Искренне ваша грешница

– Любимый, назначаю тебе свидание в нашем кафе "Старый рояль", в восемнадцать часов, сегодня, жду, - передавала я, когда у него отключили телефон.

И сколько было счастья, когда я увидела его, правда, почему-то грустного.

Выпив по кружке пива, мы, ожидая горячего, тихо беседовали. Вдруг на глазах его показались слезы:

– Не знаю, что со мной. Все хорошо, но почему-то плакать хочется.
– И он уронил слезу на стол.

Это было странно и необъяснимо, поэтому я впервые подумала о надорванной струне его жизни, о пограничной психике, о женском воспитании на слезах матери, и наше будущее заволокло тучами сомнений и тревог.

Я вспомнила вдруг о некоторой неадекватности его реакции в каких-то ситуациях, о слишком легком рождении слов.

Мы как будто соревновались, кто кого "перепоет", - но этот златоуст перещеголял даже меня, такую искушенную в искусстве соблазнения мужчин. "Прилечу на крыльях ветра" среди этого блеска постепенно стало ослабевать, он даже забыл об этой свой формуле, но мне она так нравилась, что изредка я спрашивала:

– Как и на чем прилетишь?

– На крыльях ветра, - отвечал он.

Эта игра могла продолжаться еще очень долго, несмотря на его "выбросы" отрицательной энергии. Они происходили раз в месяц в полнолуние. Он становился каким-то невменяемым, неуправляемым и недовольным всем. В такие минуты казалось, что у него что-то случилось с головой и это никогда не пройдет. Он был агрессивен, зол, раздражен, и никакие мои психологические приемы не действовали. Он меня не замечал - уходил в себя все глубже и глубже.

Но странное дело, на следующий день как ни в чем не бывало вновь светило солнце, он был тише воды, ниже травы, нежен и мил, как прежде. Это напоминало морские приливы и отливы - известная мне по опыту синусоида любви. И снова он рассказывал о своих попугаях, которые живут в полном согласии, и он с нетерпением ждет потомства. Он беспокоился об этом потомстве больше, чем о собственном, - а ведь уже пора было бы завести: - все-таки двадцать три года!

Но два предыдущих брака не сложились. Живя теперь в одиночестве, он вдруг высоко оценил это преимущество и полюбил это состояние.

Я никогда не ревновала его к прошлому, хотя он весьма образно рассказывал о своей любви к первой жене. Он не давал мне повода ревновать даже тогда, когда кругом были молодые и красивые женщины. Он их просто не замечал, хотя они-то его не пропускали. И только говорил:

– Какие женщины, когда рядом ты! Ты заслоняешь все, ты просто ослепляешь всех, и я любуюсь только тобой. Я люблю тебя, но знаю, что настанет мой черед и ты меня бросишь, как бросала всех остальных до меня.

– О чем ты, мальчик мой, - обычно отвечала я.
– Я же люблю только тебя. Сейчас. А потом я не знаю, что будет. Давай пока еще полетаем на наших крыльях ветра!

– Давай! Я завтра же прилечу к тебе!

А завтра... он позвонил и сказал деревянным, не своим голосом:

– Нам надо расстаться навсегда...

Дарю тебе железное кольцо:

Бессонницу - восторг - и безнадежность.

Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,

Чтоб позабыл ты даже слово - нежность.

Чтоб голову свою в шальных кудрях,

Как пенный кубок, возносил в пространство.

Чтоб обратило в огнь - и в пепл - и в прах

Тебя - твое железное спартанство.

Когда ж к твоим пророческим кудрям

Сама Любовь приникнет красным углем,

Тогда молчи и прижимай к губам

Железное кольцо на пальце смуглом.

ДУХОВНЫЙ СЕКС

Это началось сразу. Тактильные контакты, как будто мы слепые. Наши руки стали проводниками наших чувств.

Выйдя первый раз вдвоем в свет - на спектакль в театр Калягина, - мы испытали высшее наслаждение, когда руки сплелись, как губы в поцелуе. Сердце запрыгало, дух захватило, по телу прошел ток.

"Вот это да!" - подумала я и, боясь шелохнуться, стала внимательно прислушиваться к себе. Что это со мной? И сколько мне лет? И кто это рядом? И почему так остро? Пьяно? Трепетно? Сладостно? Всего-то навсего руки, а создают такой эффект близости. И что в сравнении с этим грубый, приземленный секс, в котором часто два интеллигентных человека превращаются в зверей?

Как весело, когда рядом, совсем близко находится объект твоего вожделения. Несомненно, с первого взгляда и с первых минут нашего знакомства это чувство возникло у меня. Равно как и любовь во всех ее проявлениях. И вела она, как маяк в море. Но ближе, интимнее этого первого мига сближения - наших сцепленных рук - уже ничего никогда не было. И мы теперь всегда искали руки друг друга. И успокаивались только тогда, когда они были вместе. В театре, ресторане, поезде, машине, на светском рауте - всегда вместе.

Руки превращались как бы в инструмент любви. Они то сжимали друг друга, то обвивались пальцами, то смыкались вместе, то заходились в высокой степени блаженства. А если к рукам прибавлялся и взгляд больших красивых карих глаз и смотреть можно было в них, как в бездонный колодец, возникала та желанная гармония, о которой я столько лет мечтала. А добавьте к этому мои глаза, которые притягивали его как магнитом. Так и жили мы несколько месяцев подряд, зацепившись душой и руками друг за друга.

Казалось, что каждый дорвался наконец до источника чистой воды и никак не может напиться. О сексе как таковом мы не говорили. Мы его подразумевали, уверенные в том, что это никуда от нас не денется и незачем спешить. Настолько уверены были в том, что как-то раз он изрек почти историческую фразу:

– Мы с тобой такие умные и такие опытные, что нам ничего не надо объяснять друг другу. Давай наслаждаться первыми днями безоблачного счастья.

Но однажды в театре "Ленком" я поймала такой его взгляд, от которого душа захолонула, а тело затрясло. Это был взгляд жаждущего мужчины. Он не смог сыграть равнодушие и, глядя на открытый ворот моего платья, воспламенился и тоже внутренне задрожал.

Ах, какая это была незабываемая минута! Минута откровенного публичного сближения. И если бы можно было стать невидимками или убрать публику из фойе, то...

Нежность, неизбывная человеческая нежность струилась потоком на меня, она просто захлестывала меня своей мощной волной и смущала.

– Ну зачем так много мне одной? И чем я заслужила такую любовь? И откуда такая нежность?

И если говорить об удовлетворении как о чем-то вечно желанном для женщины, то более всего я чувствовала себя удовлетворенной, когда он обнимал меня своими красивыми руками профессионального пианиста.

А с поцелуями происходили интересные метаморфозы. Первый поцелуй был мужской, сексуальный, многообещающий. Потом целая серия поцелуев с разными нежными оттенками. Когда случалось какое-нибудь большое приятное и для него, и для меня событие - удачно прошедший концерт, хороший заработок, гастроли, - он снова целовал меня, как бы награждая за усилия, долгим страстным мужским поцелуем. Потом целовались по сто раз в день, как дети в детском саду. В этом тоже было свое удовольствие, и нам нравилось без конца "прикладываться" друг к другу.