Искры гнева (сборник)

Не теряя времени, он подхватил сумку с запасными пиками, баклагу для воды и начал выбираться из уступа. Но вдруг встретил своего сменщика. Нужно сказать ему, что в уступе всё в порядке; перекинуться несколькими словами, как работалось. Глушко хотел избежать разговоров, но шахтёр упрямо требовал показать ему, в каком порядке рабочее место, Пришлось поворачивать обратно.

Товарищей из своей бригады он догнал уже по дорого к стволу. В группе шахтёров заметил Гутяка и Сынявку. Один нёс топор, другой — отбойный молоток. Решили, наверное, сдать на ремонт в шахтную мастерскую.

— Грыцко, прибавь шаг!

— Пришпорь своих "коней"!

— Сколько выгнал их сегодня из уступа? — весело шутили друзья.

Гутяк хвастался, что у него набралось сегодня четыре "коня" и даже начал рубить пятый, но пришла смена. Разговор пошёл о работе в бригаде. Говорили о беспорядках, о том, что в отбойные недостаточно подают воздуха, что под конец смены не хватает крепёжного леса. Сынявка предлагал, как только выедут на-гора, сразу же всем вместе пойти к начальнику участка или к главному инженеру шахты и требовать, чтобы в лаве навели порядок.

— Пойдём обязательно, — поддержал Гутяк. — Позавчера нашему участку несвоевременно подали порожняк, так мы добрались до самого секретаря партийной организации. И теперь, как видите, с вагонетками порядок, уголь подбирают, только давай его.

— Сейчас, если будет нужно, тоже пойдём в партком, — сказал Сынявка.

— И ты с нами, Грыцко!

— Не отставай: будь уверен, добьёмся своего…

Глушко не ответил. Его уже здесь ничто не интересовало. Через каких-нибудь полчаса, в крайнем случае через час, шахта и всё, что здесь происходило, знакомые и товарищи, — всё будет только в воспоминании. Он ругал себя, что зря потерял время, задержался в уступе, надо было раньше бросить всё и выбраться отсюда.

А сейчас надо во что бы то ни стало оторваться от этой компании, опередить ребят. Но как это сделать?..

Случай наконец представился.

Впереди, в глубине штрека, послышался знакомый, быстро нарастающий грохот. Внезапно на повороте блеснул свет, и в тот же момент фары электровоза залили слепящим огнём подземный ход. — Шахтёры расступились, дали дорогу. Не успела партия вагонеток промчаться, как Григорий оторвался от стенки, под которой стоял, и ускорил шаги. Через некоторое время лампы товарищей мелькали уже далеко позади.

Когда Григорий вошёл в клеть, через решётчатую дверь увидел: его бригада выходила на рудничный двор. Впереди Микола Гутяк. На плечах у него кроме топора две сумки. Одна из них его, Григория, она оторвалась в штреке, когда уступал дорогу электровозу. Сумка зацепилась за стояк крепления, он что есть силы рванул, и шнурок, перекинутый через плечо, оборвался. Однако не нагнулся, не поднял, — потерял бы время…

Григорию казалось, что клеть очень долго стоит неподвижно, А товарищи приближаются слишком быстро. Петро Сынявка поравнялся с Миколою, что-то ему говорит, указывая на клеть.

"Наверное, разговор обо мне, — подумал Глушко. — Но теперь меня не догнать. Да что им?.. Они же ничего не знают о моём намерении…" Страх исчез. Григорий почувствовал себя в безопасности. И с облегчением вздохнул.

Клеть вынырнула на поверхность. Слепящее солнце заливает простор, со всех сторон несутся звуки шахтного двора: перезвон вагонеток, тонкое визжание пил на лесном складе, и над всем этим — мощное дыхание вентилятора. Недавно прошёл дождь. Влажно, тихо. Но нежиться, отогреваться некогда. Глушко намеревался идти двором, однако на той стороне, около входа в нарядную, он заметил начальника участка и горного мастера. Чтобы избежать с ними встречи, пришлось свернуть за угол дома и несколько минут побродить около эстакады. Зато в ламповой без очереди сдал свою аккумуляторную, наскоро помылся в бане и поспешил к выходу. Но здесь вторично встретился с горном мастером. На этот раз спрятаться или разминуться было невозможно. Глушко отвернулся, будто не заметил мастера, но тот, казалось, умышленно загородил дорогу.

— Вот как быстро ты управился! Только что видел тебя около ствола в шахтёрке, а сейчас смотри — как новенький. Хорошо, что встретил. Есть деловое предложение, — и мастер повёл разговор о том, что завтра, во время утреннего наряда, должна состояться кое-какая перестановка и, как он несколько дней тому назад говорил, Глушко, наверное, будет работать в другом уступе, а там условия работы лучше и, если немного поднатужиться, будет дело.

Заметив, что парня совсем не интересуют его слова и что он нетерпеливо порывается отойти, мастер оборвал разговор.

"Ну, вырвался и от этого. Поздно решили помогать, — подумал Глушко. — Да пошли вы к чертям со своими уступами, с шахтою и со всем, вместе взятым!.."

С шахтного двора он вышел не через главный проход, а перелез через каменную ограду — так было быстрее. Очутившись на кленовой аллее, что вела в посёлок, к общежитию, Григорий увидел товарищей из бригады.

"Как ни спешил, а, выходит, не намного опередил, — удивился он. — И поднесло же этого мастера с его "деловым предложением". Но ничего, ещё не всё потеряно. Товарищи после работы, конечно, пойдут в столовую, а потом уже в общежитие. Так что у меня верных полчаса для сбора. Нужно только не потерять по-пустому эти полчаса…"

В общежитии, кроме уборщицы, разводившей огонь в печи на кухне, никого не было.

Какое-то мгновение Григорий стоял над раскрытым чемоданом: как лучше уложить вещи? За последнее время кое-что приобретено, и чемодан, с которым сюда прибыл, мог и не вместить всего. Но раздумывать некогда. Как попало свернул и бросил костюм, рубашки и другие вещи.

Управившись, вырвал из блокнота лист бумаги и написал:

"Хлопцы!

Микола и Петро!

Отдаю концы. Убедился, что шахтёра из меня не выйдет.

Будьте здоровы.

Григорий".

Хотел ещё добавить: "Намереваюсь наведаться на Кировоградчину, домой", но передумал. Сообщать, куда именно сейчас едет, пожалуй, не стоит. Листок положил на столе, но не на видном месте, а под тарелку с графином. Перед тем как закрыть чемодан, осмотрел комнату. Взгляд остановился на фотографии над кроватью. И как это получилось, что чуть не забыл — групповой памятный снимок друзей, среди которых и он, Григорий, красуется на переднем плане в шахтёрской спецовке, в каске, на плечах отбойный молоток. Снял фотографию, хотел положить и её в чемодан, но задержал в руке, ещё раз посмотрел на неё и задумался.

Это было в те первые дни перед спуском в шахту. Фотограф долго выбирал место, прицеливался, водил по двору — не знал, где лучше сфотографировать: на фоне террикона или копра, а они послушно толпились, радостно взволнованные, торжественно, как на параде, подымали на плечи отбойные…

Фотографию тогда он немедленно отослал в село домой. Ему писали, что снимок тот сходились смотреть и родственники, и знакомые, и все говорили, что он выглядит очень браво, особенно ему к лицу каска с лампой-фарой. А железный ребристый обрубок с ручкой никак не похож на молоток. И даже удивительно, что он так называется.