю палубу. — Что это? Такая невероятная память или он перед визитом на корабль специально читает на каждого из нас досье?»
У трапа выстроилась команда.
— Где-то я вас видел, — сказал адмирал, глядя скорее на бороду, чем на ее обладателя.
— Барнерд, сэр, — ответил боцман.
— Боцман с «Танджерина». Тоже здесь был, — адмирал удовлетворенно кивнул. — Тогда у него не было бороды, — пояснил он Эриксону. — Но чтобы измениться до неузнаваемости, бороды мало. Я сразу его узнал…