Искатель. 1978. Выпуск №5

Наконец, сообразив, что неплохо было бы почитать перед сном что-нибудь новенькое, да поинтересней, она вынула из реструктора сборник последних приключенческих повестей.

Было совсем темно, когда вернулся Марк, сияя блаженством и потирая руки на ходу. Рассохин не только засматривал в глаза, но и сулил отдать за микротом половину своих смен на главном регенераторе. Другие не отставали: наутро Марк должен был сотворить еще шесть копий микротома Мейсснера, зато главный регенератор принадлежал ему безраздельно…

Совместными усилиями они загнали Эрни спать и легли сами, посмеиваясь и обсуждая план трехдневной прогулки на байдарках по маршруту, предложенному одним из коллег Иолы. А в саду, на дощатом столе, стыл под жасмином ящик, способный завалить всю землю императорскими коронами, шоколадом и транзисторными схемами любого предназначения.

…Гравиход опустился, подмяв одуванчики. Марк с Иолой оставили недопитые стаканы и смотрели, как приближается Бхасур.

Он шел по колено в траве меж двумя рядами яблонь — яблонь, с которых ночной ветер уже начинал стряхивать спелые плоды. Шел и смотрел, как в нежной полутьме сумерек пили чай самые счастливые люди на Земле, закусывая сыром, яблоками и медом. Только чайничек для заварки был новый, антикварный, из черненого серебра. А за спинами Марка и Иолы, за кустами жасмина, на которых давно осыпались цветы, за черепичной крышей домика дрожало, выбрасывая длинные разноцветные лучи, странное пульсирующее сияние.

— Садитесь, — сказал Марк. — Можете сразу спрашивать, а потом пить чай. Можете…

— Чай я выпью обязательно, — улыбнулся Бхасур, садясь и сразу же придвигая себе зеленый сыр.

— Хорошо, тогда я спрошу, — сказала Иола. — Как поживает Медицинский мозг?

— По-старому.

— Вы хотите сказать, что…

— Да. Никаких изменений в сигналах. Все та же пара людей — самая счастливая на Земле. Вот только ваш Эрни дал какую-то непонятную кривую, огромный взлет: пожалуй, теперь он даже счастливее вас.

— Оно и понятно, — ответил Марк. — Пусть всегда он будет счастливее нас. Видите ли, мы… Вон тот свет, там, за домом… У Эрни там теперь все, что хотите, — рыцари Круглого Стола в настоящих латах, и марсианский дом, и целые маленькие города… Вы уж простите нас, Бхасур, но у него вчера был день рождения, и мы…

— Подарили ему вашу машинку, — решительно закончила Иола.

Сергей СМИРНОВ БОЛЬШАЯ ОХОТА

Рисунки М. Петрова

В шесть часов вечера Ролл Дагон выключил экран, на котором весь день бесчисленными роями проносились цифры, словно тонкие извивающиеся черви, проползали графики, а в перерывах между этапами этой сумасшедшей гонки появлялось каменное лицо старшего клерка, дававшего новые указания.

Теперь экран был выключен, но в глазах у Ролла все еще метались точки и полосы, призрачные тени порождений экрана.

«Рабочий день кончился», — сказал Ролл самому себе. Вот уже десять лет, каждый вечер выключая экран, он произносил эти слова. Они как выключатель: стоит нажать — и Ролл перестает быть придатком экрана, превращается в человека, имеющего право думать о чем-то своем и заниматься какими-то своими делами. Ролл встал, выключил кондиционер и вышел в коридор. Его тут же увлек людской поток, который быстро двигался по коридорам и площадке лестничной клетки, где были лифты.

В коридоре монотонно шуршали трущиеся друг о друга рукава пиджаков, резко шаркали по пластиковому полу ботинки. Часть толпы вместе с Роллом была отсечена от коридора тяжелыми дверьми лифта, и кабина — глухой короб с вогнутыми, грязно-серого цвета стенами — полетела вниз. Ролл спешил. Его ждала Игра.

