Искатель. 1980. Выпуск №4

— Чего рот раскрыл? Беги быстрей к колодцу да пои коней.

— Пусть остынут вначале, — сказал мельник, не трогаясь с места. — Загубить можно.

— Не загубишь, — сказал подошедший сбоку конюший. — Последние версты мы еле тащились, так что кони давно остыли. Пошли, я помогу тебе.

Мельник быстро взглянул на конюшего, опустил глаза, вразвалку двинулся к колодцу. Конюший, стараясь не отстать, мелкими шажками потрусил рядом с ним.

— Я от князя Данилы и боярина Боброка, — тихо прошептал он. — Поможешь мне отравить колодец и уходи скорее в лес, покуда кони не начали падать и дохнуть.

Они ускорили шаги, подошли к колодцу. Мельник вытянул бадью с водой, перегнул ее край, дал напиться конюшему. Ставя бадью обратно на мокрый сруб, конюший столкнул ее в колодец, подхватил на лету, нагнувшись, быстро достал из-за пазухи узелок с порошком, высыпал в темную воду.

Едва конюший успел спрятать тряпицу в карман, как возле колодца появился сотник с конем в поводу.

— Что возишься, смерд! — крикнул он мельнику. — Давай воду в колоды. Или ты думаешь, что мы собираемся торчать у тебя до вечера?

— Сейчас, пан воевода, сейчас, — заторопился мельник. Доставая из колодца бадью за бадьей, он лил воду в наклонный деревянный желоб, по которому она стекала в долбленые колоды. Стоя рядом, сотник вначале молча наблюдал за его работой, затем грубо схватил за плечо.

— Что льешь, смерд? — крикнул он. — Чем хочешь поить наших коней?

— Водой, пан воевода, — спокойно ответил мельник, одним движением плеча сбрасывая с себя руку. — Чем же еще поят коней?

— Водой? Тогда почему наши кони не пьют ее?

Вытянув руку, он указал на колоды, возле которых с обеих сторон уже стояло несколько литовцев с лошадьми в поводу. И действительно, ни одна из них не пила воду,

— Что за вода у тебя, смерд? — закричал сотник, хватаясь за меч. — Может, она дурная и ты хочешь погубить наших коней? А ну пей ее сам. Пей, собака!

Он выхватил меч, приставил его к груди мельника.

— Пей, или я проткну тебя насквозь!

Мельник бросил быстрый взгляд по сторонам. За спиной сотника в нескольких шагах от колодца стеной стоял лес. В руках у мельника была тяжелая деревянная бадья, и он мог бы сбить ею сотника, но рядом уже топтались несколько других литовских воинов, прибежавших на крик. И он спокойно вылил воду из бадьи в желоб, поставил бадью на сруб.

— Не кричи, пан воевода, — тихо сказал он. — Ну откуда мне знать, отчего ваши литовские кони не хотят пить? Вон ваш пан пил ее, — мельник кивнул на конюшего, — и ничего с ним не случилось, так что вода хорошая.

— Пей, собака! — повторил сотник.

Мельник неторопливо вытянул бадью из колодца, припал губами к ее краю.

— Пей, смерд, пей больше, — толкнул его сотник. — Пей по-настоящему, а не только мочи губы.

— Хватит, воевода, напился уже.

Выпрямившись, мельник хотел вылить остатки воды в желоб, но выронил бадью из рук и зашатался. Его лицо побагровело, на губах выступила пена. Схватившись за грудь и жадно ловя открытым ртом воздух, он тяжело рухнул прямо на сруб колодца.

Опустив оружие, литовцы с изумлением и страхом наблюдали за происходящим. И лишь сотник, ничему не удивившись, перешагнул через труп мельника и пошел к стоявшему неподалеку конюшему.

— А что теперь делать? — спросил он.

— Оставь стражу, чтобы никто не вздумал пить, а сам с отрядом отправляйся дальше. Через две версты будет ручей, там и отдохнете до нашего с боярином приезда. Ступай.

