Искатель. 1976. Выпуск №6
Шрифт:
– Он же сказал - спокойствие многих было бы надежнее, если бы дозволено было относить все неприятности на казенный счет.
Не сдержался инспектор, прокашлялся.
– Ах да, товарищ старший лейтенант милиции, и вы здесь. Совсем вроде забыла. Но раз уж начался разговор при вас, то пусть он и продолжается. Я прошу лишь того, что вы сами бы дали другому человеку, который сделал бы то же, что и я, но был бы вашим человеком, работником вашей экспедиции, Иван Павлович. Согласитесь…
– Может быть… Может быть. Ваше, как вы говорите, открытие и так вам лично не принадлежало бы. Много людей вложило в него свой труд. Я говорю прописные истины. Что ж, и их надо повторять, пока они не станут стереотипом мышления. Открытие не ваше. Сделано оно на деньги государства, а
– Я прошу необходимое для научной работы. Для завершения методики поисков по новому способу, - упрямо продолжала Лариса.
– Она нужна не лично для меня.
– Хорошо. Будем говорить напрямки. Для меня вы человек, предавший своих товарищей.
– Ради вашей экспедиции.
– Я ее не имею. Не хочу и не буду иметь. Понятно! А ваше поведение закон не в силах покарать, а мораль - оправдать.
– Я не прошу ни оправдания, ни защиты. Не возражайте, и все.
– Не возражать, и всего?
– И всего.
– Не могу. Совесть не позволяет.
– Посочувствуйте!
– И не обязан, и не хочу!
– Вы жестоки.
– А вы? Вы не были жестоки, когда предавали товарищей?
– Ради вас.
– Только ради себя. Не наобещай вам Бондарь золотых гор, вы вряд ли пошли бы на предательство.
– Но теперь-то я ваша! И я не хочу слышать таких слов. Если бы я знала… Эх, люди…
– Надо быть человеком!
Сбив на затылок берет, Лариса уткнулась в рукав куртки и глухо рыдала:
– Не могу… Не могу я так больше… Все меня презирают. Зачем же уговаривали? Зачем? Заманили. Обманули. А теперь иди на все четыре стороны. Хоть в реку головой…
– У вас есть выход.
– Какой выход? Смеетесь? Выход - на реку, на порог. Да?
– Вернитесь к товарищам. К тем, с кем вы начинали. И не бойтесь делить славу. Это единственная вещь, которая увеличивается при делении.
– Иван Павлович, неужто вы серьезно сейчас сказали? А?
– Лариса подалась вперед, ткнула себя пальцем в грудь.
– Это я, паршивая собака, - и к ним? К ним! Думаете, они добрее вас? Такие же…
Сорвав с головы берет, она кинулась к двери и, ухватившись за ручку, вдруг обернулась:
– Значит, мне платить за все перебитые горшки?
Иван Павлович поднялся.
У двери замерла Лариса.
Инспектор видел, как нервно мяла она зажатый в руке берет.
Звонко защелкал по настольному стеклу карандаш, брошенный Иваном Павловичем:
– На половине мы не сойдемся!
– Крепко она вам насолила, - проговорил Шухов в задумчивости, когда Пичугина выскочила из кабинета.
– Себе она насолила, Семен Васильевич, прежде всего себе, - твердо сказал парторг.
– Думаете, я ее терпеть не могу?
– Да, уж конечно, не любите.
– Ценю этого человечка. Личность, несмотря ни на что.
Шухов даже крякнул от неожиданности:
– Неужто?
– Смелый, настойчивый и работящий человечек, - крутя карандаш на стекле, покрывавшем стол, сказал Иван Павлович.
– Я ведь с ней за нее самое дерусь. Сочувствовать ей действительно не сочувствую.
Выйдя из-за стола, парторг пересел на диван рядом с Шуховым, заложил ногу за ногу и, обхватив колено руками, заговорил негромко, доверительно:
– Может, в будущем люди и сделаются такими, как современная архитектура: прямолинейными, с пересечениями под углом в девяносто градусов, из стали, стекла и бетона. Только ведь сейчас-то они не такие. Не с такими мы строим наше прекрасное будущее. А возможно, и никогда люди не станут такими, о каких мы мечтаем. Останутся такими или почти такими же.
– Как Пичугина?
