Искатели приключений: откровения истории

– Я дам вам три судна, мадам, – сказал ей король. – Но оснастить и вооружить их вы должны сами. Это все, что я могу, поскольку мне самому очень нужны корабли, чтобы я мог отдавать их в женские руки.

– Это все, чего я желала. Об остальном позабочусь сама.

С помощью верного Робера, который, будучи безумно влюбленным в нее, повсюду следовал за ней тенью, она взялась за дело. Получив в Дувре три корабля, переданных ей Лигой пяти портов, она наняла экипаж, лично отбирая каждого матроса, накупила провизии, оружия и однажды утром пустилась в плавание с двумя детьми, находившимися с ней на флагманском корабле.

Когда у нее над головой запел ветер, туго надувая паруса, и ее взгляду открылись серо-зеленые волны Ла-Манша, Жанна де Клиссон впервые за долгие месяцы испытала пьянящую радость свободы. Она была теперь хищной птицей, парящей высоко в небе и безжалостно преследующей свою добычу. А эту добычу море предоставит ей в избытке. Теперь она будет дюжинами отправлять к подножию трона Всевышнего души своих жертв, чтобы отомстить за подлое убийство любимого!

У мачты, грустно вздыхая, смотрел на Жанну Робер де Вале. Она стояла на носу, замкнувшись в своем гордом одиночестве, вся во власти своих дум. Никогда еще, до этой минуты, когда они вместе уходили навстречу опасностям, она не казалась ему такой далекой и такой недостижимой.

От Испании до Северного моря три корабля Клиссонской Львицы сеяли ужас и смерть вдоль всего побережья Франции. Появляясь внезапно из тумана или ночной тьмы, она нападала подобно хищной птице в черном оперении и окровавленными когтями, на тяжелые торговые суда и на королевские корабли под флагом с лилиями, на одинокие деревушки, разбросанные по побережью, на замки и аббатства, укрывшиеся среди скал. Богатства, захваченные на кораблях, прятались в трюмах и шли на содержание трех пиратских экипажей, замки она сжигала, деревни сравнивала с землей. Ни разу еще она никого не пощадила. Она всегда была впереди, круша вокруг себя все, орудуя мечом с ловкостью и силой настоящего рыцаря, стараясь заглушить воплями и страданиями своих жертв неумолчный стон своего раненого сердца. Убийство стало единственным смыслом ее жизни.

Рядом с ней сыновья учились молчанию, ненависти, привыкали к виду крови и смерти. У старшего, Оливье, уже был взгляд молодого ястреба, точная копия материнского. Он питал чувство страстного восхищения перед этой непокорной женщиной, для которой месть не была пустым звуком.

Для своих людей она была загадкой. На двух других кораблях сначала на ее счет шушукались и многозначительно подмигивали… Юный Робер, пожиравший ее глазами, не иначе как был ее любовником. Оба в каюте этой странной адмиральши должно быть приятно проводили время ночами!

Эти сплетни достигли в конце концов слуха Жанны. Она ничего не сказала. Но в тот же вечер сплетники болтались на реях, вокруг с гомоном носились чайки.

В своих налетах она оказывала предпочтение берегам Нормандии, которые она опустошала с особым наслаждением. Может быть, потому, что принц Жан, этот королевский сынок, захвативший Нант и прибивший голову Оливье на его воротах, носил титул герцога Нормандского. Не раз и не два страшная гостья появлялась на полуострове Котантен и на приморских низинах Ожа, оставляя после себя горы трупов.

Однажды вечером, когда вернувшись на корабль после налета на замок близ Фекана, обессиленная, в одежде, покрытой кровью, она вошла в свою каюту, где жила с младшим сыном, и рухнула на кушетку, она с удивлением обнаружила, что Робер вошел следом. Он стоял согнувшись в проеме низенькой двери и смотрел на нее с выражением глубокой печали.

