Искатель. 1977. Выпуск №6
Шрифт:
— Попробуй разберись, кто там… Может, и вправду Иуда?…
Вот басурман! Заставил на старости лет в собственном боге сомневаться!.. Что ж они, однако, с ним сделают? Неужто убьют?
Не должны… Обещали отпустить, как допытаются, что надобно…
Завтра узреем, что к чему…
И снова уставился на совершенно обнаглевших мышей.
Стиснув Илью с трех сторон, казаки вели его по раскисшим улицам станицы. Звонко чавкала под ногами жидкая грязь. Слышалось тяжелое дыхание усталых конвоиров.
Яркие звезды подмигивали пленнику. Ноздри его
Вышли на майдан, и… Илья на какое-то время забыл, что он пленник, когда очутился во дворе поповской усадьбы. Он с надеждой оглядел наглухо прикрытые резными ставнями окна, надеясь, что — чем черт не шутит! — комиссар заметит его и поймет о грозящей опасности.
Но окна были глухи и темны. Ему развязали руки и втолкнули в погреб.
— Гляди, не убейся на лестнице, еще пригодишься… — предостерег голос старшего, показавшийся смутно знакомым.
— Постараюсь, — пробурчал Илья, нащупав под ногами сырой земляной пол. Развел затекшие руки.
Над головой стукнула крышка. Кто-то долго возился с замком.
— Караулить будем? — спросил закрывавший замок.
— Не сбежит! — степенно ответил старший. — Пойдем поспим маленько. Кто знает, что завтра атаманша надумает…
Они ушли. Илья прислушался к звуку удаляющихся шагов и непроизвольно передернулся всем телом, подобно стряхивающей воду собаке. Только сейчас он по-настоящему почувствовал, как промок и озяб. Чтоб хоть немного согреться, начал ожесточенно разминаться. Согревшись, примостился на бочке и принялся обдумывать ответы на предстоящем допросе. О побеге не думал: нужно было видеть Волоха…
— Спать хочешь? — участливо спросила Лена и безжалостно затормошила задремавшего Сергея. — Нет, Сереженька, будешь со мной за все четыре года расплачиваться…
— Дай чего-нибудь выпить и закусить…
Лепа порывисто спрыгнула с постели, засветила лампу и, как была, нагая, отправилась в соседнюю комнату. Вскоре вернулась с бутылкой, краюхой хлеба и несколькими кусками ветчины. Поставила на столик:
— Ешь.
Сергей не ответил, он безмятежно спал.
— Вставай! — решительно шепнула она и стянула его ноги с кровати.
Он растерянно моргнул, виновато улыбнулся. Лена налила в кружку вина:
— Пей!
Вино восстановило силы. Сон прошел…
— Сережка, знал бы ты, как я хочу опять иметь от тебя ребенка!
— Как же ты будешь брюхатым атаманом? Того и гляди — родить не успеешь, как убьют где-нибудь!
— Брошу, Сережа! Брошу всю свою банду, как ее красные называют!.. Мы как из Лабинской уходили, так я сама в потемках чуть какого-то мальчонку не задавила… Потом подумала: может, и тот красный вот так же… Мать того мальчонки до сих пор небось от страху не отошла… Шлет на мою голову проклятья…
— Вот видишь! На войне все возможно, — с жаром зашептал Волох. — Думаешь, мне сына не жалко? Ты как сказала, так я чуть не завопил… Аж в
горле сжало… Бросай все! Давай завтра удерем отсюда?Лена печально вздохнула.
— Погоди, милый… Что ж обо мне казаки подумают? Ведь это я их подняла на такое, оторвала от семей, заставила кровь проливать и сама же их брошу?… Нельзя так!
Однако Сергей не терял надежды спасти ее.
— Ты мне веришь?
— Я тебе всегда верила! Даже когда ты удрал, и то верила.
— Спасибо! — поблагодарил он, целуя ее волосы, и задал неожиданный вопрос: — А вдруг я красный?…
Лена, видимо, не ожидала такого вопроса. Долго сосредоточенно молчала и наконец, медленно растягивая и чеканя каждое слово, произнесла:
— Если это так и об этом узнают наши — я сама убью тебя!
«Примерно то же, что я думал о тебе днем», — подумал Волох, а вслух сказал:
— Не все ли равно, кто убьет!
— А почему ты это спросил?
— Да так… — уклонился он от ответа, с тревогой ожидая следующего вопроса.
Лена вдруг порывисто села, прикрыв на сей раз обнаженную грудь краем одеяла.
— Сережка, а ведь ты до сих пор ничего не рассказал о себе! И я забыла…
Еще по пути в станицу он придумал правдоподобный рассказ в двух вариантах: один для Лены, второй — на тот случай, если атаманшей окажется другая женщина. Ожидал этот вопрос еще в начале встречи, а сейчас… Сейчас не хотелось врать, хотелось выложить все начистоту. Но пойдет ли откровенность на пользу им обоим и делу? Решил рассказать выдуманную историю.
— Да что обо мне говорить, — нехотя начал он после продолжительной паузы. — Жизнь была обыкновенная… Как утек из вашей станицы, подался в Армавир, и, считай, в тот же день меня забрали в армию… Попал на прусский фронт. Скукота! На австрийском было, сказывали, куда веселее. Там хоть немножко наступали да отступали, а мы в окопах вшей кормили да с немцами братались… Я им песни пел — нравилось, просили еще петь… Так год и проболтался там… В октябре семнадцатого был в Питере, видел все своими глазами.
— За большевиков воевал?
— Нет, — солгал Сергей, — наблюдал… Интересно ж было там! Видел, как Зимний дворец брали… Потом болтался по матушке-России. Как здесь тихо стало, вернулся, решил старым ремеслом заняться…
— К нам не заходил?
А вот этого вопроса он никак не ожидал!
— Мне сказывали, там войска красных стоят… Вроде и штаб там какой-то… Боялся, в армию заберут.
— Враки! Нет там ни красных, ни белых… — В ее голосе звучала нескрываемая обида и боль. — Не думала я, Сережа, что ты… такой трус! Уж лучше бы воевал за красных, чем штаны в подвалах просиживать!.. Теперь понятно, почему ты не схотел стать атаманом…
Чудачка! Она и не подозревала, какую радость испытывал от ее колких слов он, Сергей Волох. Она любила его и хотела гордиться им, как и всякая другая женщина желает гордиться достоинствами любимого человека.
— Это ты брось… — попытался он защитить выдуманного Волоха. Попробовал обнять Лену, но она грубо оттолкнула его.
— Отцепись! — Быстро накинула ночную рубашку. — Спи, ты спать хотел.
Обиженно сопя, как перенесший незаслуженное наказание ребенок, повернулась лицом к стенке.