Искатель. 1982. Выпуск №6

Завороженный, человек следил, как он надвигается, уже заслоняя полнеба. Минута, и две гигатонные глыбы сойдутся в томительной вспышке — древние рыцари, закованные в Доспехи, два мира, две искусственные планеты, гиганты, вскормленные одной чудовищной матерью. Пустоту сотрясет взрыв, и еще долго после тарана будет буйствовать воздух отсеков, выталкивая во мрак обломки самых совершенных вещей, которые видела вселенная.

Бабич куда-то его тащил. Десантные диски стояли, готовые к старту. Бабич втолкнул его внутрь, и бросился рядом, на свое место. Миг — и они вынеслись в темноту. Но это было не главное.

Это было теперь безразлично. На весах лежал Дилавэр, и приговор был подписан. Все равно, где находиться при взрыве — рядом с бомбой или внутри. Ничто не уйдет от осколков, и даже «Землянику» не спасет ее совершенная метеоритная защита. Из трех звездолетов, встретившихся в черном оазисе, не выживет ни один, и поэтому обречены даже ученые, ждущие на планетах.

Но это было не главное.

Разделенные прозрачным стеклом, в оцепенении они смотрели, как два бронированных гладиатора сходятся в центре арены. Их черные силуэты загораживали вселенную. Но когда они сблизились почти вплотную, один из них дрогнул, затрепетал, и сквозь него проступили звезды.

Корабль Роботов стартовал к Дилавэру.

Поздно — круг замкнут; узы нерасторжимы. Прошло мгновение, и второй звездолет последовал за собратом, растаяв в звездном свечении. Зачерненная опрокинутая восьмерка символом бесконечности еще стояла в глазах, но они навсегда исчезли, нырнув в ничто.

Они вернутся одновременно, в одной точке пространства, их тела сольются в одно, атомам станет тесно, энергия вырвется на свободу, и на короткое время рядом с Лагором загорится новое солнце. И в мире станет светлее.

Юрий ПЕРЕСУНЬКО ЖАРКОЕ ЛЕТО [4]

XIV

Когда «Крым» ошвартовался у ялтинского пирса, Федотов даже не сошел на берег. В последнее время он что-то совсем расклеился. По-видимому, от жары и нервотрепки подскочило давление, и он старался как можно меньше выходить из каюты, где можно было хоть чем-то дышать. Единственно, что он сделал, так это попросил второго механика, который собирался что-то купить в Ялте для жены, посмотреть в киосках значки городов.

4

Окончание. Начало в предыдущем выпуске.

— Небось для Андрюшки Стилитоса? — улыбнувшись, спросил тот.

— Для него, — кивнул помполит.

Про дружбу Федотова с бывшими советскими мальчишками, которые из-за дурости родителей оказались далеко от Родины, в греческом порту Пирей, знала вся команда. Год назад произошла их первая встреча, а вот поди ж ты, не забывает про этих босоногих сорванцов Вилен Александрович, к каждому приходу в Пирей накупает русских книжек, открыток, значков, а порой и рубашку какую-никакую купит, а то и ботинки для Стилитоса или туфельки для Лены Чалукиди. Глядя на него, и другие моряки стали привозить ребятишкам то игры какие, а то и просто кулек конфет.

…В тот раз они, как обычно, ошвартовались в Пирее, был полдень, и команда выехала на пляж. Здесь-то они и увидели группу босоногих ребятишек, державшихся в стороне от других детей и говоривших то по-русски, то по-гречески. Федотов, который тоже решил поплескаться в теплых водах Эгейского моря, первым обратил внимание на этих ребят, подсел к ним, разговорился. Оказалась обычная печальная история. Их родители выехали из СССР в Грецию к своим родственникам. Из писем, что получали они до отъезда из России, жизнь в Пирее казалась им райской благодатью, а когда приехали, то… Всем ребятам пришлось идти в первый класс, так как они не знали греческого. Наиболее бойкий и разговорчивый мальчишка из этой группы, Андрей Стилитос, сказал, что он вообще не ходит в школу, потому что надо помогать отцу и матери содержать семью. Была среди них и хрупкая черноволосая девочка — Лена Чалукиди. Оказалось, что отец у нее — рабочий в каком-то дорожном строительстве, мать же — прядильщица на ткацкой фабрике. Они почти не бывают дома, но все равно на жизнь не хватает, и поэтому детям приходится работать тоже: братья — чистильщики обуви, Лена же ведет домашнее хозяйство. «А что у них было в России?» — спросил тогда кто-то из матросов. «Двухэтажный дом, — ответила Лена. — А здесь малюсенькая квартирка без удобств, за которую они платят 750 драхм в месяц. Отец же получает 120 драхм в неделю, а мать — 75».

