Искатели

Мечты ширились. Телеграфные линии, телефон… Приборы будут просматривать обмотки электрических машин. Великолепие будущего кружило их усталые головы.

Андрей заговорил о том, что надо немедленно развернуть исследования новых свойств локатора.

Новиков вздохнул:

— Начинается. Снова муки. Снова ругайся с техотделом. Опять ломай голову над формулами. Опять неприятности и заботы.

— Модест Петрович, завтра же садитесь составлять план, — сказал Андрей.

— Не завтра, а сегодня, — вздохнул, поднимаясь, Усольцев. Гости ушли. В комнате было накурено и душно. Андрей открыл форточку. Морозный воздух белыми клубами валился на подоконник. Марина неподвижно стояла у книжного шкафа. Андрей медленно подошел к ней, осторожно взял ее руку, наклонился и поцеловал в ладонь.

— Марина, спасибо тебе, — сказал он, все еще не смея взглянуть на нее.

Голос его дрогнул. Марина видела, как на склоненной шее часто билась жилка.

Он стоял в смешной, неудобной позе, согнувшись, прижимая ее ладонь к своей колючей горячей щеке.

— Как ты смел… — начала она заготовленную фразу и остановилась, не понимая, зачем это говорить.

Он хотел выпрямиться, но Марина положила свободную руку ему на голову, боясь, чтобы он не увидел ее лица, боясь, что не выдержит и заплачет.

— Все-таки это безобразие, — сказала она, собрав остатки гнева. Ее только и хватило на эту фразу.

Он поднял голову. Она встретила его взгляд, счастливая, и пристыженная, и сердитая.

— Ну, а… как же мне быть перед твоими, перед всеми? Он отвечал смеясь:

— Мы завтра с утра поедем в загс. Мы с тобой будем ездить из загса в загс и регистрироваться… десять… двадцать раз…

— Ты думаешь, это самое главное? Как у тебя это все просто и легко… Ты понимаешь, что самое трудное у нас впереди? Кто знает, как оно все получится…

— У нас-то получится… — убежденно начал он.

— О чем ты?

Андрей покраснел.

— Так… Все не могу забыть. Ты заметила, как ухмылялся Смородин? Попробуй им все теперь доказать. И Борисова нет рядом.

Они долго молчали, следя за седыми клубами воздуха, которые все падали и падали из синего квадрата форточки.

— Я так и знала, — задумчиво сказала Марина.

Андрей засмеялся, бережно взял Марину за плечи:

— Ну и хорошо. А все-таки мне повезло.

— Может быть, — не сводя с него глаз, серьезно, без улыбки сказала Марина. — Наверно, мы узнаем об этом потом…

И это было последнее, что можно передать из их разговора. Все остальное было лишено всякого смысла для всех, кроме них двоих.

Ленинград

1951–1954