Искажение[СИ, роман в двух книгах]
Шрифт:
— Вот не надо интимных подробностей, — нахмурившись, попросил Паша, — сейчас мясо принесут, а ты тут аппетит отбиваешь…
Анька понимающе захихикала.
— И где же все хваленые тренировки души и тела? — поинтересовалась она.
— Вот ведь настырная какая, — пожал плечами Паша. — Причем здесь тренировки, если на отдыхе я сейчас?
— Ну, не хочешь — не надо, — согласилась Анька, по привычке гася возможный конфликт в зародыше, то есть, доведя человека до точки закипания и отступив в момент, когда надо бы выпустить пар. — Лучше налей еще коньячку, пока гости не налетели и всё не выхлебали…
Вот
Когда костлявая повариха Зинаида принесла мясо, сменив перед этим грязно-белый халат на новый, отлично пошитый брючный костюм, Паша и Анька успели уговорить первую бутылку под холодные закуски. И переход ко второй решили отложить, ибо от мяса, прибывшего на двух больших тарелках в сопровождении хрустящей, отлично прожаренной картошки и зеленого горошка отказаться было невозможно.
С легким, но в то же время очень почтительным поклоном, как умеют кланяться только отлично вышколенные профессиональные официанты, повариха поставила блюда с мясом на стол, достала из подвешенной сбоку сумки пару чистых приборов — не из серебра, конечно, но для этой кафешки и нержавейка шла за роскошь — и сообщила Паше:
— Начальник наш, Федулов, кланяться велел, и разузнать: не надо ли еще чего? Всегда услужить рады таким гостям.
Анька всхохотнула, восторженно поглядывая на Пашу, и потащила поближе свою тарелку с изрядным куском нежной, превосходно обжаренной телятины, а Паша, искренне недоумевая от такой заботы, руками показал, мол, все в порядке, ничего им больше не надо. Так и не удовлетворившая своего любопытства, Зинаида ушла, предварительно выставив на стол майонезницу с хреном и горчичницу.
— Ай да Паштет, — одобрительно сказала Анька, пережевывая первый, самый вкусный кусочек мясо, слегка смазанного горчицей. — Здорово ты тут обслугу наклонил, да и быстро как…
Паша, хоть смущение отбросил, но тему не поддержал и сказал:
— Да их и наклонять не надо было, сами в позу встали, только меня заметили…
Анька готова была расширить и углубить тему, но в этот момент к столику, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, подошел жених в плотном сопровождении Марины. И всё внимание, и темперамент Аньки переключились на эту злосчастную пару.
Уплетая, в самом деле, очень вкусное мясо с картошечкой и горошком, периодически отвлекаясь на то, что бы хлебнуть сто граммов коньяка или глоток минералки, Паша старался не слышать и не видеть, как ведет себя Анька с молодоженами. Вот только трудно было не заметить пьяно-влюбленный взгляд Марины, которым она сопровождала любое движение Анькиных рук, и бессмысленно застывший — жениха, уставившегося на ножки Аньки и иногда шумно сглатывающего слюну, если Анька перекладывала ногу на ногу, демонстрируя ажурную резинку своих чулок.
Ни жених, ни невеста не отказались от коньяка, приспособив под благородный напиток пластиковые стаканчики с соседних столов, сполоснув их предварительно минералкой, но вот после второй уже дозы жениху стало совсем не по себе, и он поплыл, заснул сидя тревожным, тяжелым сном. А вот Маринка оказался более стойкой, а может, до этого выпила меньше, но держалась пока, хотя
и в ее взгляде осмысленности становилось все меньше и меньше.И в этот момент в зале погас свет.
Его и так в последние минуты было совсем немного, в основном от настенных светильников, горевших через один, но тут и они погасли, и только сквозь узкие щели выхода на кухню оттуда пробивались слабые лучи дежурного освещения.
— Паштет, не дури, — одновременно со словами Аньки Паша ощутил сильный пинок по голени под столом. — Они специально свет загасили, так им проще раскрепощаться… темнота — друг молодежи, понял?
— И что б я еще раз на такие мероприятия с тобой пошел… — пробурчал недовольно Паша, с усилием запихивая в кобуру показавшийся в темноте огромным армейский пистолет, впрочем, телосложение Паши позволяло носить незаметно на себе и гранатомет, как говорили его друзья.
— А чем плохо-то? — издевательски подмигнула Анька, прислушиваясь и подымая вверх указательный палец, будто давая команду Паше прислушаться тоже.
В темноте, заглушая иной раз звуки непонятной, разбитной музыки, шелестела одежда, шуршали расстегиваемые молнии, слышались причмокивающие звуки и — как апофеоз распущенности — резки, звонкие шлепки друг о друга человеческих тел.
Захихикав, Анька вдруг резко притянула к себе сидевшую рядом Марину и что-то явно безобразное, распущенное и горячее зашептала ей на ухо. Маринка вздохнула, будто поднимая неподъемный груз, и едва не сползла со стула. А вот лучше всех себя в такой ситуации чувствовал ее жених, продолжающий спать сидя, только перекинув голову с левого плеча на правое и почмокав губами во сне.
— Мне это не нравится, — резко сказал Паша, и Анька сообразила, что он имеет в виду не поведение молодежи на свадьбе, а темноту, в которой неизвестно откуда можно получить удар, на который совсем не рассчитываешь.
В принципе на разнузданное поведение Паше всегда было плевать, если это не касалось его самого или Аньки, но вот обостренный инстинкт самосохранения подсказывал, что из затемненного зала лучше выбираться и как можно скорее.
— Ладно, не сердись, — примирительно попросила Анька. — Сейчас уйдем отсюда, я только бутылку с собой прихвачу…
Слабенько звякнула непочатая еще бутылка коньяка, пристраиваясь куда-то запазуху Аньки, под куртку, которую она не снимала весь вечер, а девушка продолжила:
— Может, Маринку с собой захватим? она не против с собственной свадьбы исчезнуть и первую брачную ночь с нами провести.
— Нет, — серьезно отказался Паша, — не надо.
— Значит, уходим одни, — без привычных возражений подчинилась Анька и посочувствовала подруге: — Придется тебе сегодня только у мужа сосать, как порядочной жене… Пока.
Паша, поднявшись с места чуть раньше Аньки, повел ее к выходу не вдоль огромного стеклянного окна, возле которого располагался их столик, и не стал проталкиваться через мешанину человеческих тел на танцпяточке, а увел девушку к дальней, глухой стене с выходом на кухню. Сделал он это на рефлексах, но, как оказалось, не даром.
Они прошли почти половину пути до выхода, когда Паша неожиданно резкой и сильной подсечкой свалил Аньку на пол, тут же грохнувшись рядом, прижимая её к стене, прикрывая собой, и зачем-то притянул ее голову к своей груди, не давая толком вздохнуть.