Искатели истины

— Только этот толстяк — не шеф полиции, а… директор электростанции, доктор Вельман.

— Выходит, по-вашему, что он сам у себя похитил план? — с некоторым раздражением воскликнул Грачик.

Но вместо того, чтобы ответить ему, Кручинин вынул папиросу и опять принялся не спеша закуривать. Только как следует раскурив папиросу, он сказал:

— К счастью, в доме Вельмана не слишком строго соблюдаются правила противовоздушной маскировки. Заглядывая в щель одного из окон, я ожидал увидеть празднично убранный стол и кучу разодетых людей, весело встречающих Новый год, или хотя бы залу, где под патефон отплясывают фокстроты. Но, к своему крайнему удивлению, я увидел хорошо обставленную гостиную; в каждом кресле находилась фигура мужчины в смокинге или женщины в вечернем платье. Своими позами они изображали крайнее уныние. Да, да, самое откровенное уныние и даже страх. Это чувство, по-видимому, владело решительно всеми… Они сидели, как истуканы, с широко раскрытыми глазами. Можно было подумать, что все они загипнотизированы. Это зрелище мне наскучило, и я перешел к другому окошку. Там я увидел столовую с длинным столом, за которым не было ни одного человека и который имел вид внезапно покинутого гостями. Так, передвигаясь от окна к окну, я увидел еще несколько полутемных и совершенно пустых комнат. Везде царила тишина. Наконец я подошел ко входной двери парадного крыльца. К своему удивлению и удовольствию, я нашел ее незапертой. После короткого размышления я нажал ручку и вошел. Никто не вышел мне навстречу. Никто не заинтересовался моим появлением. Можно было подумать, что в доме не осталось ни одного человека, кроме тех нелепых фигур в гостиной. Но, миновав несколько выходящих в коридор дверей, в которые я снова видел комнаты, уже виденные ранее в окна, я услышал, наконец, негромкий голос. Ты хорошо знаешь: нескромность никогда не была моим пороком, но тут я не мог удержаться от искушения и осторожно заглянул в замочную скважину. И вот… — Кручинин сделал небольшую паузу, будто намереваясь разжечь интерес слушателя, а в действительности лишь для того, чтобы прислушаться к раздавшему, вдали удару башенных часов, — передо мной была рослая девушка с остриженными по-мужски рыжими волосами. Лица ее я разглядеть не мог. Она держала около уха белую телефонную трубку. Я не мог не обратить внимания на то, что на этой особе в отличие от остальных виденных мною в окна людей, разодетых в смокинги и вечерние платья, был полудорожный, полуспортивный костюм, мало подходящий для встречи Нового года. Он состоял из толстого жакета, с выглядывающим из-под него свитером, и лыжных панталон, заправленных в тяжелые башмаки… Последнюю фразу, брошенную девицей в трубку, я расслышал вполне отчетливо: «Просим вас приехать как можно скорее». После этого она достала из кармана пачку папирос, по-мужски закурила и метко бросила спичку в довольно далеко стоящую пепельницу. Мне хорошо запомнилось это уваренное движение, видимо, твердой и сильной руки. Затем девица обернулась в темный угол и сказала кому-то, кого мне не было видно: «Старая дрянь поплатится. Сейчас здесь будет сам начальник полиции». — «Этот толстый дурак?» — спросил сидевший в углу мужчина. — «Сейчас меня интересуют не его умственные способности, а право шефа полиции арестовать кого нужно», — резко ответила рыжая девушка…

Тут Кручинин рассмеялся и умолк.

— Чему вы? — не скрывая раздражения, спросил Грачик. Он и так уже с трудом сдерживал нетерпение: ему хотелось действовать, двигаться, подобно хорошей охотничьей собаке, уткнув нос в след убегающей дичи, мчаться вперед и вперед. — Чему вы смеетесь? — повторил он.

— Если бы ты ее видел?! Эту рыжую. Он обернулась — и, — Кручинин снова тихо рас смеялся, — честное слово, если бы я не знал, что не бывает, не может быть крысы такого размера… Притом, представь себе: рыжая крыса-гигант, а?!. Право, я даже попятился с двери…

— Однако бедный толстяк, этот шеф полиции! — вырвалось у Грачика. — Ему так и не дадут встретить Новый год. Да вдобавок еще поносят его и, по-моему, совсем незаслуженно: он добродушен, но вовсе не глуп.

— Может быть, может быть, — неопределенно ответил Кручинин. — Хочешь знать, что было дальше?

— Говорите же, пожалуйста, говорите, джан! — умоляюще проговорил Грачик.

— Никем не замеченный, я добрался до ко на коридора. Судя по запахам, я был недалеко от кухни. Она меня не интересовала, там наверняка была прислуга, которая могла меня заметить. Пожалуй, пора было поворачивать к выходу, тем более, что я теперь знал: через несколько минут здесь будет наш милейший шеф, и мы вместе с ним можем открыто войти в дом. Я вернулся в прихожую и уже взялся было за ручку парадной двери, когда луч света, падающий откуда-то сбоку, осветил угол за вешалкой. Я увидел несколько пар палок, лыжи, рюкзаки и аккуратно выставленные рядком три или четыре пары горных ботинок. Ну, ты уж и сам понимаешь: я не мог не поглядеть на их подошвы. Я поднял эти ботинки один за другим и увидел… Все они были подбиты именно так, как вот эта пара. — И он указал на следы в снегу, около которых они стояли. — А их там было четыре пары! Да, да, восемь подошв с умно набитыми шипами.

Молоко на ночь

Несколько мгновений Грачик в разочаровании глядел на замысловатый рисунок шипов, четко отпечатавшийся в снегу.

