Искажение[СИ, роман в двух книгах]

Центральное место в большой спальной комнате занимала, как и положено, кровать. Фантастическое лежбище вместимостью человек на десять, а при Анькиной комплекции так и на пятнадцать, было нагло, прямо на глазах у продавцов и покупателей украдено в популярном и дорогом мебельном салоне. Варлам и Сёма, прикинувшись грузчиками, отволокли кровать, якобы для показа покупателю, со склада во внутренний дворик магазина, а там просто погрузили на такую же ворованную машину, за рулем которой сидел Санька, и увезли через пост охраны, решившей, что поденщики, которых фирма нанимала десятками в день, просто перебрасывают товар, не сошедшийся по комплектации, со склада на склад. Потом в магазине всем причастным и непричастным к пропаже намылили холки, лишили премиальных, кого-то, говорят, даже уволили, а вот кровать осталась в полном распоряжении друзей. Конечно, это был просто роскошный матрас без деревянного каркаса, но ребятам, после сна по углам на грудах собственной старой одежды, он казался райским местечком, сбывшейся наяву мечтой.

Вокруг кровати были расставлены в творческом беспорядке с десяток разнообразных пепельниц, начиная от хрустальной с отбитым краем, притащенной ребятами с какой-то фешенебельной помойки, заканчивая недавно использованными банками из-под консервов, которые и отмыть-то толком не удосужились, утаптывая окурки в остатках растительного масла. Вот только за такие фокусы, сопряженные с порчей атмосферы, Анька всегда страшно ругалась, а иной раз могла и от души дать по затылку. При всей её миниатюрности, рука у девушки была тяжелая. Мальчишки соглашались с девушкой, что это не порядок, и замоченные в масле бычки категорически портят экологию спальни, на её глазах выбрасывали без пощады "вредные" банки, но уже через сутки-двое на смену им приходили новые.

Еще в спальне наличествовал телевизор, который почти никогда не работал, но внушительной черной доской висел в простенке между двумя окнами. И Анька, и парни иной раз с удовольствием забылись бы под какую-нибудь незатейливую музычку, но… давным-давно утерянный пульт управления, если он и прилагался когда-то к телевизору, не позволял пользоваться аппаратом лежа и даже сидя. А еще — потом, после просмотра, его же приходилось выключать, что б не бубнил всю ночь над ухом чумовым голосом, нагоняя тоску. А для выключения — вставать. Короче говоря, телевизор чаще всего просто висел на стене, как декоративная панель, для интерьера. И это пока всех устраивало.

В спальню Анька вошла едва ли не последней, по пути подумав, что надо бы еще и в ванну заскочить, что бы завтра утром не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой собраться на работу, а не бегать, как оглашенной по квартирке в поисках того, что наверняка забыла или не успела. Но при взгляде на лежбище разморенная выпитым и съеденным девушка решила, что "успеется, поваляюсь минут пятнадцать и…"

Она шагнула за порог и буквально упала на мягкое и упругое ложе, подальше от Варлама и Семы, уже успевших устроиться на противоположном краешке и закурить, с видимым удовольствием затягивающихся и сосредоточенно пускающих дым в потолок. "Все, я обожралась, — томно простонала Анька, — не беспокоить, не будить, при пожаре выносить первой". Мальчишки вежливо усмехнулись привычной шутке.

Оправив задравшуюся едва ли не до пупка футболку, Анька поудобнее устроилась на правом боку, но едва только прикрыла глаза, как за спиной у нее "упал" Саня и принялся копошиться и гнездиться, будто строя себе берлогу на зиму. "О, боже! ни сна, ни отдыха измученной душе, — про себя простонала Анька, а вслух добавила:

— Если кто-то снова начнет тыкать в меня среди ночи писькой, то получит в лоб и вылетит спать на кухню…

— Опять эти грязные намеки? — удивился Саня, наконец-то устроившись, как ему нравится, и щелкая зажигалкой. — И было-то раз, да и во сне, я ж рефлекторно…

— Рефлекторно дрочи в туалете, — постаралась оставить за собой последнее слово Анька, — мы с тобой почти кровные родственники, и так уж слишком много тебе позволяю, что б еще и туда залезал…

— А ты его уже удочерила? — подхватил тему Сёма.

