Искатель. 1982. Выпуск №2
Шрифт:
— Каменщик я. И отец и дед… К любому хорошему дому в нашем селе подойди, спроси: кто строил? Гукасяны — ответят. Вот кончится война, приезжай, тебе дом построю. Из розового туфа. Как утро красивый.
— Не-е-е… в горах тесно, голо. Вот у нас в тайге — каждое дерево в лицо узнаешь.
— Невесту тебе найду, — не унимался Ашот. — Знаешь, какие у нас девушки? Помнишь сестру Левона? Все такие.
— Уж больно черна да тонка… Моя Верка погабаритнее.
— Девушка твоя?
— Жена, — широко улыбнулся Вася, — и сынок весь в нее, Василь Васильич.
Неподалеку от землянки меня ждал еще один сюрприз. Лейтенант Гаевой стоял лицом к каменной стенке и, перебирая по ней пальцами, цепляясь за выступы и выемки, тянул свою раненую руку все выше и выше. Боль, видно, стала нестерпимой, потому что он застонал, выругался и сел прямо в снег.
— Ты что, сдурел, у тебя же там осколок!
— Тренируюсь, — смущенно усмехнулся Андрей. — Вот проклятая! Всю душу вымотала. Сиди теперь здесь и жди у моря погоды.
— Слушай, Андрей, разведку поведу я, — сказал как можно решительнее.
— Хочешь, чтобы майор за тебя мне голову открутил?
Но напоминание о майоре Орлове еще более укрепило мою решимость. Я вспомнил тот неприятный разговор в окопах под Туапсе в рассветный час, когда, он прямо сказал: “Боец ты хреновый, занимайся своим делом”. А на войне какое дело “свое”, какое “чужое”?
— Товарищ лейтенант, — сказал я официально…
— Товарищ старший политрук, — в тон мне отозвался Андрей.
— Между прочим, ты меня ведь по старинке политруком называешь. Институт политруков и комиссаров в армии отменен. Теперь я для тебя просто старший по званию.
— Ну и что?
— Теперь я как старший по званию могу и приказать. — Что же ты хочешь при-ка-зать? — обиделся Гаевой.
— Объяснить мне задачу, поставленную перед отрядом.
— Ну, это пожалуйста, — вздохнул Андрей и перекинул на колени планшет. — Ну, смотри. Вот мы, а вот они. По прямой — рядом. Но это дуриком под огонь лезть, как они давеча. Реальный путь — в обход. Вот по этому отрогу, потом по хребту… Где-то там надо затаиться… На горе Безымянной.
Он перевел взгляд от карты к реальной вершине, макушка которой выглядывала из облаков там, на “фрицевской” стороне.
— Видишь красавицу? Так вот, план минимум — разведать всю ихнюю дислокацию, изучить пути доставки боеприпасов, график смены застав… План максимум: хорошо бы “языка” раздобыть, желательно офицерского звания.
— Ясно. Тогда слушай приказ. Передать в мое распоряжение людей для выполнения задачи. Кого, сколько — на твое усмотрение. А ты останешься тут. Другого варианта нет. Сам посуди.
— Что нет, то нет, — Гаевой потерянно пошевелил рукой…
Моя разведгруппа собиралась в путь, Ашот Гукасян разулся и стал поверх портянок обматывать ноги бумагой-вощенкой, которой переложены в ящике гранаты — “лимонки”. Затем снова втиснулся в сапоги, притопнул.
— Молодец, Гукасян, — сказал Андрей, — народная мудрость, так сказать. Всем рекомендую. Никакой мороз не будет страшен.
Пока Гурам, Левон, Вася переобувались, Нюся приставала ко мне просительно, жалобно.
—
Товарищ командир, ну возьмите…— Сказал — нет! Не женское это дело.
— Вот еще! А если ранит кого?
— Это она за Левку своего драгоценного боится, — ехидно бросил Федулов, — везет же пацану на бабью ласку! То одна… то другая…
— Тебя, Федулов, как зовут? — поинтересовался Ашот.
Федулов в ответ повертел пальцем у виска.
— Имя твое как? Мама как тебя называла? — не отставал Ашот.
— Мама? — лицо Федулова вдруг обмякло. — Славик… Славик я, Вячеслав.
— Вот видишь, имя у тебя хорошее, а ты…
— Что “а ты”? — взъярился Федулов. — Все вы тут чистенькие, благородные, героев из себя строите. А Федулов вам — дерьмо на палочке! Выходит, раз в плену был, так всю жизнь не отмоешься? Только я проверенный уже! В штрафбате оттарабанил… По всем правилам. До первого ранения…
— Что ты несешь? — я даже привстал.
— А вы не знали?! В разведку небось таких не берете?!
— Возьму, — отрезал я. — Возьму тебя в разведку. Собирайся.
— Ну, товарищ командир… — опять заныла Нюся.
Но я от нее просто отмахнулся. Сейчас достаточно дел посерьезнее. Снаряжать отряд к альпинистскому переходу высшей категории трудности, да еще зимнему, дело нешуточное. Неучтенная мелочь может обернуться драмой для всех.
Андрей вздохнул, глядя на лежавшую перед ним небольшую горку провизии:
— Да, не густо… Сухари, две банки тушенки… Совсем не густо. А ну-ка, вынимай, что у кого из жратвы осталось.
Бойцы зашевелились, протягивая лейтенанту жалкие остатки пайков. Я вынул и сунул в общий котел злосчастные галеты. Левон вытащил из-за пазухи беленький узелок, развернул его, положил на сухари остатки лаваша и сыра. Нюся подошла к Левону, как-то нежно и осторожно прикоснулась к белой косыночке, в которую был завернут лаваш.
— Хочешь — возьми, — обрадовался паренек. — Это Ануш, сестра, вышивала.
Нюся прыснула, словно он сказал ей что-то очень смешное.
— Нет, ты представляешь: сапоги, шинель, а на голове — косынка! Умора! — Она обернулась, приглашая и нас представить себе эту забавную картину и посмеяться. Но все молчали. Тогда Нюся аккуратно сложила косынку уголок к уголку — и сама сунула снова Левону за пазуху, аккуратно застегнула на нем шинель.
— Потом подаришь. Вернешься — и подаришь.
Андрей тем временем разложил продукты на две равные части. Подумал, отделил от своей еще половину, придвинул ко мне.
— Нам сидеть. Вам идти.
Ну вот, кажется, и все. Ребята медлили.
— Перекурим на дорожку, — сказал Вася и вытащил кисет с махоркой. — У кого завертка найдется?
Все молчали. Тогда я вынул свою неразлучную тетрадку. Вырвал из нее чистый листок. Еще несколько рук протянулось ко мне за бумагой.
7
Мы вышли задолго до рассвета. Выло ясно и звездно — здесь, на высоте, звезды гаснут позже. Снег слежался. Шагать было сравнительно легко.
Я оглянулся.