Искра. Небывалое

Он встал, поддерживая ее на весу, позволил ей слепо, путаясь, справиться с его пуговицами, с брючным ремнем и молнией. Но все-таки он не желал быть обнаженным до конца сейчас. Ему хотелось чувствовать, как ее руки проникают ему под рубашку, чтобы оцарапать спину, чтобы ей пришлось побороться с поясом, прежде чем она сможет обхватить его за ягодицы. Сладкая, легкая месть за то, как долго он ждал этого: она не получит все сразу. Даже если это уже было - не важно, это забыто. Сейчас – их первая ночь. Та была – нулевой, никакой, несуществующей.

Он помедлил еще немного, держа ее над своей плотью, перебирая губами ее кожу на шее и с наслаждением игнорируя, как она всем телом рвется на него.

– Посмотри на меня.

Это был самый важный момент – и он хотел видеть ее глаза, когда он войдет в нее: как зрачки расширяются, как абсолютный животный инстинкт выдворяет из нее остатки порядочности, как ей будет важно только одно – бешеное, бесконечное движение.

И это произошло. Именно теперь она – прекраснее всего, ничто не сравнится с этой настоящей, природной, рвущейся изнутри энергией. Ее тело было буквально пропитано медом феромонов, кожа светилась, запах – её – ни духов, ни масел, ни свечей, а только её - горький, пьянящий и неприличный настолько... что... это не сможет продлиться долго.

Она опустила веки и запрокинула голову. Тело ее охватила мелкая дрожь, а он, сдерживаясь последние секунды, смотрел на нее, не отрываясь.

***

Утро застало их в затемненной спальне. Когда жар их тел начал уступать зимнему сквозняку из дверных щелей, они все-таки предпочли укрыться под теплым ватным одеялом.

Кир бездумно перебирал ее волосы: наматывал пряди себе на пальцы, распутывал, прочесывал, прислушивался к их запаху. Теперь, когда сумасшедшая ночь с тремя ее, по его подсчетам, оргазмами, была позади, Искра излучала свой обычный, благопристойный цветочный аромат. Похоже, это тоже был по-настоящему ее запах. Дневной, приятный, но не до срыва крыши и не подкашивающий колени. И это хорошо, иначе он не смог бы подойти в ней близко без намерений сексуального характера.

Какая же она волшебная! Казалось бы, обычная женщина. Красивая, стройная, но обычная. И что же так влекло его к ней? Похоже, тут не было разумных объяснений. Это просто химия. А к ней примешались еще и дружба, привязанность, переживания...

Август всегда так и говорил: любовь – это плотское влечение плюс привязанность. Одно без другого становится либо просто похотью, либо просто дружбой. Итак, значит, любовь...

Тогда почему сейчас и здесь он вспоминает Августа? Уже второй раз, между прочим? Какого черта этот белобрысый сидит в его голове?

Кир заметил, что Искра открыла глаза. Но она не шевелилась, лежала, замерев и прислушиваясь, словно уловила его мысли. Кир затаил дыхание.

– Давно проснулся? – спросила она, наконец, резко повернувшись и положа голову ему на грудь.

– Нет, только что.

Она улыбнулась. Слегка натянуто. И отвела взгляд. Как будто она и впрямь могла подслушать его мысли.

– Пойду, сварю кофе, - пробормотала она и помедлила, отыскивая глазами что-то. Потом она выскользнула из-под одеяла и, мелькнув наготой, юркнула за дверцу шкафа.

– Ты меня стесняешься? – расхохотался Кир.

– Нет, просто, я еще не до конца к тебе привыкла.

– А я еще не до конца тебя рассмотрел.

– Успеешь еще, - она вышла в коротеньком джинсовом платьице, слишком быстро, чтобы успеть надеть что-то под него, и босиком прошлепала на кухню.

– Не простынешь? – спросил он вдогонку

– Неа.

Кир, не спеша, оделся, заглянул в ванную, не постеснялся воспользоваться ее зубной щеткой: они вчера столько раз успели обменяться жидкостями, что... впрочем, почему-то даже бесстыжего Кира такие воспоминания слегка смутили.

Итак, они теперь вместе. Они подходят друг другу физически, в этом не было никакого сомнения. Впереди еще два выходных дня, и ... он поспешно перебил свои мысли и подумал, что в его возрасте уже надо прекращать так заводиться от предвкушений, иначе вместо романтического попивания кофе с булочками на завтрак он получит секс на кухонном столе.

А впереди у них целая жизнь.

Если конечно... если только физического совпадения им будет достаточно.

Вчера все было ясно как дважды-два. Она хотела его, она сама позвала его. Он сохранил на память об этом вечере ее смску: «Клара у мамы на все выходные. Отрубили электричество. Ужасно скучаю одна».

И он сбежал. Выдрал из вены иглу, оставил на тумбочке извинительную расписку, что берет на себя ответственность за свое состояние и вызвал такси. Ничего другого он и не мог сделать – как он мог остаться лежать и напитываться бесполезной в тот момент химией, получив такое приглашение? Да ему резко стало бы хуже! Голова бы снова начала болеть. А может, и вообще бы лопнула от непостижимости того, как он мог упустить этот момент.

И дело было не только в том, что он хотел ее. Он боялся до жути, что если он останется валяться на чертовой больничной койке дальше, то Искра пошлет смс уже другому человеку. Глупо, казалось бы: после Байкала она ни разу не дала Киру повод в себе сомневаться. Но эти мысли невозможно было изгнать. Август был слишком хорош. Забыть его невозможно. Уж он-то, Кир, это знал наверняка.

За зевком и потягиваниями, пряча досаду на собственную паранойю, Кир вышел на кухню. В последний раз они с Искрой пили тут чай еще осенью. И разговор у них тогда вышел не самый приятный. Как это было давно, казалось бы. И все же он чувствовал, что кое-что не изменилось: она снова отводила взгляд, как тогда. Словно он был изуродован или... словно вместо него тут должен был быть кто-то другой.

И все-таки она старалась. Она шутила. Она добавила взбитые сливки в кофе, в виде сердечка. Слегка кривоватого, словно вылепленного детской рукой. Кир протянул через стол руку, чтобы взять ее ладонь.

– Мне было очень хорошо с тобой.

Она посмотрела на него. В ее глазах стоял немой вопрос. Она никогда не задаст его вслух, но он навсегда останется в этом взгляде: «Хорошо? А лучше чем с ним? А лучше чем... тогда?»

Если бы она все-таки спросила про Августа – он легко бы ответил: да, лучше, конечно. И он бы не соврал, потому что невозможно сравнивать такие вещи объективно. Возможно, с ним было проще, привычней, порой острее. Но с ней – с той самой женщиной – это было абсолютно по-другому. И главное, он теперь почувствовал себя ведущим, а не ведомым – это дорогого стоило.

Но что если однажды она спросит про ночь на Байкале? Пьяную, смутную, путанно-наивную? Это и оргией-то нельзя назвать, по сравнению с тем, что обычно они вытворяли с девочками-профессионалками. Но если отбросить насмешку и иронию, то ... Кир боялся этих воспоминаний. Не потому что в ту ночь она принадлежала кому-то еще. А потому что в глубине души он знал, что тогда ему было по-настоящему хорошо и уютно: телом и душой. Это было неправильно. С этим стоило бы сходить к психологу, а не открывать это любимой женщине. Так что... пусть она этого не спросит. Он вряд ли сможет ладно соврать.