Конюший еще раз взглянул на труп мельника, осенил себя крестом и направился к дому. В чисто прибранной горнице у раскрытого окна сидел Адомас. При виде конюшего он зашелся своим дребезжащим смешком, довольно потер руки.

— Все идет по нашему плану? — спросил он, лишь мельком взглянув на конюшего и снова отворачиваясь к окну. — Не надо, не говори, я видел. Мельник мертв, но еще живы князь Данило и боярин Боброк. А мне нужны именно они, а не этот русский смерд.

— Князь Данило и боярин Боброк в твоей западне, и скоро ты уничтожишь их. А не забыл ли ты о своем обещании?

— Нет, холоп, не забыл. Я обещал, что, если ты заманишь в ловушку князя Данилу и Бобрака, я отпущу на волю твою приемную дочь. Но не рано ли ты заводишь этот разговор?

— Боярин, я выполнил все, что обещал. Дальнейшее зависит не от меня.

— Ты рано пришел, холоп, — резко сказал Адомас.

Конюший склонил голову, приложил руку к груди.

— Я понял тебя, боярин: ты не веришь мне. Тогда скажи, чем я могу еще помочь?

— Скачи к боярину Векше и напомни ему, чтобы он получше следил за князем Данилой и перекрыл все дороги, по которым могут уйти русичи. Через два-три часа я поведу своих воинов ему на помощь.

Спрятавшись в ветвях на вершине высокого дуба, сотник Андрей давно уже наблюдал за двором мельника Путяты. Он видел и въезжавших к нему на подворье литовских конников, видел, как мельник вместе с конюшим боярина Адомаса пошел к колодцу и как его обступили с оружием в руках литовцы. Видел, как старого Путяту заставили пить отравленную воду и как тот упал мертвым на сруб колодца. И лишь когда конюший спокойно ушел в дом мельника, где до этого скрылся Адомас, а литовский отряд, оставив у колодца небольшую стражу и полусотню для охраны боярина, снова двинулся по дороге к степному порубежью, сотник быстро заскользил по стволу вниз. Уже с той самой минуты, когда он увидел литовцев, и догадавшись, что они выступили в поход не утром, как говорил конюший, а гораздо раньше, в его душе шевельнулась тревога. Теперь же, увидев своими глазами смерть Путяты и безнаказанность конюшего, он все понял.

— Измена, други! — крикнул он двум своим дружинникам, поджидавшим неподалеку с конями в поводу. — Быстрее к князю!..

Он прыгнул в седло, и тотчас в дерево рядом с ним впилась стрела. Подняв коня на дыбы, сотник втянул голову в плечи и оглянулся. Оба его дружинника лежали в траве, сраженные стрелами.

Не раздумывая, Андрей бросил коня на сплошную стену кустов, что высилась впереди. Но было уже поздно: несколько стрел впилось в конский круп, и лошадь стала медленно заваливаться на бок. Андрей успел соскочить на землю и даже выхватить меч, но брошенный из-за соседнего дерева аркан обвился вокруг шеи.

— Вяжи его крепче! — весело крикнул старший сын боярина Векши Николай, подъезжая к лежавшему на земле сотнику, на котором уже сидело несколько боярских дружинников.

– Этого удальца я знаю, встречал не раз. За такой подарок боярин Адомас спасибо скажет.

Сотника Андрея развязали лишь после того, как втащили в дом мельника Путяты и поставили перед столом, за которым сидел боярин Адомас.

— Здравствуй, здравствуй, — дружелюбно сказал Адомас, кривя губы в улыбке. — Как видишь, знаю я тебя, да только сейчас бог привел свидеться. Ну чего молчишь? Думаешь, буду выпытывать? Приготовился небось к дыбе да огню с железом? А мне ничего от тебя не надо. Потому что я все наперед знаю: и зачем твой князь Данило с боярином Боброком в этом лесу, и где они устроили свою засаду. Все известно мне, русский сотник Андрей. Потому и стоишь ты сейчас безоружный передо мной. Потому и не будет в живых к заходу солнца ни твоего князя, ни московского боярина Боброка.