Игра… Она была единственным утешением, единственным отдыхом для рабов, подобных Роллу. То, что раньше применялось только по отношению к уголовникам и политическим преступникам, теперь, как прививки, было обязательным для всех. Крохотный зонд, установленный в коре головного мозга каждого человека, в течение всей жизни был строгим цензором его мыслей. Стоило появиться «крамольным» идеям, как зонд настораживался, а когда идеи превращались в действие, зонд «окончательно просыпался», начинал беспощадно рвать мысли, ломал волю и заставлял человека прекратить всякие попытки посягательства на установленные законы.

В семь часов вечера Ролл уже стоял у подножия гигантской пирамиды из металла и бетона, которая была перевалочным пунктом из этого кошмарного мира в мир иной, зачарованный и спокойный, в мир Игры. Кажется, это был и в самом деле иной мир — совсем другая планета, приспособленная для Игры, но об этом толком никто ничего не знал. Иногда до Ролла доходили обрывки слухов, что существует совсем другой мир, где люди живут без зондов в мозгу, свободно работают и отдыхают как хотят, но в это верилось не больше, чем в потустороннюю жизнь.

Назвав в проходной автомату свое имя, номера квартала и пропуска, Ролл поднялся на двадцатый этаж и, миновав несколько коридоров, нашел наконец зал обслуживающего участка, номер которого ему был сообщен внизу. За дверью Ролла вновь встретил сухой голос робота:

— Что вам угодно?

— Охотиться, как всегда. Оружие: карабин-автомат «Лахонда» серии 12.

— Хорошо. Пятьдесят алонов.

Ролл достал из бокового грудного кармана куртки монету и бросил ее в щель рядом с проемом в стене. Из стены выдвинулась панель с лежащим на ней карабином.

— Кабина номер семь, — раздалось сверху.

Войдя в тесное и низкое помещение кабины, Ролл закрыл дверь, разделся до пояса и прижался лицом к холодному пластику двери, вытянув руки над головой.

Справа из стены выдвинулся круглый блестящий стержень с кубической формы предметом на конце. Прошло несколько секунд, послышалось короткое шипение, раздался звук, словно из бутылки вылетела пробка, и темный жесткий коробок детектора безопасности намертво присосался к боку Ролла.

Когда Ролл обернулся, противоположная стена уже исчезла. Там, где кончался главный серый пол кабины, начиналась бугристая земля, покрытая взъерошенной травой, которую то там, то здесь рассекали изогнутые корни могучих зеленых великанов. Сквозь их сомкнувшиеся в вышине кроны пробивались лучи ласкового солнца, усеивая сухую дорогу светлыми пятнами. Ветви и листья шевелились, и блики на дороге метались, точно затевали веселую и отчаянную игру, приглашая всякого, кто пожелает присоединиться к ним. Это и был сказочный мир охоты, или мир Игры.

Ролл быстро оделся и шагнул с дороги в лес. Пройдя несколько метров, оглянулся. Вокруг был лес и только лес.

Роллу казалось, и он чувствовал это каждый раз, когда попадал сюда, что этот нереальный мир был для него гораздо реальнее мира жмущихся друг к другу небоскребов, просверленных трубами-туннелями. Ему казалось, что он всегда жил в этой доброй сказке и что на самом деле не существует именно той, злой сказки, в которой он проводил большую часть дня и оттуда всегда спешил уйти, чтобы возвратиться сюда, в этот лес, в эти горы.

В конце концов, только здесь Ролл мог на время забыть все свои дела и думать о чем угодно и сколько угодно. В этом мире не действовало психозондирование, и даже просто знать об этом было приятно. Единственным предметом, который связывал Ролла с миром, казавшимся теперь таким далеким, был детектор безопасности.

Функции его были несложными. Во-первых, он тихим жужжанием напоминал человеку о конце его пятичасового пребывания в мире Игры, и после третьего напоминания охотник оказывался в кабине, откуда он начал свое путешествие. Второе и главное — детектор гарантировал жизнь человеку, отправлявшемуся в мир Игры. Если подстреленный разъяренный хищник бросался на охотника, то в последний момент, когда когти уже касались одежды, детектор срабатывал. Охотник мгновенно переносился в кабину, а обманутый зверь падал на пустое место.