– Чего тебе? – бросила она, все еще тяжело дыша. Он ответил не сразу, грустно покачав головой:

– Сколько вы еще собираетесь вести эту безумную жизнь? До каких пор вы будете продолжать эту ужасную битву, эту беспрерывную резню? Даже я, мужчина, для которого война дело привычное, даже я устал… даже мне все это опротивело.

– Что за странные речи для воина? Так будет, покуда я жива, Робер. Ибо сколько бы я не убила французов, их трупов всегда будет мало, чтобы отомстить за моего милого мужа, так подло убитого!

– А вы уверены, вполне уверены в глубине души, что он одобрил бы вас? Говоря по совести, я так не думаю. Пусть бы вы уничтожали только мужчин, крепких и способных защищаться. Но мессир Оливье был слишком храбрым и доблестным рыцарем, чтобы убивать женщин, детей, стариков… как это делаете вы. Ну уж нет. Конечно же он не одобрил бы вас!

– Гибель женщин, детей, стариков причиняет страдания тем мужчинам, которых не настигла моя месть. Так я все-таки добираюсь до них!

Робер подошел к ней, опустился на колени у ее кушетки и ласково взял ее руку в свою, которая была вдвое больше.

– Кто бы мог поверить, что такая маленькая и нежная ручка умеет так управляться с мечом… что сердце, спрятанное в этой прекрасной оболочке, окажется таким жестоким и безжалостным! Мадам, неужели вам никогда не жаль всех этих невинных? Может быть, довольно жертв? Не пора ли отдохнуть? Подумайте о ваших сыновьях…

Жанна поспешно выдернула руку, пожав плечами:

– Мои сыновья, как я, поклялись перед головой их отца мстить за его смерть. Оливье уже полюбил битвы и кровь.

– Но маленький Жан страдает. Он слишком мал, чтобы видеть весь этот кошмар, всю эту бойню.

Жанна перевела взгляд на ребенка, уснувшего в своем уголке на стопке матрацев, служившей ему постелью. Ему было удобно и тепло, но сон его был беспокоен. Лицо его покрывала бледность, вокруг глаз легли синеватые тени. Голос Робера смягчился.

– Четыре года!.. Подумайте, мадам. Это такой нежный возраст, ужасы вашей жизни не для него. Посмотрите, как истаяло его маленькое тельце. Хотя бы ради него остановитесь, пока не поздно!

Жанна тихо положила легкую руку на лоб младшего сына. Казалось, она на мгновение забылась. Робер подумал, что одержал победу. Может быть наконец ему удалось тронуть ее сердце. Может быть она и впрямь устала… Она была богата. Трюмы кораблей ломились от золота и другой добычи. Неужели она не могла уйти на покой, поселиться где-нибудь в Англии или Бретани, жить там, как обычная женщина? Самому же молодому человеку хотелось вернуться к привычной жизни солдата. Он устал от моря, устал от разбоя, и незачем было скрывать от себя правду, называя их жизнь другим именем. Он чувствовал себя потерянным среди пиратов, которых Жанна набрала себе в команду и которые скорее походили на разбойников, нежели на настоящих солдат. Робер решительно не чувствовал в себе призвания к пиратству!..

Но Жанна де Клиссон, усталым и вместе с тем решительным жестом отбросив со лба влажные волосы, повернулась к молодому человеку:

– Я не могу остановиться, Робер. Даже если бы захотела. Что-то толкает меня вперед, только вперед, все дальше и дальше. Кровь – коварный напиток, тот, кого она опьяняет, становится ее рабом… Я больше не в силах остановиться.

– Берегитесь, мадам! Неужели вы не боитесь, что однажды терпение Господа иссякнет и он обрушит на вас свой гнев?

– Господь? – Она посмотрела на юношу с искренним удивлением, заставившим его содрогнуться. – Я давно уже не знаю, есть ли на небесах хоть кто-то, кто смотрит за нами…