Исключение из правил

Мотор в груди будто тисками сжимает. Разрываюсь от того, что хочется попробовать. Дать себе разрешение, позволить быть слабым. Но с другой стороны, мне настолько все странно, настолько дискомфортно, что хочется вырвать все, к чертям, и закрыться. Схорониться от всего.

Я не знаю, простит ли меня Лейла. После всего того, что было. Я готов преподнести ей себя на открытых ладонях, но чует нутро, что она просто растопчет все это. И будет права.

От этих мыслей не по себе становится. Встряхнув головой, пытаюсь гнать каждую из них прочь.

Морковка тоже притихла. Прижимая к груди зайца, пялится в окно.

В квартиру мы попадаем только к десяти вечера. Только когда открываю пустой холодильник, вспоминаю, что в магазин мы так и не заехали.

– Слышь, мелкая, селедку будешь? – подняв в руки банку с остатками рыбы, понимаю, что лучше не рисковать и лечь спать голодными. Выглядит еда не ахти, да и не помню, каким образом и когда она попала ко мне в холодильник.

Выбросив продукт в мусорку, разворачиваюсь. Морковка стоит у панорамного окна. С широко раскрытыми от восхищения глазами смотрит на вид ночного города с пятнадцатого этажа.

– Нравится? – приблизившись, спрашиваю ее. Устраиваюсь рядом на пол.

– Как тут высоко, - восхищенно произносит девочка.

– Не боишься?

– Я ничего не боюсь, - спешит обрубить меня малявка. Надув губы, смотрит так строго, что смешно становится.
– А вот Степа у меня трусишка, - говорит она уже более спокойным голосом, прижимая к груди потрепанную животину.

– Я бы на месте Степы тоже много чего боялся, - усмехнувшись, тянусь к нему, приподнимая пришитую лапу. – Эко бедолагу жизнь потрепала.

– Это все мальчишки в садике, - произносит Соня с обидой в голосе. Отстранившись, вырывает лапу из моих рук.
– Они его у меня отобрали и порвали. А я потом собирала все с воспитательницей, - шепчет, поглаживая уродца.

– Ты бы видел их. Они старше меня и сильнее.

– Не дрейфь, - приподнявшись, слегка сжимаю плечо девчонки.
– Научим тебя драться. Будешь двоечки прописывать на раз-два, - демонстрирую ей комбинацию. У Морковки расширяются глаза так сильно, что снова смешно.

– Пойдем, мелочь. Спать тебя укладывать.

– Мне искупаться нужно, - заявляет Соня.
– Я люблю с клубничной пеной мыться, - кокетливо хлопает глазками и пожимает плечами.

– Сорри, мелкая. Но кроме мятного геля для душа у меня ничего нет. Завтра поедем, прибарахлим тебя, купим всякой дребедени для девчонок. А пока только так, - направляюсь в ванную комнату.

Морковка устраивается на небольшом стульчике у раковины, пока я рыщу по шкафчикам в поисках моющего средства. Куда его экономка дела?

Найдя что-то более или менее похожее, принимаюсь за дело. Сегодня с утра домработница проводила уборку, но не знаю, насколько здесь чисто для Морковки. Смыв пену, набираю ванну.

– Тебе помочь?
– спрашиваю, развернувшись к девчонке.

– Я вообще-то уже взрослая, - дует щеки Соня, принимая деловую позу.

– Отлично, - поднимаю вверх ладони, спеша снять с себя ответственность.

– Вот полотенце. Я дверь не закрываю, если что понадобится, позовешь.

Вернувшись в гостиную, включаю плазму. Достаю из кармана телефон, набирая номер Олега. Мой давний знакомый, ФСБшник. Я позвонил ему на следующий день, как Лейлу нашли в лесу.

После двухдневного запоя, доведения себя до неадекватного состояния, я все-таки сумел собраться воедино. Все никак не мог перестать думать о тех жутких признаниях девчонки. Изнасилование. Бл*дь, какой м*дак мог такое сделать? Что за сучье отребье? При одних только мыслях, каково пришлось ей, мне хотелось разорвать всех вокруг на мелкие кусочки. И не потому, что Лейла моя. Не потому, что я стал к ней чувствовать что-то большее. Нет. Просто это деяние не должно сойти с рук какой-то зазнавшейся твари. Не должен никто безнаказанно насиловать и издеваться, а потом жить, будто ни в чем не бывало. И я сделаю все, чтобы это не сошло ему с рук.

– Наз, привет, - раздается мужской голос из динамиков.

– Что там по моему вопросу? Узнал?
– без предисловий, сразу к делу.

– Я завтра утром буду в твоем районе. Давай заскочу, пообщаемся.

Сбросив вызов, направляюсь к бару. Достаю бутылку, наливаю в стакан немного виски.

Делаю глоток алкоголя. Жидкость обжигает гортань. Чувствую, немного отпускает. Последние дни выдались напряженными. И с каждым последующим на плаву держаться все сложней.

– Я сплю, - простонав нечленораздельное, попытался впасть обратно в сонную кому, но мелкая вредительница даже не думала отставать.

Сбросив с дивана все мои укрытия, ткнула мне в лицо трезвонящий телефон.

– Тебе звонит какой-то дядька. Сказал, срочно, ждет тебя у подъезда.

Кое-как продрав глаза, уставился на экран. Японский бог, двенадцать часов!

Подскочив с дивана, едва ли не улетел в стену. Переждав головокружение, принялся одеваться, попутно набирая успевшего сбросить вызов Олега.

– Сейчас выйду, - бросаю в трубку, когда друг принимает вызов.

– Эй, ты куда? – раздается удивленный голос Сони со стороны гостиной, пока я в коридоре пытаюсь попасть ногой в кроссовок.

– Сейчас приду. Разговор срочный.

– Ты собираешься оставить ребенка одного? А вдруг я в розетку пальцы засуну? Или газовой печкой буду играть? – спрашивает возмущенно.

– Ты же хорошая девочка и знаешь, что этого делать нельзя. К тому же я ненадолго.

– Я кушать хочу, - хмурится Соня.

– Я тоже. Вернусь, поедем в ресторан.

Хлопнув дверью, сбегаю вниз по лестнице. Поежившись от прохладного ветра, направляюсь к другу. Олег курит у машины. При виде меня хмурится.

– Назар, ну, ты даешь, я уже полчаса тут околачиваюсь, - сжимая мою ладонь, бурчит недовольно.

– Прости, брат, вырубило меня, еле собрался, - потираю ладонями сонное лицо. Олег делает затяжку, недоверчиво глядя.

– У тебя ребенок?

– Да мелкая, знакомой.

– В няньки заделался? – смеется. Я бы тоже поржал, если бы это не было правдой.

– Что там по нашему пассажиру? – меняю тему. Интересно, что там малявка делает? Оставил одну, главное, чтобы бед не натворила.