— Значит… эта нить ненадежна, — с досадой сказал он.

— Такими «уникумами» в этом доме обладают по крайней мере четверо. Впрочем не отчаивайся, — непринужденно добавил Кручинин. — Я увидел кое-что, вознаградившее меня за пережитое разочарование: из кармана висевшей там спортивной куртки торчал сложенный вдвое голубой полотняный конверт.

— Дайте сюда! — радостно воскликнул Грачик.

— Он… остался в том же кармане.

— Как, вы не взяли его?!

— Не успел. Кто-то шел по коридору. Но конверт от нас не уйдет. Мы возьмем его, как только войдем в дом вместе с полицией.

— Вы намерены продолжать поиски?

Кручинин посмотрел на Грачика так, что у того пропало желание задавать вопросы.

— Да, вон и автомобиль. Это они. Марш, марш!

Друзья побежали вокруг дома…

На несколько мгновений Грачик невольно задержался на углу бульвара: представившаяся ему картина была великолепна. В слабом свете затемненных фар бульвар с его столетними каштанами, опушенными снегом, представлялся еще более нарядным, чем в свет месяца. С большим вкусом казалась выполненной природой эта панорама «блек энд уайт». Силуэты далеких домов и собора синели, как задник тонко задуманной и с необыкновенны искусством выполненной декорации. Это был красиво до неправдоподобия… Со стороны автомобиля послышался чей-то не то удивленный, не то испуганный возглас и смех Кручинина. В слабом свете автомобильной фары стоял толстый шеф и не пытался скрыть своего изумления при виде русских.

— Вот вам мой новогодний сюрприз: мы сами своими персонами! — весело воскликнул Кручинин.

— А мы только что заезжали за вами, — с несвойственной этому весельчаку мрачностью произнес шеф. — Я был очень огорчен и даже обеспокоен тем, что вас еще нет дома. Это дело… — он кивнул на особняк Вельмана, — без всякого сомнения находится в связи с тем, что мы с вами видели два часа назад. И должен признаться, у меня пока нет никаких оснований прийти в хорошее настроение. Каждую минуту мы можем ждать, что злоумышленники приведут в исполнение свое намерение, или, вернее, приказ своих хозяев: станция может быть взорвана. Я уже отдал приказание пожарным командам быть наготове, и я хочу передвинуть их в этот район.

— Вы ждете взрыва? — спросил Кручинин с интересом, показавшимся Грачику подозрительным.

— Да! — трагическим тоном воскликнул толстяк. — Косвенные сведения, поступившие в редакцию, то есть я хотел сказать, перехваченные сейчас полицией, говорят о том, что остатки гитлеровской агентуры получили какие-то секретные инструкции. Какие, мы еще не знаем, но это может быть именно приказ об уничтожении станции, поскольку враги убедились в том, что им сюда уже больше не вернуться. Когда я думаю об этом взрыве… О, это было бы очень грустно!.. Хотя это и был бы замечательный материал для газеты. Просто прекрасный материал!

— Да, более чем прекрасный материал, — иронически согласился Кручинин. — Так не будем же терять времени.

— Вы заготовили ордер на обыск в доме Вельмана? — спросил шеф стоящего рядом черноусого лейтенанта Круши.

— Так точно, начальник, — отозвался лейтенант. — И захватил несколько пустых бланков для приказов об аресте.

— Идемте же, господа, — воскликнул шеф, первым вбежал на ступени подъезда и взялся за ручку двери. И как раз в этот момент, словно вызванный его прикосновением, по дому разнесся вопль. В нем звучали испуг и отчаяние. Это был крик насмерть перепуганной женщины.

Опередив своего начальника, Круши ударом ноги отворил по-прежнему незапертую дверь бросился по коридору. Все последовали за ним. Бежавший перед Грачиком Кручинин на ход толкнул одну из боковых дверей, и их взора представилось странное зрелище: мужчины смокингах и дамы в вечерних туалетах продолжали сидеть безмолвные и неподвижные полные напряженного ожидания. В первый момент приход новых людей не произвел на эти похоронные фигуры сколько-нибудь заметного впечатления. Но все сразу изменилось, когда они увидели полицейский мундир шефа: всеобщее оцепенение словно рукой сняло. Мужчины вскакивали с мест, дамы натягивали меха на обнаженные плечи, вынимали пудреницы. Все лица, до того похожие на маски восковых чучел в паноптикуме, ожили. На одних появились улыбки, другие обнаружили любопытство, третьи — то были лица пожилых людей — выражали подчеркнутую торжественность.

Но и это оживление было ничем по сравнению с тем, что произошло, когда в дверях показался лейтенант Круши. Тут поднялись со своих мест и дамы. Мужчины подтянулись. Опущенными по швам руками они выражали почтение. Среди общего молчания послышался голос тучного седого мужчины, сделавшего шаг навстречу лейтенанту:

— Мы ждем ваших… — начал было он и осекся, взглянув на лицо черноусого лейтенанта. Оно выражало гнев и презрение, его косматые брови были угрожающе сдвинуты. Выставив волосатый палец, Круши четко произнес:

— В связи с некоторыми событиями этот праздник считаю неуместным… — Он обвел гостей тяжелым взглядом. — Всех попрошу покинуть дом. — И, покачивая пальцем, с особенной подчеркнутостью повторил: — Считайте, что праздник не состоялся.

Толкая друг друга, словно их подгоняли, гости с поспешностью устремились к выходу. Но там их ждал Грачик, внимательно следивший за всей этой сценой. Преградив путь гостя: он обратился к шефу: