Искры гнева (сборник)

Казака Гулого Головатый не знал. Но когда знакомился с ним, ему показалось, что он его уже будто где-то видел, где-то вроде уже слышал его шепелявый говор. Но где, когда — он не мог вспомнить. Да и некогда было ему над этим раздумывать.

Настроение у Гордея было приподнятое. Его радовало, что Цеповяз дал согласие быть атаманом. Что и говорить, без него было бы трудно в дороге. Мартын — опытный вожак и знает, где и как проехать, где лучше остановиться. Да и на торге не прозевает. На Дону у него много своих людей, которые, когда нужно, посоветуют и помогут. Радовало Гордея и то, что сегодня наконец будет решён и ещё один вопрос: как задержать, а то и вовсе не пустить в Дикое поле Кислиев обоз.

"Чёрный горючий камень должен вывозить не Кислий, а каменская община, и низовое товарищество. Только так…" — думал Гордей, бодро шагая по улице.

Готовый к отъезду обоз расположился на кислиевском дворе и прилегающих к нему улицах. Завтра, в воскресенье утром, после того как отец Танасий торжественно освятит-благословит, возы, поскрипывая от тяжёлого груза, тронутся в дорогу.

Обоз поведёт Тымыш Вутлый. Каменчане не раз, особенно в последние дни, говорили ему, чтобы он подумал, отказался от атаманства, — мол, куда лезешь, справишься ли с такой обязанностью. Намекали ему и на то, что нехорошо становиться на место Цеповяза, пользуясь случаем, что Мартын попал в немилость к Саливону. Но Тымыш не хотел никого слушать. Он рвался в дорогу и был уверен, что справится. Ведь сколько раз уже он направлял под присмотром атамана Цеповяза чумацкий обоз и на ярмарках вёл торг с покупателями и продавцами. Цеповяз даже хвалил его за расчётливость, за бойкость. Кроме того, Тымышу было приятно, что ему доверяет такой хозяин, как Кислий, и плату даёт большую, нежели давал до сих пор Цеповязу. А перед Мартыном он — чистый, вины в его судьбе-беде нет. Почему же он должен отказываться от атаманства?

Последнее время Тымыш Вутлый дневал и ночевал около обоза. Проверял снаряжение, исправность возов — хороши ли грядки, дышла, не трут ли ярма, как подмазаны оси, — и встретиться Гордею и его друзьям с новым атаманом с глазу на глаз, без свидетелей, в эти дни было просто невозможно.

И вот стало известно: последнюю ночь перед отъездом Тымыш будет ночевать дома.

— Не прозевать бы, товарищи, — взглянув на небо, проговорил Максим Чопило, — а то проморгаем. Времени в обрез.

— Впритык, — добавил Михаил Гулый.

— Да, впритык, — поддержал их Гордей. — Обоз нужно задержать только тогда, когда его обезглавим… Сегодня ещё можно что-то сделать. А завтра… — и он развёл руками покачал головой.

— А если не договоримся с этим Тымышем, что тогда? — спросил Михаил.

— Последняя надежда на нашего волшебника-знахаря, — поглядывая на Гордея, сказал Максим. — Может Сыть, он выручит…

— Выручу, — лукаво подморгнул Головатый. — Тот, кто употребит мои лекарства, далеко не убежит, прикипит к своему месту.

Когда совсем стемнело, они подошли к хате Тымыша. Гордей показал, в какое окно стучать, и стал недалеко, за кустами сирени, что росли против дверей.

Хозяин не замедлил явиться.

Он переступил порог и остановился: удивлённый, настороженный. Нежданные "гости" поздоровались, пожелали доброго вечера.

Вутлый на приветствие ответил с неохотой.

— Мы по очень важному делу, — начал первым Максим.

— А кто ж вы такие? — немного осмелев, спросил Тымыш.

— Кто и откуда — не интересуйся, — решительно предупредил Михаил.

— Но если интересуешься, то знай, — сказал так же решительно Максим, — за нами большое товарищество, и весьма почтенное. Нам, уважаемый, известно, — произнёс он уже спокойно, по-деловому, — тебя назначили атаманом и будто бы вы завтра выезжаете.

— Завтра, — глухо буркнул Тымыш.

— А мы просим не выезжать… Не выезжать! — повторил ещё раз Максим.

— К отъезду уже всё готово, — несмело проговорил Вутлый. — Как же это так?..

— А так, — повысил голос Максим. — Задаток, который ты получил, возвратишь! А самому нужно, наверное, заболеть. Мы просим, понимаешь, просим!..

Тымыш только сейчас заметил, что у обоих посетителей под накинутыми на плечи жупанами торчат пистолеты, а к поясам приторочены сабли.

— Но как же это, здоровый, совсем здоровый — и вдруг больной? Никто ж не поверит…

— Вот, держи! — протянул Тымышу Максим кошелёк с деньгами. — А вот это, — подал он маленький узелок, — если нужно заболеть… Возьми хотя бы половину, разбавь водою и выпей. Как будешь выполнять нашу просьбу и совет — проверим.

— И об этой нашей встрече, хозяин, никому ни слова, — предупредил Михаил.

— Помни!.. — крикнул, не утерпев, из-за кустов Гордей.

В тот же момент все трое исчезли в ночной темноте.

…Войдя в хату, Тымыш засветил каганец и пересчитал высыпанные из кошелька деньги. Их было много. Вутлый обрадовался: можно не только отдать Кислию задаток, а ещё купить и себе две пары воло? даже с ярмами.

Налюбовавшись деньгами, Тымыш развязал таинственный узелок. В нём находилась вроде бы обыкновенная соль. Попробовал языком — да; что-то солёное и горче полыни.

"А вдруг это отрава?! — испугался Вутлый. Попробовал ещё раз. — Нет, не может быть…" Он отсыпал половину содержимого узелка в воду и выпил. Постоял немного с закрытыми глазами. "Вроде ничего. В животе не печёт, не колет… Что же будет завтра, если я не выйду на рассвете к обозу?.. — Но, взглянув ещё раз на кошелёк с деньгами, Тымыш решился: — А, будь что будет!.. Если уж болеть, то болеть по-настоящему!" И он выпил остаток горькой соли.

Всю ночь Тымышу не спалось. Он тревожился, как и что с ним будет, если к нему не придёт обещанная болезнь. Его беспокоило, что он ничего не чувствует, будто бы и не пил эту горечь.

На рассвете, когда Вутлый наконец-то задремал, сквозь сон он услышал призывные звуки рога — это со двора Кислия сзывали чумаков и оповещали село, что обоз отправляется в дорогу.

"Пусть трубит…" — махнул рукой Тымыш. Он поднялся с постели, ещё раз полюбовался деньгами, даже потряс их в раскрытом кошельке, чтоб послушать, как они звенят, затем отсчитал несколько золотых, которые нужно было вернуть Кислию, и снова завалился в постель.

Вскоре в хату Вутлого пришли нарочные от Саливона. Они были удивлены, что тот, кто должен быть сейчас около обоза первым, — вылёживается. Но, узнав; по какой причине Тымыш находится в постели, посочувствовали ему, посоветовали лекарства и пошли сказать хозяину о скоропостижном несчастье.

Вторично прибывшие нарочные заявили, что волы уже в ярмах и что атаман должен явиться немедленно и отправляться с обозом в путь, отлежится, мол, на возу, а всякие лекарства ему будут приготовлены.

В третий раз нарочные — гайдуки — ворвались, подхватили Тымыша под руки и насильно повели к Саливону.

Опечаленный, что не сдержал слова, что, наверное, придётся возвращать такие большие деньги неизвестным ночным посетителям, да ещё и нести, видимо, какое-то наказание, Тымыш был готов на отчаянный поступок — вырваться и куда-нибудь убежать. Но гайдуки держали его мёртвой хваткой, вели, куда хотели. И Тымыш злился на тех неизвестных ночных посетителей, "Обещали, что заболею, но в животе лишь немного побурчало, и всё".