Исключительно моя

Вернувшись домой к обеду, едва разложила покупки, вспомнила, что не купила моющее для посуды. А то, что оставила тетя Лида, закончилось.

Злюсь на себя, снова спускаюсь и иду в ближайший хозяйственный магазин. А выйдя из него, меня подмывает зайти в торговый цент, находящийся напротив метрах в тридцати. Мои глаза как раз выхватывают витрину с обувью, и я вижу черные ботильены на каблуке. У меня есть только туфли и сапожки, а чего-то среднего нету. В чем я буду ходить на работу? Кроссовки же не наденешь.

Вхожу и застываю — красивые и дорогие. Половина моей зарплаты в магазине, но мне, по-любому, нужно будет что-то подобное. Если дождь, даже нечего обуть. Черт с ним, решаю, в себя тоже нужно вкладывать. Примеряю и прошу запаковать.

Проходя мимо магазина косметики и парфюмерии, сцепляю зубы и шагаю мимо. Туалетная вода закончилась, а купить новую, а еще после обуви — придется очень туго подвязать поясок на еде. Но потом отпускаю тормоз и возвращаюсь. Сяду на диету. Уже несколько лет я пользуюсь одним ароматом. Мой любимый Calvin Klein. На него не бывает акций, но я всегда его покупаю, пахнет дорого, держится стойко, а главное — это мой запах.

Довольная покупками, иду на выход.

— Яна! — слышу сзади женский голос.

Поворачиваюсь, озираюсь. Да ладно! Машка!

— Привет! Ты что здесь делаешь? — она радостно обнимает меня, чуть не сбив с ног.

— Глазам своим не верю! Я работать приехала, а ты как тут очутилась, пропажа?

— Мы живем тут с Мироном, с тех самых пор, — улыбается она. А ты где работаешь? Давно здесь? Слушай, давай в кофейню зайдем, — тараторит Машка — я т-аак рада тебя видеть!

Маша — моя институтская подруга. Просто случайно на первом курсе, первого сентября мы с ней сели за одну парту, а дальше даже не подружились, сроднились будет правильнее.

В начале третьего курса Маша познакомилась с Мироном Романовым. Мужчина был старше нее, ему было тридцать восемь. Родители у Маши строгие, особенно отец. Когда узнали, был большой скандал. Мирон тогда был в длительной командировке в Питере, и в скором времени ему нужно было уезжать. Под давлением родителей Маша прекратила с ним отношения, причем в резкой форме, а потом страдала, рыдая белугой у меня на плече.

А в декабре она пропала. Просто исчезла, ничего никому не сказав. Я догадывалась, что она уехала к Романову и было очень обидно, что Маша скрыла это и от меня.

Только спустя пару лет, я стала объективнее смотреть на вещи, на людей. В моей голове поселилась некая мудрость, накопленные знания по психологии привели меня к пониманию, что любой поступок человека чем-то мотивирован, у всего есть свои корни и объяснение. Переосмыслив ее ситуацию, я перестала обижаться, нельзя судить, когда не знаешь, что на самом деле произошло.

Маша щебечет взахлеб, когда нам приносят кофе, я тоже рассказываю как и почему здесь, она огорчается, но через какое-то время, торжествующе заявляет:

— Янка, это судьба! Это невероятно, но это там так решили, — поднимает палец вверх.

Я смеюсь, как же мне не хватало ее живого, всегда жизнерадостного общения.

— Ну теперь хоть расскажи о себе, — говорю, когда эмоции немного улеглись.

— Я тогда узнала, что беременна. Понимала, что отец заставит сделать аборт. Просто позвонила Романову и попросила меня забрать. Он приехал на следующий день, я прыгнула в машину, в чем была. Даже телефон оставила дома, чтобы не звонили и не искали. Тебе не сказала, чтобы не подставлять. Прости… Ты же знаешь папу, он бы выдавил из тебя признание, он людей чувствует даже на расстоянии. Помнишь, ты все время говорила, что он смотрит, как будто рентген, кажется, считывает каждую мысль?

Киваю, было. Я побаивалась Машкиного отца. Липкий, неприятный взгляд, рядом с ним было всегда некомфортно. Даже удивлялась, как подруга такая жизнерадостная выросла в такой-то обстановке. Потом оказалось, что долгое время он жил с другой своей семьей, первой. Машина мама закрутила с ним роман и долго ждала. Он пришел к ним жить, когда Маше было уже пятнадцать.

— Он приезжал несколько раз, даже угрожал создать проблемы в институте, если не скажу, где ты, — только от воспоминаний мне становится мерзко.

— Знаешь, я только пару лет, как перестала бояться, что он меня найдет. Мирон бесился, не понимал, почему я, замужняя женщина так эмоционально зависима от отца. Тем более, он может сломать отцу хребет, — при этом она показывает пальцами кавычки, — при первой же попытке сунуть нос в нашу семью.

— Ты молодец, Маш. Счастье стоит того, чтобы пройти трудности.

— Это да… Когда ехала с Романовым в чужой город, казалось падаю в неизвестность. Единственное, о чем я жалела, это, что на моей свадьбе не было ни тебя, ни мамы… Вот так мы и живем с тех пор здесь. И, знаешь, я ни разу не пожалела. Мирон любит меня, я даже не представляю себя с кем-то другим, а еще у нас есть Ростик, и это лучшее, что случилось со мной.

При этих словах Маша улыбается и светится, и я тоже заражаюсь этой теплотой.

— Познакомишь?

— Ха! Я тебе больше скажу, мы все никак покрестить его не можем, мой муж не верит в это все, говорит ерунда. А сейчас я поняла, что мне тебя Бог послал, Кравцова. Будешь крестной?

— Могла бы и не спрашивать.

***

На следующий день, в воскресенье приезжаю к Романовой в гости. Такси подвозит меня к воротам особняка — впечатляюсь. Никогда не была в таких домах.

Маша встречает у ворот, приглашает в дом. В уютной просторной гостиной пахнет цветами.

Навстречу мне выбегает светловолосый мальчуган, ему три, как сказала Маша.

Он подбегает прямо ко мне и останавливается, заглядывает в глаза. От синевы напротив невозможно оторваться — ангелочек.

— Привет, я Яна. А тебя как зовут, красивый мальчик?

— Остик, — говорит смущенно, забавно не выговаривая «Р».

— Это тебе, — даю ему в руки большого динозавра из коллекции. Маша просветила, чем увлекается сын.

— Мама, смотри, у меня такого еще нету! — радостно показывает игрушку.

— Что нужно сказать, сынок?

— Спасибо! — спохватывается малыш.

— Пожалуйста. Ты мне покажешь свою коллекцию?

— Ростик утаскивает меня в детскую и долго не отпускает, пока не заканчивается показ всех, без исключения, игрушек.

Даже когда мы с Машей идем на кухню выпить кофе, ребенок усаживается ко мне на руки и не хочет слезать. Но не мешает, сидит спокойно, крутя в руках новую игрушку, дает поговорить.

Время проходит быстро, мы никак не можем наговориться. Не слышим, когда открылась входная дверь, Мирона замечаем уже в дверях кухни.