Искатель. 1986. Выпуск №2

— Вот как? Вы тоже сражались вместе с народом?

— Я был среди парижан, оставив вместе с другом своих лошадей вашему хозяину.

— Он скончался, да примет господь его душу.

— Когда мы с другом забирали лошадей, вас тоже не было здесь.

— Ах, как рассказать вам, любезный гость мой! Он держал меня взаперти в чулане с самого «дня баррикад». Он хотел быть в стороне. Когда надо — с Фрондой, когда надо — с кардиналом. А я… я убегала через окошко в кладовке, чтобы петь с народом песни, верила, что народ скажет свое слово. Вы читали «Мазаринаду»?

— Не только читал.

— Как вас понять?

— Писал.

— Тсс! — испуганно приложила палец к губам трактирщица. — Я готова дать вам снова свежих коней.

— Милая мадонна! Мне ничего не грозит.

— Меня зовут Франсуаза.

— Прекрасное имя! Дочь Франции! Поверьте, великие ее художники станут изображать вас как символ родины, как образ свободы!

— Я знаю уже, вы можете увлечь любую бедную женщину своими словами.

— Но я хотел бы совершенно обратного!

— Неужели вы как все мужчины? Говорят одно, а добиваются совсем другого!

— Я постараюсь объяснить, даже показать. — И Сирано коснулся спускавшихся на плечи локонов.

Его беседа с Франсуазой прервалась возвращением Пьера Ферма.

Благодушный, начавший полнеть, он вошел, отдуваясь от быстрой ходьбы. Привычно проведя рукой по своим тоже спадавшим на плечи волосам и кивнув Франсуазе, он с улыбкой подошел к Сирано.

— Рад приветствовать вас, дорогой друг. Простите, что заставил вас ждать.

— А как я рад приветствовать вас, метр Ферма, своего поручителя в известном вам деле!

— Судя по тому, что я слышал в замке герцога д’Ашперона, вы оправдываете мои ожидания и, надеюсь, не сожалеете о принятых на себя обязательствах.

И опять Сирано густо покраснел.

— Я сожалею лишь о том, что не застал вашего гостя, которому хотел бы выразить свое почтение.

— Профессора Гассенди?

— Моего учителя, метр.

— Я передам ему ваши слова не позже, чем завтра, а сейчас предлагаю подняться ко мне. Вы не против, если госпожа Франсуаза принесет нам вина?

— С вашего позволения, метр, я откажусь. Госпожа Франсуаза уже угостила меня. А мне хочется сохранить для нашей беседы голову ясной.

С этими словами Сирано, покосившись на стойку, за которой стояла хозяйка, отвернулся от нее и, помимо уже снятой шляпы, снял с головы и парик, обнажив облысевший череп с лоснящейся кожей.

Пораженный Ферма поднял брови, но промолчал.

Сирано показалось, что кто-то вскрикнул у него за спиной, но он, поднимаясь вслед за Ферма по лестнице, не позволил себе обернуться, чтобы узнать, достиг ли он желаемого результата, сумел ли разочаровать в себе Франсуазу и самому уберечься от искушения. Встреча с Ферма казалась ему спасением.

В маленькой комнатушке, называемой здесь апартаментами для почетных гостей, с постелью под балдахином (гордостью перебравшегося в столицу трактирщика!) и даже с тазом и кувшином для умывания в углу, Пьер Ферма усадил гостя на табурет, сам устроившись на краю громоздкой кровати с резными голубками на спинке.

— Вы удивили меня не столько своим памфлетом о Луне, сколько трактатом по физике. Я сам попутно со службой занимаюсь науками по душевной склонности, преимущественно математикой, но однако не чужд и естествознания, требующего опытов. Но какие опыты могли вы поставить, затрагивая глубочайшие вопросы о существе Вселенной, веществе, пустоте?

Сирано понурил голову. Мог ли он рассказать своему поручителю по тайному обществу доброносцев о встрече там с Тристаном, общение с которым заменило ему все мыслимые опыты по естествознанию, мог ли говорить о «посещении» иной планеты Солярии или грезах о ней?

Ферма сам пришел ему на помощь, не требуя ответов на свои вопросы, а предложив Сирано послушать некоторые места из его собственной рукописи, чтобы обсудить высказанные там идеи.

— «Мне остается доказать, что в бесконечном мире заключаются бесконечные миры». Опасное, я бы сказал, утверждение, — заметил Ферма, отрываясь от рукописи, и продолжал: — «Представьте себе Вселенную в виде огромного животного: представьте, что звезды являются мирами, пребывающими в этом огромном животном тоже как огромные животные, служащие, в свою очередь, мирами для различных народов, вроде нас… а мы так же представляем собой миры по отношению к мелким животным, которые неизмеримо меньше нас».

Ферма прервал чтение, подняв на Сирано внимательные глаза.

— Как к подобной «ереси» отнесутся отцы церкви и в особенности братья-иезуиты?

— Со «святым орденом Иисуса» у меня, признаться, несколько испорченные «денежные отношения». Но отцы церкви не смогут отрицать существования, скажем, блох, от укусов которых сами страдают и чешутся. И не так уж давно даже при королевском дворе не считалось нарушением этикета равно как обмахиваться веером при духоте, таи и почесывать изящной палочкой с бантиком укушенные несносными насекомыми места. А ведь каждая из этих несносных тварей, как бы пи была она мала по сравнению с телом, на котором гнездится, — это все-таки целый мир! Не так ли, метр?

Ферма расхохотался.

— И у блох могут быть свои блохи, еще меньшие, а у тех еще меньшие!

— Я знаком, метр, с вашим математическим «методом спуска», где вы мыслью своей от малых величин переноситесь к еще меньшим. И так до бесконечности. Я использую ваш математический метод в общефилософском смысле, допуская существование вокруг и внутри нас целого мира мельчайших и враждебных нам тварей, наносящих нам вред.

— Браво, молодой человек! Я недаром поручался за вас. Вы превосходите дерзостью самого Джордано Бруно, который ограничивался лишь крамольным утверждением о населенности людьми иных миров. Вы же «математически» опускаетесь до непостижимо глубоких уровней природы.

— Я только считал, что без математики нельзя познать мир, — скромно заметил Сирано.

— Прекрасно! Математика в ваших устах становится сестрой философии. Так вернемся к вашему «философскому спуску». Вы пишете, «…между ничто и хотя бы атомом такое бесконечное множество градаций, что и самому острому уму не проникнуть в них. Чтобы выйти из необъяснимого лабиринта, надо допустить наличие наравне с богом вечной материи (а тогда нет надобности в понятии бога, поскольку мир мог возникнуть без него)… как же мог хаос сам собой организоваться?» Друг мой, вы задаете здесь отцам церкви поистине коварный вопрос! А о» и, надо вам сказать, не любят, когда их ставят в безвыходное положение, и начинают искать выход «с факелами в руках».

— Я вас понял, метр. Но страшиться их — это перестать мыслить.

— В этом вас не упрекнешь, молодой философ! Вы пишете дальше: «Нужно представить себе, что бесконечная Вселенная состоит из бесконечных атомов — весьма простых и в то же время нетленных… все действует по-разному, соответственно своим очертаниям…» Я полагаю, свойствам?

— Да, свойства, определяемые «очертаниями» или «строением» изначальных элементов, которые, в свою очередь, состоят… и так далее, соответственно вашему «методу спуска».