– Не так уж она и плоха. Совершить ошибку, крупную оплошность в жизни, потерять доверие товарищей не так уж трудно. А вот признать свою неправоту, найти в себе силы, и волю повиниться ой как тяжело. Для многих невозможно. И тогда вся жизнь их идет наперекосяк, одни сходят с рельсов, другие с круга, винят всех и вся, весь мир, лишь не себя.
– Сдается мне, Иван Павлович,
что Пичугина-то так не думает. Знает кошка, чье мясо съела, - заметил Шухов.– Вот это-то здоровое и правильное понимание обстановки, обстоятельств, которые создала она сама, и оставляет у меня в сердце место для надежды: она может стать человеком. Ведь что получилось, как все произошло?
Пичугина - хороший минералог. А в Ленинградском институте, где она работала, специалисты по минералогии экстракласса. Тема, которой занималась Лариса, пересекалась с нашей. И после первого года «поля» Пичугина, сама ли, нет ли, теперь уж не разберешь, натолкнулась на интересную мысль - провести тщательный сравнительный анализ ряда известных в мире месторождений подобных руд и тех шлихов, что они привезли отсюда. Лариса загорелась этой идеей. Ей помогали и делом и советом. Но ведь любой совет оценивается или приобретает ценность не в тот момент, когда его дают, а тогда, когда он принес успех. Лариса получила очень много очень полезных, очень умных и очень разнообразных советов. Она сумела воспользоваться самыми важными, отобрать лучшие, построить четкую логическую цепь, и успех упал ей в руки, как спелое яблоко. Однако не без труда, и огромного. То, что мы ей помогали, чем могли, - дело обыкновенное.
Возвращалась из тайги она через Горный. Существуй иной путь: мы узнали бы об открытии из газет, а тут она сама вкратце сообщила. И в экспедиции все до рабочего поняли, что Пичугина нужна тут словно воздух. Меня не было здесь, когда ее уговаривали и уламывали. Я вернулся, ее уж на руках носили и едва лишь не молились. Ларису буквально расхватали. Ее советы, мнение требовались и минералогам, и магниторазведке, и сейсмикам, и гравиметристам. Так продолжалось до следующего полевого сезона, когда сейсмо-, и грави-, и магниторазведка не только подтвердила, но и дала новые ошеломляющие данные. Пичугина попробовала на правах удачливого советчика вступить в долевой контакт со специалистами, которые добились таких огромных успехов в разведке. Те вежливо заметили, мол, совет советом, а дело делом. Пичугина начала настаивать. Ей напомнили, что на нее в свое время работали мозги целого института, а первооткрывательница - она одна. И тут Лариса стала действовать, закусив удила, обвиняя всех в обмане, переманивании. Отсюда и пошло к ней пренебрежительное отношение.
Вы знаете, Семен Васильевич, я как-то спросил довольно солидного корреспондента, что было бы с ним, если бы он поступил, как Пичугина. Он ответил: его стали бы презирать коллеги в любом печатном органе и его карьера журналиста была бы окончена. И надо отдать ему справедливость, он в своем материале оказался самым объективным.
Шухов спросил:
– А если бы Пичугина не согласилась перейти в вашу экспедицию?
– Мы целиком бы зависели от материалов и информации ее института. Однако тема Пичугиной, ее минералогическая проблематика стала бы проблемой номер один всего института. А сейчас ее требования об увеличении ассигнований на минералогические аспекты проблемы мы удовлетворить не можем. Мы занимаемся комплексными исследованиями и разведкой.
– Иван Павлович, а если вдруг Пичугина не шутит и с отчаяния, ведь ей есть от чего отчаяться, и с отчаяния действительно пойдет на порог?
– Проще уехать в Ленинград.
– У меня такое мнение, что ее поступки трудно предвидеть. Пройти Змеиный она не сможет. И тогда…
Иван Павлович только руками развел:
– Я не откажусь ни от одного своего слова.
– Согласитесь, - настойчиво продолжил Шухов, - вы, ваша экспедиция получила большую, выгоду от перехода в нее Пичугиной.
– И да и нет. Да - в том моральном смысле, что экспедиция занималась поисками, и поиск закончил ее сотрудник якобы… Нет - в том смысле, что мы сейчас имеем дело со многими институтами, и Пичугина не может заменить весь свой институт. У нее на руках пока еще ценнейший материал, который она одна не осилит, не осмыслит. Однако пройдет еще год, и другие коллективы ученых раскусят проблему. Тогда Пичугина опоздает, безнадежно опоздает и в этом. Сейчас она, по-моему, хорошо разобралась в ситуации. Медлить не станет.