Искатель. 1986. Выпуск №3
Шрифт:
Потом раздался звук шагов. Звук становился громче, шаги приближались. Сопливый охранник забеспокоился. Лязгнул затвором. Разговор их Паисий, наверное, на всю жизнь запомнит.
«Кто там?» — осторожно спросил осипший страж. «Да я, я, Казимир! Не пальни, дурак…» — «Скоро там?» — «Да все, сейчас уходим». — «А тянули-то чего?» — охранник снова хлюпнул. «Энкэвэдиста поймали». — «Кончили?» — деловито спросил страж. Второй ответил, чуть помедлив: «Не знаю, там сам решает. А у меня терпеть мочи больше нет». В темноте послышалось журчание.
«Ладно, пошли, Лех звал!» Они ушли.
Подождав немного — вдруг вернется, Паисий привстал, чуть размял
Когда последний скрылся из виду, Паисий поспешил к двери. Но на ней снова висел большой ржавый замок. Будто ничего и не случилось. Тогда он потрусил к тому месту, откуда залезал Алексей. Попытался вскарабкаться на стену. Ему слышались стоны. Слабый голос, зовущий на помощь. Но силы не те, он скользил и падал.
Вернулся к двери, дернул со злости замок. Тот неожиданно отвалился. Паисий открыл тяжелую дверь. Никого
Потом обшарил все кладбище. Тоже никого…
Паисий задал себе вопрос: а как же это получилось, что бандиты появились в церкви именно в тот момент, когда там был Алексей? Случайность? Не похоже!
Василина! Да-да, именно она. Ну у кого еще мог быть реальный выход на банду? Конечно, она! С Чеславом у них совсем неясные отношения. Кому Алексей мог сказать о том, что он собирается делать? Тоже ей. И тропинки все в лесу и на болотах знать может. И отец ее. Кому служит Филипп? Теперь ясно…
…Паисий увидел Василину издалека.
— Холода скоро, — сказал Паисий после того, как поздоровались. Василина остановилась.
— Да, может, и не скоро. Вон как тепло, — ответила она.
— Все по хозяйству хлопочешь?
— Отец занят, а Нестор разве позаботится о себе сам?
— Да-да, непросто. Замуж выйдешь, еще хлопот прибавится. Василину будто в прорубь окунули после таких слов. Ответить она ничего не могла. Боялась разрыдаться.
Он истолковал это по-своему.
— А ты замуж-то когда собираешься? Вроде и жених у тебя был? Кстати, где он сейчас? Вроде как уехал сопровождать в полк молодого пана, так про него и не слышно.
— Какой полк? Куда уезжал? О чем это вы, Паисий Петрович?
— Да как о чем? Чеслав ведь перед отъездом всем сказал, что как вернется, в жены тебя возьмет!
— Не знаю, рано мне еще, — резко ответила она. — С чегой-то вы вдруг заговорили об этом?
— Говорят, видели его. Злой ходит. Кому-то голову свернуть собирался и все про женитьбу говорил.
Паисий лгал. Лгал неумело. Но остановиться уже не мог.
— Кому? — Василина насторожилась.
— Не знаю. Не я же его видел. Разве он сам тебе не говорил?
— Мне? Не видела я его и век видеть не хочу.
Паисий посмотрел на девушку. Какое презрение в ее голосе! Его стали одолевать сомнения. Может, и ни при чем тут она?
— Красивая ты. Нарисовать бы тебя… — Паисий помолчал и тихо, почти про себя, добавил: — Только вот художника нашего нет…
Из глаз Василины выкатилось по слезинке.
— Прости… Я не хотел. — Он легко дотронулся до ее руки. — Ладно, дядько Паисий, чего там… — Василина отвернулась, вытирая глаза концом платка. — Только бы живой…
— Бог даст — будет… — перекрестился Паисий, — хороший он юноша, добрый… М-да… Сильно мы с ним сдружились.
— Вы? — улыбнулась сквозь слезы девушка.
Очень уж не вязался непоседливый Алеша с пожилым учителем.— Да-да! Что тут удивительного! Старое, оно всегда тянется к молодому. Опять же общность взглядов… — Паисий почувствовал, что запутывается в словах. — Я и говорю… — осторожно кашлянул он. — Бог, он несправедливости-то не допустит! Пришлет Алеша весточку-то, пришлет! Если мне пришлет, так я тебя тут же и упрежу… Даст бог, хорошо все будет.
— Спасибо вам, спасибо.
— И ты… если какую весточку получишь, порадуй старика, не забудь. Договорились?..
В темноте трудно было понять, куда они двигаются. Кладбище давно осталось позади. Вроде начинался лес.
Потом под ногами захлюпало. «Болото, — подумал он. — Будут топить. Кинут в трясину, и все. И никаких следов». Вот тут стало обидно. Что подумают люди, Василина? Сбежал. Испугался. А кто обратное докажет, если Паисия уже нет в живых? Потом его толкнули. Едва коснувшись холодной жижи, он почувствовал чьи-то руки, которые тащили его назад, на твердое место. Стало ясно, что топить не будут, значит — будут пытать.
Шли долго. Наконец Алексей почувствовал сухую почву. За штанины цеплялась трава. Потом, когда прошли немного посуху, заскрипела неизвестно откуда взявшаяся посередине топи дверь. Его втолкнули внутрь. С головы сдернули мешок, развязали руки.
В бункер, куда втолкнули его, вошли еще человек десять—двенадцать. Алексей подумал: «Когда на допрос?» Но его не повели. Более того, усадив в дальний угол, про него забыли. Ходили, пересмеивались, переговаривались. Говорили то по-польски, то по-белорусски, украинский говор слышался. Проскочила даже немецкая фраза. Двое у стола ножевыми штыками вскрывали консервные банки, крупно резали хлеб, разливали по кружкам ром. Ему тоже сунули банку консервов и ложку, большой кусок хлеба.
А потом он вместе со всеми улегся спать. Сначала вздрагивал от каждого шороха. Но все же заснул. И уже не слышал ни скрипа соседних нар, ни глухих тревожных звуков болота, ни густого храпа.
Проснувшись, Алексей не хотел подниматься, лежал с закрытыми глазами.
Сейчас, когда голова ясная, нужно все понять и выработать план дальнейших действий. Нечто подобное уже пришлось испытать. Когда его арестовали в Варшаве, он тоже вот так сидел неделю—другую. Ни допросов, ни передач. Прием испытанный — у заключенного слабеет воля, появляется острая жажда в общении, притупляется чувство опасности. Но болото — это не варшавский «павяк». [9] И недель у бандитов нет. Значит, ждать недолго. А пока наблюдать и запоминать.
9
Тюрьма в Варшаве во времена режима Пилсудского.
Алексей быстро встал, оделся. Было еще довольно рано. Но в землянке уже никого. Только один высокий парень в кожаной куртке и галифе.
«Ангел-хранитель», — понял Алексей.
— Знакомый вроде, — сказал «ангел», повернувшись к Алексею и внимательно разглядев его. — Зовут как?
— Алексей.
— Меня Ровень кличут… Садись.
Ровень подал ему миску с кашей и толстый кусок черного хлеба. Сейчас Алексей уже ощутил вкус еды. Каша была вкусной, с консервированным мясом. Да и хлеб совсем неплох. Ром, каша, мясо — хорошо устроились, сволочи!