Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход

Глава одиннадцатая

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

На борту “Банту Винд”, в каюте капитана сидел Инди, раздетый до пояса, а Марион, стоя рядом, перевязывала ему раны и мазала царапины йодом. Он разглядывал ее: она переоделась и теперь была в белом с высоким горлом платье, несколько чопорном. Однако он находил, что оно ей к лицу.

— Где ты его достала?

— В чулане, там всего полно. Догадываюсь, что я не первая женщина, путешествующая с этими пиратами.

— Мне оно нравится.

— Я чувствую себя в нем — хм — девственницей.

— Да и выглядишь тоже.

Она с минуту серьезно смотрела на него, не забывая, впрочем, прижигать йодом ссадины. Затем произнесла:

— Девственность, мой друг, ненадежная вещь. Была — и нет, и не жди обратно.

Она покончила с царапинами и ранами, села и налила себе немного рому, отхлебнула, насмешливо глядя на него поверх стакана.

— Не помню, я уже извинялся за то, что сжег твою забегаловку в Непале? — спросил Инди.

— Пока нет. А я поблагодарила тебя за то, что ты вытащил меня из горящего самолета?

Он отрицательно покачал головой.

— Что ж, мы квиты. Может, тогда поставим крест на прошлом?

Марион не ответила.

— Где у тебя болит? — вдруг спросила она.

— Везде.

Она нежно поцеловала его в плечо.

— Здесь?

Инди подскочил от неожиданности.

— Да, здесь.

Марион склонилась ниже.

— А где не болит? — Она поцеловала его в локоть. — Здесь?

Он кивнул. Она поцеловала ему макушку. Он указал на шею — она поцеловала там, потом кончик носа, глаза. Он дотронулся до своего рта, и она нежно прикоснулась к нему губами.

Как она изменилась, стала совсем другой. Это поведение никак не напоминало ее дикие выходки в Непале.

Что-то смягчило ее, но что?

Перемена в девушке поразила Инди.

Ковчег находился в трюме корабля, и корабельные крысы это сразу учуяли: они как безумные носились взад и вперед, дрожа и топорща усы. Тот же самый тихий гул доносился из ящика, но только крысы своим сверхчутким ухом воспринимали его, и было ясно, что он их очень пугает.

Когда неясный свет утренней зари осветил небо, капитан Катанга вышел на мостик и закурил трубку. Он пристально разглядывал поверхность моря, словно пытался взглядом исследовать подводные глубины. Соленые морские капли били его по лицу, а утреннее солнце высушивало их, оставляя на лице беловатый налет. Однако капитан не обращал на это внимания. Он чувствовал, под водой что-то неладно, что — то не так. Он прищурил глаза, но так ничего и не увидел. По-прежнему до его слуха доносился негромкий равномерный шум корабельного двигателя — старая штуковина, несмотря на почтенный возраст, все еще работала без перебоев. Он подумал об Инди и его спутнице, они оба понравились ему, и кроме того, ведь это друзья Саллы.

Но вот ящик — их груз — почему-то сразу насторожил его. Он и сам не мог объяснить себе, что вызвало тревогу, однако чутье подсказывало: чем скорее он избавится от него, тем лучше. Странно, но сейчас, глядя на спокойную поверхность моря, он испытывал то же тревожное чувство. Он чуял опасность с такой же определенностью, с какой его нос вдыхал соленый морской воздух.

Капитан застыл на мостике, не сводя глаз с воды. Он походил на прыгуна с трамплина, которому предстоит опасный и ответственный прыжок.

Инди проснулся и какое-то время разглядывал спящую Марион. Она лежала, слегка повернув набок голову, ее губы немного приоткрылись, а на лице застыло все то же выражение невинности. Инди потер зудящие под повязками раны, которые уже начали подживать. Салла в последний момент вспомнил о его одежде, так что он смог, наконец, переодеться. Он проверил, на месте ли хлыст, потом надел сверху кожаную куртку и повертел в руках видавшую виды фетровую шляпу.

Она всегда приносила мне удачу, подумал он. Без нее — я все равно, что голый.

Марион повернулась и открыла глаза.

— Как мило ты выглядишь, — проворковала она.

— Зато чувствую себя совсем не мило.

Она взглянула на повязки и заметила:

— Ты всегда умудряешься попадать в переделки.

Затем села, пригладила волосы и оглядела каюту.

— Хорошо, что ты переоделся. Несмотря на бурнус, на араба ты все равно не был похож.

— Я старался, как мог.

Она зевнула, потянулась и встала. Ее движения показались Инди обворожительными; хотя он и не отдавал себе отчета, грациозность всегда производила на него большое впечатление. Она взяла его за руку и поцеловала запястье.

— Как ты думаешь, как долго нам еще плыть? — спросила девушка.

— Пока не приплывем. — Он улыбнулся и вдруг насторожился: что-то было не так, как обычно. Он прислушался и, наконец, понял— перестал работать двигатель, судно остановилось.

Он вскочил на ноги и бросился к двери, выбрался на палубу и добрался до капитанского мостика, где стоял Катанга с незажженной трубкой в зубах. Лицо капитана было серьезным и суровым.

— Кажется, у вас очень влиятельные друзья, мистер Джонс.

Инди уставился на море — и поначалу ничего там не заметил. Но затем, посмотрев туда, куда указывал рукой капитан, увидел, что “Банту Винд” был со всех сторон окружен немецкими подводными лодками. Словно молодая красотка ухажерами.

— Вот дерьмо вонючее, — сказал он.

— Вы точно выразили мои чувства, — произнес Катанга. — А теперь вы и ваша девушка срочно прячьтесь. У нас найдется местечко в трюме. Живо! Тащите сюда девушку!

Но было уже поздно: 5 плотов с вооруженными солдатами окружили пароход, уже несколько фашистов начали карабкаться вверх по веревочным лестницам. Он повернулся и побежал, думая только о Марион, о том, что он должен добраться до девушки раньше немцев. Слишком поздно — раздался топот солдатских сапог, послышалась гортанная немецкая речь. Он увидел, как два солдата вытащили Марион из каюты. Остальные, захватив судно, согнали команду на палубу и выстроили там матросов, нацелив на них винтовки. Инди, словно тень, скользнув в дверной проем, растворился в лабиринте корабельных ходов.

Но прежде чем исчезнуть, он услышал, как Марион на чем свет стоит поносит фашистов, и, несмотря на отчаянность ситуации, улыбнулся. Ну что за девушка, подумал он с восхищением. Ничем ее не запугаешь.

Он не мог не удивляться ей, не мог не любить ее.

Дитрих, в сопровождении Беллока, поднялся на палубу. Капитан уже подал команде приказ не оказывать сопротивления. Моряки горели желанием ринуться в бой, но шансы были слишком неравны. Поэтому они хмуро стояли под дулами немецких автоматов, в то время как Беллок и Дитрих выкрикивали команды, приказывая солдатам обыскать корабль.