Искатель. 1982. Выпуск №4

— Ничего, — утешал его доктор. — Если в драке тебя пырнут ножом, ты не будешь вопить, как кролик.

— И на том спасибо, Коко…

Через несколько дней на ладонях, лбу и щеках Ахтияра проступили бронзовые пятна, а черная поросль на руках и остатки шевелюры побелели, как у глубокого старика.

Рэйфлинта ничуть бы не обеспокоили изменения в порочном организме стюарда, если бы в один недобрый вечер он не увидел седого как лунь Роопа.

— Скверные дела, — невозмутимо сказал старпом, разглядывая побронзовевшие пальцы. — Должно быть, барахлит биологическая защита. У старшего радиста Барни точно та же история.

Проверили биозащиту реактора, но она оказалась в норме. Утром на прием к Коколайнену пришли три седых турбиниста. Доктор развернул походную микробиологическую лабораторию. Сделав первые анализы, он поспешил к командиру. Надо было срочно превращать один из концевых отсеков в изолятор и держать там всех больных до конца похода.

— Не надо никаких изоляторов. — мрачно процедил Рэйфлинт.

— Но почему?!

— Я не могу управлять кораблем из изолятора.

И командир показал доктору бронзовые ладони.

Было поздно устраивать карантин потому, что начальные признаки неизвестной болезни обнаружились почти у всех членов экипажа. Рэйфлинт вынужден был дать тревожную радиограмму в Генеральный морской штаб. Через сутки седоусый Барни положил ему на стол ответный дешифрант:

«Окончить боевое патрулирование. Следовать на север. Встать на якорь в миле от внешнего рейда базы.

Командующий флотом».

Обратно возвращались полным, сорокаузловым, ходом. В кают-компании обедали молча, без обычных шуток. Бар-Маттай ходил по отсекам, искал для больных слова утешения. Одни слушали его с надеждой, другие — криво усмехаясь, третьи — их было совсем немного — зло отмахивались.

Каждое утро пастор осматривал тело. Бронзовые пятна не появлялись, седины в волосах не прибавлялось.

Когда радар «Архелона» отбил на экране бледные очертания родных скал, пришла новая радиограмма:

«Командиру подводного рейдера-409. С приходом в назначенный район встать к барже на внешнем рейде. Перенести на баржу контейнер с биологическим материалом. После передачи бактериологических проб отойти южнее мыса Шедруп и лечь в дрейф. Ждать дальнейших распоряжений.

Командующий флотом».

Баржу обнаружили сразу. Старая посудина одиноко стояла на двух якорях. Внешний рейд был пуст.

Коколайнен перенес на ржавую палубу контейнер и выстрелил зеленую ракету. С удовольствием прошелся по плавучему островку и нехотя перепрыгнул на корпус субмарины. «Архелон» взял курс на мыс Шедруп.

— Алло, Флэгги! Ты еще не надумала выйти за меня замуж?

— Еще нет.

— Я тебе всегда говорил, что подводники — это камикадзе.

— Что-нибудь с Барни?! — И не только с ним…

— Говори же, ради бога!

— По телефону не могу.

— Тогда приезжай немедленно!

— Но сейчас почти полночь. Мне с утра на службу.

— Черт побери, у меня четыре комнаты, и все пустуют!

— О! Наконец-то я слышу речи не девы, а жены… Еду.

Помощник флагманского эпидемиолога капитан медицины О’Грэгори повесил трубку уличного автомата. Не надо было бы называть имени Барни. Телефон наверняка прослушивается… Хотя вряд ли тому, кто сидит в подземелье с наушниками, известно, кто такой Барни и где именно он служит. Главное, что эта недотрога Флэгги впускает его в свою крепость. А уж за полночь в пустой квартире он найдет общий язык и с монахиней… Конечно, О’Грэгори не так прост, чтобы расплачиваться за ночь любви государственными тайнами. Результаты бактериологического анализа биопроб с «Архелона» были немедленно засекречены, едва он и его шеф доложили в адмиралтейство, что обнаружены бациллы неизвестной доселе формы проказы — весьма скоротечной и инфекционной. Выяснилось, что микробы лепры в условиях слабой радиации ядерного реактора переродились в новый, крайне опасный для здоровых людей штамм микроорганизмов. Его условно назвали — «суперлепра XX».