Федотов уже подходил к своей каюте, как вдруг увидел Голобородько и Таню Быкову, официантку, которые, видимо, дожидались его. За последние дни на «Крыме» случилось столько всего, что почти от каждого обращения к нему кого-либо из членов команды помполит ждал очередной неприятности. Точно так же и сейчас, увидев насупившегося электромеханика, который первым принес весть о контрабанде на судне, и не менее понурую Танюшку Быкову, Федотов сразу насторожился.

Голобородько откашлялся, словно перед выступлением на собрании, и, когда Федотов поравнялся с ними, сказал хрипло:

— Вы не примете нас, Вилен Александрович?

— Что, решили наконец-то меня на свадьбу пригласить? — попытался пошутить Федотов.

— Куда там на свадьбу, — безнадежно махнул рукой электромеханик. Потом вдруг неожиданно насупился, дернул за руку Таню: — Вот, списываться с судна решила.

— Чего так? — удивился Федотов, — Вроде бы на таком прекрасном счету — и вдруг списываться?.. А ну давайте-ка потолкуем.

Федотов достал из холодильника «дежурную» бутылку «Нарзана», разлил воду по высоким, узорчатым бокалам, повернулся к Быковой:

— Ну что там у тебя случилось?

Таня уныло посмотрела на помполита, потом на Николая, сказала тихо:

— Не буду я с ней больше работать. Ни за что!

— С кем «с ней»? — не понял Федотов.

— Ну-у, с директором нашим…

— Что так? — насторожился при упоминании о Лисицкой Вилен Александрович. И тут же добавил на всякий случай: — Ирина Михайловна прекрасный человек, отзывчивая…

— Это она с вами отзывчива, — буркнул Голобородько. — А послушали бы, как она с официантками. — Он замолчал, хмуро посмотрел на помполита, добавил: — Да чего я, собственно говоря, о ней пекусь, если какой-то Жмых, только потому что он на саксофоне играет…

— Как тебе не стыдно! — вскинулась на него Таня, и ее лицо залилось краской. — Наслушался всяких сплетен!..

— Тихо, тихо вы, — остановил молодых Федотов. — Успеете еще и после свадьбы поскандалить. Давайте-ка лучше по порядку насчет Лисицкой.

Насупившийся Голобородько кивнул на Быкову:

— Пусть лучше она, а то опять скажет, что не в свое дело суюсь.

— Ну, голуби… — Федотов осуждающе покачал головой. — Трудно же вам придется в жизни, если будете так по всяким пустякам цапаться. Таня, что случилось?

— Трудно с ней очень работать, просто невозможно, — тихо сказала Таня. — Думаете, мне хочется с судна уходить? — Она всхлипнула, ладошкой вытерла выступившую слезинку и вдруг добавила с неожиданно появившейся решимостью: — А с этой хамкой я больше работать не буду! Другие девочки, если у них гордости и самолюбия нет, пускай работают, а я не буду. Ведь вы не знаете, какая она! С начальством так прямо «тю-тю-тю», с пассажирами нас учит пониже раскланиваться, а сама с нами…

Федотов слушал сбивчивый рассказ официантки и не верил своим ушам. Неужели права майор Гридунова, и он что-то просмотрел? Впрочем, все это еще надо проверить. Таня возбуждена, запальчива, вот и…