Исключительно моя

Ведь я его видела, в тот самый миг, когда мы встретились взглядами. Там полыхнуло так, что я на расстоянии почувствовала — не забыл.

После зажигательной музыки молодежной рок-группы и обещанных, действительно потрясающих, спецэффектов, мы с Корниловой выходим в вестибюль, присаживаемся на диванчик и строим планы на завтра. В двенадцать ей нужно встретить на вокзале сестру, она приезжает в гости, а я обещаю к их приезду заказать ролы и купить вино.

Из зала выходят несколько мужчин, Вадим тоже в их компании. Он прощается, видимо, они вышли провести его.

— Быстро ты Вадим, и пообщаться не успели, — говорит один из них.

— Утром самолет, нужно выспаться, — отвечает он. Жмет всем руки и выходит.

Но, наткнувшись взглядом на меня, останавливается и меняет направление.

— Упс, я ухожу, — вскакивает с дивана Снежана и ретируется в зал.

Я тоже поднимаюсь.

— Мне пора, — говорит Никольский, как будто с сожалением. Рассматривает, словно хочет наглядеться.

— Ты по делам приезжал?

— Да, к Матвею, и другие вопросы удалось решить. Рад был тебя увидеть, и рад, что у тебя все хорошо.

Сглатываю, руки так и норовят схватиться за лацканы его пиджака и закричать, что не хорошо, что мне больно. До сих пор больно и мучительно одиноко.

— Где ты остановился, Вадик?

— В отеле.

— В каком?

Он более пристально вглядывается мне в глаза.

— Зачем ты спрашиваешь? В гости хочешь?

— Хочу.

Что я творю? Напрашиваюсь к нему в постель, совсем голову потеряла.

— Не стоит, Яна. Я уже однажды прошел эту пытку. Боюсь, по новой не вывезу.

Смотрю ему, уходящему, в спину и неимоверным усилием воли останавливаю себя, чтобы не побежать за ним, не забиться в истерике, к которой так близка, и не потерять остатки самоуважения.

Глава 38

Яна

Возвращаюсь в зал, ищу среди толпы Снежану, не нахожу, озираюсь вокруг, в глазах летают мушки, мне физически плохо, кажется, сейчас потеряю сознание.

— Яна! — слышу позади, подруга меня увидела первой. — У тебя все нормально? Что он хотел?

— Подходил попрощаться. Я еду домой.

— Может, тебя провести? Ты неважно выглядишь.

— Нет, не нужно. Я сейчас вызову такси и дома приду в себя.

Что тут скрывать, мое состояние на лбу написано.

— Ладно. Только напиши, когда домой доберешься, ладно?

— Угу.

Бреду меж пестрой массы на выход, никого не замечая, голоса сливаются в общий вибрирующий звук, я хочу выбраться отсюда, сбежать, спрятаться, забыться.

Вызываю такси, мне пишут, что ждать придется десять минут. Получаю в гардеробе пальто, накидываю и выхожу на улицу. Здесь подожду, внутри дышать нечем.

Холодный воздух оттого, что я глотаю его жадно и глубоко, отдается льдом в горле. Хоть бы не заболеть.

Машина приезжает еще на пять минут позже заявленного, сажусь на заднее сидение и, с облегчением, уезжаю.

Кровь стучит в висках, душа разорвана на части, а в груди плачет содрогающееся в рыданиях, сердце. А чего я хотела? Я поставила точку, резанула по живому и ушла.

Но реальность меня сегодня прибила рухнувшей на голову, истиной — Никольский не забывается, не лечится, он попал в кровь и течет по моим венам, не давая возможности свободно дышать.

Поскорее бы добраться до квартиры и прорыдаться. Может, станет хоть чуточку легче.

Но из сумки слышу звук смс. Достаю, Никольский. Открываю дрожащими, ледяными пальцами:

«Метрополь, номер триста двенадцать. В 9 у меня самолет».

— Отвезите меня в Метрополь, пожалуйста, — нервно прошу таксиста.

— В одну сторону?

— Да.

— Измените место назначения в приложении, — говорит он и поворачивает машину.

Холл прохожу на автомате, стуча каблуками по мрамору, дохожу до лифта, нажимаю кнопку и поднимаюсь. Тысячи иголок покалывают черепную коробку, адреналин топит на пределе.

Выхожу на этаже, иду по коридору и не испытываю ничего, кроме эйфории от того, что нас разделяют секунды. Хоть камнями меня забросайте, а я хочу его, морально и физически. И плевать, что снова пришла к нему сама.

Стучу. Сердце отбивает бит, в груди разливается жар.

Вадим открывает дверь. Он только после душа, в одном полотенце. Делаю шаг, повисаю на его шее и впиваюсь в губы.

Одной рукой он захлопывает за мной дверь, быстрыми движениями снимает мое пальто, прижимает к себе до хруста и набрасывается с варварским безумием.

Со стоном спускается по шее, целует, кусает, проходится по собственным укусам языком.

Утопаю в ощущениях, перед глазами плывут цветные круги. Все внутренние процессы напоминают калейдоскоп, который посекундно меняет рисунок, в зависимости от того, как Вадим меня повернет.

Он поднимает и усаживает на комод, устраивается между моих ног и стягивает платье с плеч, вместе с лифчиком. Соски ноют в предвкушении, внизу живота закручивается спираль, я дико его хочу. Он втягивает ртом сосок, я вскрикиваю и выгибаюсь от удовольствия. Он отрывается, тяжело дыша, смотрит на меня, раскаленным до предела, взглядом.

— Бл*дь, Яна, это самоубийство! Я ж завтра буду подыхать, после этой ночи.

— Не ты один, если тебе от этого станет легче.

Вновь притягиваю его голову и ловлю его губы. Громко дышим, пожираем друг друга, сходим с ума.

Вадим спускает меня на пол, спешно расстегивает молнию на спине и снимает платье. Тянет меня к кровати и опрокидывает на спину. Резким движением срывает трусы и откидывает свое полотенце.

Наваливается сверху, снова терзает грудь, яростно, безрассудно, словно одержимый. Я стону, царапаю его спину, трепещу от его близости, приходя в дикое возбуждение.

Он вводит пальцы во влагалище и я, с громким стоном, впиваюсь ногтями ему в кожу.

— Вадик, Господи! Кайф!

— Как же я соскучился! Ян… Моя сладкая девочка, любимая… моя…

Он орудует пальцами и кусает меня за плечо.

— Мм, — сквозь блаженство, морщусь от боли, там точно останется синяк.

— Яна, если будет слишком, останови меня. У меня крышу рвет, могу переборщить, — говорит он, хриплым от страсти, голосом.

— Делай, что хочешь, — отвечаю в тон.

Я сама сейчас, словно дикое животное в период гона.