Искатель. 2004. Выпуск №8

Егоров жил на улице Рябиновой. Следовательно, по дороге я должен был миновать Верейскую, то есть место, где подобрал Сурка, прежде чем ехать за Диной. Сделав соответствующую пометку в голове, я поехал дальше, намереваясь после Миши немедленно посетить «Оберон».

Дом Михаила я нашел сразу. Выходя из машины, я взял мультифору с тремя фотографиями — из портфолио Дины, распечатку с сайта и страницу из журнала. Подошел к подъезду и нажал нужную кнопку на панели домофона. Динамик неразборчиво что-то прохрипел, я назвался. Щелкнул замок двери.

Я поднялся на лифте до шестого этажа, вышел на площадку и позвонил в дверь квартиры. Меня, видимо, ждали в прихожей. Дверь тут же открылась, но не успел я даже сообразить, кого вижу перед собой, как на мою голову обрушился такой удар, по сравнению с которым прикосновения в моем доме и в «Пикнике» были всего лишь детскими щелбанами.

VIII. Узел затягивается

В носу неприятно защекотало, и я открыл глаз. Сначала — только правый. Почти все поле зрения занимала ворсистая плоскость, рыжеватая и немного грязная. Я открыл левый глаз, и понял, что моя голова лежит на ковровой дорожке, ворсинки от которой лезут мне в ноздри.

Попытался приподнять голову, но тут же взвыл: боль была такая, что в глазах поплыли разноцветные круги. Не слишком ли часто в последнее время моя голова кажется кому-то похожей на боксерскую грушу?

Сволочи! Охая и шипя сквозь зубы, я приподнялся и сел на полу. Посмотрел на часы — почти четыре! Ничего себе, на сколько я вырубился! Перед глазами все дрожало и плыло. К горлу подступала тошнота. Поскольку я еще минуты две-три не мог вспомнить, кто я такой и зачем здесь нахожусь, можно было предположить, что легкое сотрясение мозга мне сегодня обеспечили.

Потрогал голову. На волосах что-то липкое. Посмотрел на пальцы. Кровь, что же еще? Кровь обычно и бывает красного цвета. Такого же, как то пятно, что находится шагах в трех от меня, на полу в дверном проеме, ведущем в комнату…

Однако это вряд ли была моя кровь — похоже, я потерял значительно меньше, мышку не утопить. А вот в этой луже…

Я подполз к комнате и заглянул туда. Все! Непереваренные остатки поглощенного за обедом «биг-мака» тотчас вылезли на пол, в сопровождении ужасных звуков и прямо в лужу начинающей сворачиваться крови.

В полуметре от моего лица находились босые ноги, облаченные в дешевые спортивные брюки. Тапочки валялись неподалеку. Все это принадлежало не кому иному, как Михаилу Егорову. Он лежал на спине, головой в сторону окна, широко раскинув руки. Невидящие выпученные глаза смотрели в потолок, словно пытаясь увидеть на нем некую надпись, недоступную тем, кто пока жив. Михаил был мертв.

Дрожащей рукой я утерся, потом попытался встать на ноги. Они почти не слушались, и это было плохо: мне надо было рвать отсюда, пока не поздно. Что же это такое: меня не удалось подставить с Диной, теперь решили использовать для того же самого Мишу?

Однако я валялся в квартире больше двух часов. За это время можно пятьсот раз натравить на место преступления милицию. А раз это не сделано, значит… Значит, сейчас никому не нужно, чтобы я попался.

Мозги еще работали плохо. Я какое-то время тупо смотрел на труп молодого человека. Его убили тем же образом, что и Дину — перерезали горло от уха до уха, залив кровью довольно большую площадь на полу комнаты… От Дины крови было значительно меньше…

Я вдруг сообразил, что у меня больше нет конверта с фотографиями девушек, которые сделал Авдеев, — я ведь отдал его Мише. Вот это номер!

А снимки, которые Миша должен был приготовить для меня? Наверное, их забрали вместе с моей мультифорой — что-то ничего похожего на фотографии в пределах видимости не наблюдается. Да еще, если судить по выдвинутым ящикам и распахнутым дверцам шкафов, рядом с которыми валяется барахло, тот, кто пришел сюда раньше, успел сделать обыск.

Мозг начал набирать обороты. Я пока не опасен, выходит, так? Опасен был Миша. Потому что он должен был что-то увидеть на этих фотографиях. Увидеть то, что еще не по глазам мне… Или кто-то испугался, что он мне расскажет что-то про Тоциева? Михаилу помешали поделиться со мной информацией. Кто-то пришел в квартиру чуть раньше меня, ударил Михаила ножом, точно так же, как Дину. Дину…

Я знал человека, который, по слухам, очень хорошо орудует ножом. Это Влад, по кличке Соленый. Но он-то каким образом влез в эту историю? К тому же человек, чей силуэт я успел увидеть, шире Соленого раза в полтора. Бугай, похожий на молдаванина? Тот, кто уже зачем-то бил меня в «Пикнике»? И тот, кто расспрашивал Веру Степановну про девушек, которых Сашка Жариков время от времени приводит к себе в квартиру?

…Про бугая я думал, уже спускаясь в лифте. А когда садился в машину, соображал, кому было известно о моем предстоящем визите к Михаилу. Уж слишком не походило его убийство на случайность.

По случаю воскресного вечера вокруг «Оберона» давились подростки. Что бы со мной ни происходило, было приятно, что деньги на кассу идут. Жадный я стал с этим бизнесом, подумалось мне. Убить бы, наверное, мог того, кто вздумает отобрать мой кусок хлеба с каким-никаким, а маслом. Вот, кстати, мотив подавляющего большинства всех преступлений. Деньги. Кому выгодно, чтобы я сел в тюрьму или вообще перестал коптить московское небо?

— Между прочим, тут очередь, — обратился ко мне мальчишка, которого я слегка толкнул, поднимаясь по ступенькам к двери салона.

— Тихааа, — сказал я.

Подросток успокоился. В зале суетились сразу два дежурных админа — шла пересмена. На каждом из экранов что-то происходило: летали вертолеты, кто-то палил из шотгана, кто-то обустраивал Средиземье. Все было в порядке.

Усевшись за компьютер, я запустил базу данных столичных адресов. Она, конечно, была куплена на черном рынке, так же как и базы данных ГИБДД, сотовых операторов и других контор рангом пожиже. Набрал фамилию «Авдеев», название переулка, номер дома. И попал в цель! Можно было не сомневаться, что в тот злополучный вечер Сурок уходил от фотографа. И можно было не сомневаться, что все было подстроено — кто-то очень хотел прокатить Дину именно в моей машине.

А раз так, не значило ли это, что Авдеев тоже приложил руку к моим злоключениям? Это объясняло многое, включая и то, зачем фотограф нашлепал мне за сто долларов красивых фальшивок. Возможно, я свалял дурака, когда назвал вслух адрес — Авдеев знал точно, к кому я намеревался ехать. Однако доказать его причастность я не мог. Но не мог поверить и в то, что этот слизняк вообще может быть замешан в убийстве. А потому не мог ответить и на вопрос, самый важный на этот час.

Кто и почему убил Михаила сразу перед моим приездом к нему?