— Усыновила, — поправил Варлам, — для удочерения у него пол не тот…

— Зато наклонности соответствуют, — не сдавался Семен.

— У самого тебя наклонности, — обиделся, было, Саня, но его поспешила утешить Анька:

— Убратила я Саньку, понятно, бестолочи?

— А "убратила" это как? орально или… — округлил глаза Сёма.

— Побратила, если тебе так нравится, — отрезала Анька, — вот он теперь мне, как брат, потому, пусть о глупостях не думает.

— Если детей не делать, ничего страшного и с кровными родственниками нет, — авторитетно заявил со своего края постели Варлам. — А мы, кажется, тут детей делать не собираемся.

— Я бы собралась, да только с кем? — съязвила Анька, оживившись от словесной перепалки. — От вас, как отцов, толку нет, да и кто, кроме генетической экспертизы, определит автора? А экспертиза таких денег стоит, что у вас их в жизни, даже во сне, не будет. А не будет экспертизы, не будет и уверенности. А если никто из вас не уверен, то никто и не женится, а я незамужней рожать не буду, бзик в меня такой.

— Ну, кто-нибудь женится… — неопределенно сказал Варлам, — мы же к тебе хорошо относимся…

— Если хорошо относишься, то женись, — потребовала Анька, приподнявшись на локте и глядя на Варлама.

— Не могу, увы, — ответил он, — мне генетическая карта не позволяет. Если попаду в ЗАГС, то оттуда меня увезут только на стерилизацию.

— И хочешь, что б я после этого от вас кого-то рожала? — фыркнула Анька. — Названный братец, генетический обломок и неизвестной породы зверек, который тихо молчит…

Немного обидевшийся за неизвестного зверька Сема поелозил по простыне, подымая голову:

— А чего это я должен говорить?

— Женишься на мне? — продолжила матримониальные домогательства Анька.

— После Варлама, пожалуйста.

— Про Варлама уже слышали, ему генкарта не позволяет. Саня — брат по жизни и по документам, не зарегистрируют. Остаешься только ты, — сурово приговорила Анька.

Несмотря на всю шутливую подоплеку разговора, периодически возникавшего между мальчишками и девушкой, Сема невнятно замычал, растерявшись, не зная, что ответить, что бы не спровоцировать друзей.

— Ага, вот так-то! — торжествующе констатировала Анька. — Как детей заводить, так не с кем, как замуж пойти, так не за кого, а как просто перепихнуться, так желающих тут полный дом… Кстати, вот у меня все резинки кончились, может, кто-нибудь все-таки покажет себя мужчиной, одолжит хотя бы? А то мне таблетки воровать из аптек как-то не с руки, да и если попадусь — загнетесь здесь без женской ласки и хозяйского пригляда…

— Мы резинками не пользуемся, затратное это дело, — сурово приговорил Варлам. — Если только наркошами прикинуться и брать их бесплатно вместе со шприцами. Но там, при раздаче, секут, попадем на карандаш — вовек не отмазаться, да еще дознаватели тут будет шарить день через день.

— А как же вы друг дружку удовлетворяете без резинок? — ехидничая, поинтересовалась Анька. — Вот бы посмотреть, да покомментировать, как вы…

— Ну, и когда это мы чего комментировали? — возмутился Саня.

— Да постоянно, — отрезала Анька. — Особенно ты.

— Клевета…

— Правда…

Перебранка грозила затянуться и превратиться в детскую войну, когда "он ее по голове горшком, а она его по заднице совочком", но Саня, успокаивая названную сестру, протянул Аньке остаток сигареты и банку-пепельницу, что бы не тянуться за ней через полкровати.