Искатель. 1976. Выпуск №2
Шрифт:
— Они вам не сказали, при каких обстоятельствах был задержан преступник? — спросил я Позднякова.
— Он хотел получить деньги в сберкассе по предъявительской книжке, — ответил Поздняков, и глаза его все так же неотрывно следили за дорогой.
— Личность установлена?
— Нет еще. Выясняют.
Машина затормозила около дежурной части отделения, мы поднялись бегом по ступенькам, прошли по коридору — я хорошо знал это отделение, в нем я начинал службу в милиции, постучали в дверь с табличкой «Заместитель по уголовному розыску майор И. Н. Васильев».
— Входите! — раздался из-за двери тонкий голос Васильева.
В
— Нашего полку прибыло! — сказал Васильев и повернулся к преступнику: — Ну, теперь держись, братец. Эти-то тебе покажут! Здравствуй, Тихонов, сто лет тебя не видел! Забурел ты там у себя в МУРе…
— Это ты просто сто лет по нашим ориентировкам никого не задерживал, — усмехнулся я, пожимая теплую пухлую лапу Васильева. — Зато, видишь, какого тебе красавца приготовили…
Красавец был хоть куда. Безусловно, сильно пьющий. От него и сейчас, когда он тяжело, сокрушенно вздыхал, наносило острым перегаром. Как у всех людей давно и много пьющих, у него стерлись четкие возрастные приметы. Лицо мучнистое, замешоченное преждевременными складками, красная склеротическая паутина на скулах, воспаленные глазки, волосы слипшиеся, прилизанные к плоскому сухому черепу и растущие как-то очень неровно — проплешинами, прядками, пучками, словно его шевелюру прилежно побила моль. На нас с Поздняковым он посмотрел с отвращением и страхом.
И вообще он выглядел как-то особенно незавидно на фоне Васильева, в котором весу было ровно семь пудов. Васильев слезливо жаловался всегда, что такой непомерный вес у него от неправильного обмена, хотя я, прослужив с ним четыре года, могу дать голову наотрез, что вес его — результат прекрасного аппетита, огромного природного здоровья и несокрушимой нервной системы. Сейчас Васильев благодушно расспрашивал задержанного:
— Так расскажи нам, братец Буфетов, откуда же у тебя столько деньжат появилось? Видишь, специально побеседовать с тобой явилось начальство из МУРа…
Братец Буфетов кивнул затравленно головой и повторил:
— …начальство из МУРа…
— Что ты как попугай за мной повторяешь? Ты сам лучше говори…
— …сам лучше говори… — булькнул унитазным эхом Буфетов.
Васильев придвинул ко мне протокол допроса, а сам спросил:
— Так как понимать тебя прикажешь — твоя это книжка или не твоя?
— Не моя…
— А чья?
— …А чья? — задумчиво спросил нас Буфетов, еще раз напрягся и сказал: — А чья — не знаю…
Васильев сокрушенно покачал головой:
— Вот видишь, братец, до чего тебя водочка-то довела — совсем ты свой умишко растерял, только слова чужие повторять можешь.
В рапорте инспектора Киреева и объяснительных записках сотрудников сберкассы сообщалось, что сегодня в половине одиннадцатого неизвестный гражданин попытался получить по предъявительской книжке № 147210 вклад на сумму 1700 рублей. Поскольку такая сумма была указана в ориентировке МУРа о похищении сберегательной книжки и предъявитель вызывал подозрение своим нервозным поведением, контролер Симакина вызвала сигнальной кнопкой работника милиции, который и доставил сопротивляющегося
гражданина в отделение милиции. Здесь он назвался Николаем Ивановичем Буфетовым, а прибывший прямо перед нами участковый с места жительства Буфетова подтвердил его личность. Теперь надо было выяснить, как попали к нему сберкнижки Обоимова, изъятые «разгонщиками» на липовом обыске у Екатерины Пачкалиной.— Скажите, Буфетов, вы где работаете? — спросил я.
— …где работаете?.. временно… нигде…
Участковый из угла подал голос:
— У него это «временно» — восемь месяцев в году. Глохчет водку, и все тут!
— Буфетов, у вас семья есть?
— …семья есть… в смысле нет…
То, что он живет одиноко, было и так видно — весь он был какой-то поношенный, совсем плевый мужичонка. И как-то не верилось, что он мог принимать участие в «разгоне», даже на самых вторых ролях. Но ведь книжка оказалась у него в руках!
— Слушайте, Буфетов, нас интересует, откуда у вас сберкнижка.
Прозрачными глазами посмотрел он мне в лицо, кивнул задумчиво и мечтательно сказал:
— Эх, пивка бы сейчас бутылочку — поправиться…
За моей спиной сердито задвигался Поздняков, засопел по-кабаньи, сказал вполголоса:
— Вот уж действительно человек весь на пустяки вышел — ни стыда, ни сраму не знает…
Васильев тонким голосом ласково сказал:
— Значитца, так, братец, ты тут перестань нам дурочку по полу катать и отвечай как полагается, а не то я к тебе применю меры самые строгие. Ты что думаешь — у нас тут профилакторий для алкашей?
— …для алкашей? — удивился Буфетов. — …а я и сам не знаю, чего там отвечать…
— Где вы взяли сберкнижку? — спросил я снова.
— …сберкнижку?.. взял… где? — Он переспрашивал меня так, словно охватить целиком мысль, пускай самую простую, самую пустяковую, был не в силах и осваивал ее частями, ощупывая слова, как слепой осязает незнакомое лицо.
Наконец он впитал мой вопрос, вспомнил значение всех слов, переварил их, и я видел, как он напрягся, перебирая нужные ему для ответа выражения. Жиденькие волосы на темени у него двигались, и мне казалось, будто череп у него стеклянный, — так хорошо было видно, о чем он думает, что вспоминает и что хочет сказать. Мысельки были у него белесые, короткие и слепые, как мучные червяки.
— …книжку… мне… Валентин… дал… получи… говорит… за меня… а я у тебя… вечером… заберу… а то мне… некогда… А тебя, мол… Николай… очень я уважаю… Ну и черти!.. вот ведь… подвели меня как…
— А кто с ним был еще? С Валентином?
— Саня… ух, веселый… парень… Все… говорит он… полова. И все говорит… лабуда… на этом свете… только дружки… это важно… вот ведь… черти…
— Вы давно знаете Саню и Валентина?
— …Валентина?.. Саню?.. Давно…
— Сколько лет?
— …лет?.. да нет… какие там… года… Дня три знаю.
— А чем они занимаются?
— …занимаются?.. черт их знает… шахтеры… они… и еще… рыбаки… денег у них — завал… три дня пили… за все сами… платили… главное… говорят… друга… верного в жизни… найти… а деньги… это фуфло…
— Ты с ними где познакомился? — спросил Поздняков.
Буфетов поднял на него ярко-синий бессмысленный глаз, поводил плавно пальцем перед носом и сказал:
— А ты мне… не тычь… я те… не Иван Кузьмич… Ты мне… окажи уважение… как Саня с Валентином… я те все… расскажу…