Искатель. 1977. Выпуск №2

Наконец нашел дверь, о которой говорила Марион. Ключ торчал в замке. Я повернул его и очутился под выходящей на улицу аркой. Дождь прекратился. Однако вечер был несравним с тем, который три дня назад пробудил у меня желание пригласить Марион на прогулку. По небу тянулись темные гряды туч, ветер шумел в ветвях деревьев. Вдоль парка вела улица, но свет немногих фонарей поглощали кусты и деревья. Я пошел по гравиевой дорожке, прорезавшей обширную площадь зеленых насаждений. Марион должна была ждать меня на круговой аллее, где стояла метеобеседка с соломенной крышей и парой скамеек. Гравий шуршал под моими ногами. У развилки я на миг в нерешительности остановился, не зная, куда идти, но затем двинулся все же по узкой песчаной тропинке вдоль маленького пруда. Свернув налево, скоро увидел метеобеседку. Дважды громко окликнул Марион по имени. Секунды текли. А потом у меня перехватило дыхание…

Вспоминая сегодня, по прошествии многих месяцев, этот кошмар, я чувствую, что не в состоянии описать его во всех деталях. Знаю лишь, что пришел в себя, только очутившись на улице, за пределами парка, но не с той стороны, где находилась больница, а с противоположной. Потеряв голову, я заплутался и теперь стоял перед низеньким забором, за которым виднелись виллы с остроконечными крышами и ухоженными палисадниками. Я нажал кнопку у первой же попавшейся калитки и услышал, как в доме заверещал резкий электрический звонок. Ничто не шевельнулось. Я помчался дальше, проскочил мимо одной калитки, не нашел на следующей звонка и, потеряв несколько драгоценных минут, был наконец впущен человеком в крахмальной рубашке с черным галстуком-бабочкой и в вечернем костюме. Он подозрительно оглядел меня, когда я, задыхаясь от быстрого бега, попросил разрешения воспользоваться телефоном, а затем все время держался в двух шагах позади меня, пока я шел по черным и белым каменным плитам к вилле. На оштукатуренной стене между двух окон висел выделанный под старину фонарь, от которого падал желтый свет.

— Сначала, пожалуйста, вытрите ноги, — сказал человек в вечернем костюме, показывая на половик перед дверью.

Я послушно ткнул пару раз правой, а затем левой ногой, как курица, отыскивающая дождевых червей. Ботинки мои были в грязи, и я увидел, что пальто мое сбоку разорвано. Кроме того, на нем недоставало двух пуговиц. Я бежал по парку не разбирая дороги. Мокрые ветки хлестали меня по лицу, я застревал в кустах, падал, бежал снова… Пропитанные потом волосы прилипли к моему лбу.

Телефон стоял в комнате, именуемой кабинетом (если допустить, что хозяин этого дома вообще работал и ему нужен был кабинет), с модернистскими картинами на стенах, восточными коврами на полу и письменным столом. На окнах висели тяжелые темно-синие гардины.

Человек в вечернем костюме прислонился к двери, по-прежнему подозрительно разглядывая меня. За стеной звучала музыка. Слышен был женский смех. Снимая трубку я увидел у себя на руке кровь. И спереди на моем пальто тоже было темно-красное пятно. Я трижды повернул указательным пальцем диск и подождал, пока мне ответят.

Затем я собрал все силы, чтобы то, что должно было быть сказано, сказать спокойно и четко. Рука, которой прижимал к уху трубку, дрожала.

— Пошлите ваших людей в Гюнтерсбургский парк, к метеобеседке на круговой аллее возле пруда… Да, с северной стороны. Поторопитесь. Убита женщина. Сестра из больницы Марии Магдалины. Заколота ножом… Конечно, я вас подожду.

Человек в вечернем костюме протянул мне рюмку коньяку, но у меня не было охоты пить. По-моему, я даже не поблагодарил, а прямиком протопал грязнющими ботинками по дорогим восточным коврам к выходу.

Проходя через палисадник, совершенно автоматически пересчитал черные и белые плиты. Их было шестнадцать.

На дорогу от метеобеседки до виллы я потратил около десяти минут. Теперь шел уже почти полчаса, а деревянных столбов под грибовидной соломенной крышей все не было видно. Впрочем, я ведь не бежал теперь напрямик, а плелся по дорожкам парка, как полагается. В голове у меня все перепуталось, и я даже не пытался привести свои мысли в порядок.

Наконец сквозь кусты забрезжил свет с круговой аллеи. Два полицейских автомобиля и санитарная машина были расставлены так, что их мощные фары ярко освещали беседку. Несколько мужчин деловито шныряли туда-сюда, тянули рулетку, раздвигали штатив фотоаппарата и освещали окрестности портативными прожекторами. Я прошел прямо к беседке, где лежала Марион, полуобернувшись, раскинув руки. От ее каштановых волос исходило, казалось, лучезарное сияние.

Никто меня не остановил. Я сел на скамью и принялся рассматривать покойную. Немного спустя кто-то хлопнул меня по плечу. Оглянувшись, я увидел перед собой гнома в темно-зеленом дождевике и коричневых кожаных перчатках.

— Это не кино, куда может заглянуть каждый, — сказал он. — Или вы знаете эту женщину?

— Ее зовут Марион Венделин, и она сестра в больнице Марии Магдалины, а я тот человек, который вызвал полицию.

— Отлично. — Он кивнул. — Я комиссар Келлерман. А теперь расскажите, что вам известно.

Я сказал ему, что должен был встретиться с Марион в половине десятого и что я опоздал. Он снова кивнул.

— Я шел по дороге вдоль пруда. Было темно. Я заметил беседку, только оказавшись рядом с ней. Я пару раз окликнул Марион и вдруг увидел, что кто-то убегает отсюда. По-моему, мужчина. Но разглядеть не мог.

— Вы пытались догнать его? — Комиссар Келлерман присел возле меня на скамью и прищурился, потому что беседка, стоявшая на шести столбах и не имевшая стен, была залита светом.

Я постарался вспомнить, что делал после бегства того человека.

— Было слишком темно. Не могу даже сказать, в какую сторону он побежал. Несколько секунд слышал только, как шуршал под его ногами гравий. Затем вошел сюда и почти споткнулся об… это. — Я указал на убитую.

— Трогали вы труп и вообще меняли здесь что-нибудь?

— Помнится, я опустился на колени, чтобы посмотреть, что с девушкой. Думал, что она в обмороке или просто упала. Но потом почувствовал под руками теплую кровь и наткнулся на нож. Тут я бросился за помощью.

Комиссар поднялся и указал на одну из полицейских машин.

— Посидите пока там. Когда мы все закончим, мы поедем в управление. Ваши показания должны быть запротоколированы.

Только тут я вспомнил, что без разрешения покинул больницу и, собственно, намеревался через час вернуться тем же путем, каким вышел.

— Я нахожусь на лечении, — осторожно возразил я. — Не могли бы мы здесь все уладить? Доктор Молитор поднимет адский шум, если узнает, что я в такой час не в постели.

— Кто такой доктор Молитор? — спросил Келлерман и сунул в нос палец.

— Врач больницы Марии Магдалины. Мне, собственно, не разрешено выходить. Но сестра Марион… В общем, вы понимаете.

— Я ничего не понимаю. — Келлерман вытащил из кармана дождевика сигареты и закурил. — Решительно ничего. Почему вы вообще находитесь в больнице?

— Со мной произошел несчастный случай, я попал под машину, и сейчас моя память не совсем в порядке, хотя… ну…