Ничего этого Флэгги не узнает. Просто надо будет сказать, что возвращение Барни откладывается на неопределенный срок из-за эпидемии гриппа. Бедная Флэгги! Если бы она знала, что уже наполовину вдова, быть может, была бы куда снисходительнее к гонцу печальной вести…

О’Грэгори нажал на акселератор и вырулил на шоссе к городку подводников. Протяжный взрыв со стороны моря заставил его оглянуться. Вспомнил: ото на внешнем рейде взорвали баржу, на которой побывали носители бацилл суперлепры XX…

В Генеральном морском штабе адмиралы вместе с учеными-микробиологами решали судьбу «Архелона». Капитан медицины О’Грэгори никогда еще не видел такого скопища больших звезд на погонах. Он тихо сидел рядом с шефом, обхватив ладонями щеки. Поза его выражала глубокую озабоченность, столь подобающую случаю. Она была еще и удобной, потому что позволяла, во-первых, скрывать легкую щетину, проступившую после бессонной ночи (О’Грэгори не успел побриться — шеф назначил ему рандеву на аэродроме рано утром, а у Флэгги не нашлось бритвы); во-вторых, задумчиво опустив голову на ладони, можно было дремать с открытыми глазами. Дуреха Флэгги всю ночь строила из себя весталку. О’Грэгори до самого утра расточал красноречие и обаяние, подогревая себя кофе с коньяком и бразильскими сигарами. Может быть, все и удалось, если бы не этот кретинский транзистор. Дернуло же его поискать музыку. Флэгги чуть не ударилась в слезы: «Ах, Барни!..» Дался же ей этот лысый маркони! Послушала бы, что уготовано ее муженьку…

Только что закончил содоклад начальник медико-санитарного корпуса флота. Суть его сводилась к тому, что на острове Юджин в заброшенном концлагере можно без особых затрат устроить лепрозорий для пораженного экипажа. Проблема заключалась лишь в том, что делать с подводной лодкой. Подлежала ли она дезинфекции? Если нет, то уничтожение столь дорогостоящего корабля наносило ощутимую брешь как в военном бюджете, так и в боевой мощи флота.

Президент микробиологического общества профессор Сименс стоял на том, что полную дезинфекцию в отсеках «Архелона», набитых электроникой и разнообразной машинерией, провести невозможно. Надо менять всю начинку. Проще построить новый корабль.

Морской министр требовал хотя бы частичной дезинфекции и скорейшего выхода стратегического атомохода на боевое дежурство.

— Тогда через месяц вам придется подыскивать еще один остров Юджин! — запальчиво возражал профессор.

— Но я не могу отправить на дно целый ракетодром. Нация мне этого не простит.

— Нация во сто крат не простит вам, если вы заразите ее суперлепрой!

Перепалке, которая вот-вот грозила перейти правила приличия, положил конец начальник Генерального морского штаба.

— Пусть каждый из присутствующих выскажет свое мнение. По старому флотскому обычаю начнем с младшего. Капитан медицины О’Грэгори!

О’Грэгори вздрогнул, как школьник, вызванный учителем врасплох. Он встал, потирая небритый подбородок (жест крайнего смущения или, напротив, сосредоточения).

— Мне кажется, есть смысл не менять на «Архелоне» экипаж… — О’Грэгори сказал первое, что пришло ему в сонную голову, и тут же судорожно стал придумывать обоснование. Нужно было немедленно найти хоть какой-нибудь довод, пусть нелепый, лишь бы не стоять столбом. Карьера висела на волоске, на канцелярской скрепке…