Искры на воде (сборник)

В стойбище они вернулись к закату. Их ждали. Увидев добрую улыбку на лице Шалгу, все обрадовались. Всё будет хорошо. И началось веселье. Взрослые сидели у костра и весело разговаривали о пустяках просто потому, что у всех хорошее настроение. Говорили о разном, о том, что было всем известно. Молодые прыгали через костёр и водили хоровод, галдели, смеялись, радовались. Нюнням, не имея ровесников, сидел в стороне, стараясь не попадаться на глаза веселившимся людям. Не потому, что он не любил или не хотел веселья, просто не умел танцевать и стеснялся этого. Сидел, смотрел, радовался потихоньку, не выражая восторга, как это делали другие. Преданный Чур примостился рядом — вот его ничего не интересовало. Свернувшись у ног, он спокойно спал, не реагируя на шум. Только тихий шорох побеспокоил собаку, он приподнял морду, взглянул в темноту и опять уснул. Это опять была Тега. Она словно лисица, совсем не поднимая шума, пробралась к охотнику. Если бы не Чур, и не услышал бы Нюнням гостью, увлечённый плясками. Тега присела рядом. Они некоторое время сидели молча. Нюнням уже не настораживался в присутствии девушки, ожидая какой-нибудь проделки. Она вдруг изменила своё отношение к нему.

— Ты почему не танцуешь? — тихо спросила она.

— Не умею. А ты почему не танцуешь?

— Не хочу. Я тоже поеду завтра, — сказала она.

— Ладно. — Он неопределённо пожал плечами.

— Я рада, что меня взяли. В первый раз поеду.

— Хорошо.

— Ты уже был много раз, всё там знаешь, наверное?

— Знаю. Там интересного мало, просто народу разного много.

— Интересно?

— Да, в первый раз — да. Потом ничего интересного. Продают, покупают, меняются. Только там река есть, больше нашего Туманшета, красивая. Сильная.

— Знаю. Бирюса. Мне отец рассказывал. Только я ещё не видела её.

— Вот и увидишь.

— Да. Тебе там невесту будут искать? *

— Чего ты привязалась? Кто её потерял, чтобы искать?

— Так говорят. Вот возьми, это мой тебе подарок. Потом нельзя будет подарить. — Она протянула ему вышитый бисером кисет для табака и исчезла так же тихо, как и появилась. Нюнням пытался разглядеть подарок, но было уже темно, к огню не пойдёшь — неудобно. Он решил подождать до завтра.

9

Утром гружёная лодка-илимка отчалила от родного берега. Часть людей находилась в лодке, управляя ею, охотники направились пешком по берегу, надеясь добыть к обеду какой-нибудь дичи. Так было всегда: в лодке не хватает всем места, а в стойбище только одна такая большая лодка — кочевать далеко не приходится, только раз в году её используют, когда отправляются на торги. В другое время лодка стоит на берегу. Идти пешком для охотников — дело привычное. Многие даже и не хотят находиться в илимке. Разве что пару лодок-веток, привязанных к большой лодке, используют для рыбалки в местах остановок. Так и идут несколько дней — кто по берегу, кто в лодке. Останавливаться на долгое время не нужно: расстояние невелико, только короткие ночёвки на берегу да отдых у костра. А с рассветом снова в путь, через пять-шесть дней лодка достигнет конечной цели. Уже там будут обустраиваться: ставить чумы, делать глиняную печку для приготовления хлеба. Будут жить своим маленьким стойбищем. Подождут, пока соберутся все торговцы, если будет возможность, распродадут сразу, но так бывает очень редко, сначала настоящую цену никто не даёт, ждут, пока товару прибавится, и цена упадёт.

Шалгу остановил лодку в небольшой протоке, совсем рядом с устьем. Протока была знаменита тем, что здесь кормилась молодь ельца. Огромные стада мелочи гуляли по протоке туда-сюда, никого не боясь. По какой-то причине щуки не забредали в эту протоку, и молодь набиралась сил. Нерест ельца был прямо в самом устье, никто его здесь не трогал. Придёт время, уйдёт рыба туда, куда её поведёт зов предков. Поднимется в маленькие речки нагуливать жир, расти и готовиться продолжать свою рыбную историю. Когда рыба спускается осенью в большие реки, её поджидает опасность в виде разных ловушек и сетей, но многие доберутся до места, и в конце весны всё повторится снова.

Род Шалгу всегда останавливался только в этом месте. Все это знали, и никто не занимал чужой уголок. Лодку надёжно привязали, спустили трап. Быстро поставили чумы. Стойбище появилось настолько скоро и органично, что казалось, будто оно было здесь всегда. Уже дымились костры, над ними висели котлы для еды и чая, варили пойманную по пути рыбу, заваривали чай из листьев и корешков — покупной чай уже закончился, его предстояло купить. Поначалу брали немного: попробовать, насладиться, уже потом, попозже, приобретут столько, сколько нужно на весь год. Так делали всегда.

Нюнням помог установить чум и пошёл на берег Бирюсы. Присев на выброшенное большой водой дерево, он стал вглядываться в набегающие водные струи чужой реки. Сильное течение перекручивало воду так, словно хорошая хозяйка месила тесто. Струи подчинялись могучей силе, иногда всхлипывая. Воды Туманшета сразу попадали в это месиво, переплетаясь и постепенно сливаясь с Бирюсой. Уже через расстояние полёта стрелы ничего нельзя было разобрать, где чья вода. Смотреть на воду можно бесконечно. Человек может в ней увидеть всё, что только захочет. Вода примет нужные формы, какие только родятся в твоём воображении. Вот бог Есь улыбнулся, словно посмотрелся в реку, как в зеркало. Вот старуха Хоседэм нахмурилась. Вон там Чур пробежал, а здесь старик Шалгу задумался. И всё есть. Нюнням достал кисет, подаренный Тегой, и стал внимательно рассматривать: в пути некогда было посмотреть, то охотники были рядом, то у костра темно было. Он ещё несколько раз ловил на себе взгляды девушки, не понимая удивительное её превращение. Кисет был красив, видно, что мастерица старалась. Хотя одного старания мало, нужно и умение, а вот это есть не у всех, делают все одинаково, но получается по-разному. Кисет был сшит из непромокаемой налимьей шкуры. Шкура, тщательно выделанная, была почти невесомой, но крепкой. Если охотник случайно намокнет где-нибудь, то огниво и табак будут сухими. Это очень важно. Обшит кисет беличьими хвостами и украшен разноцветным бисером. Пока разглядывал, захотелось выкурить трубку. Делать особо нечего: охотиться здесь нельзя, в этих местах добывают себе пропитание местные жители, а вот рыбачить никто не запрещает. Завтра Нюнням возьмёт ветку и поплывёт на другой берег Бирюсы побросать удочку, можно наловить свежей рыбы на обед, да и скоротать время приятней на рыбалке, чем болтаться по селению.

С торговлей не торопились. Шалгу узнавал новости и ждал. Кроме торговли, он расспрашивал знакомых охотников, куда можно идти с подарками для невесты. Но пока ничего достойного не находилось. Вскоре пришёл знакомый охотник, которому в прошлом году Шалгу делал лодку-ветку, ему же старик привёз обещанный лук. Не такой, как у младшего сына, но очень хороший, таких немного найдёшь во всей округе. Шалгу сидел рядом с чумом и курил как обычно, стоило только отвлечься от работы, сразу одолевали какие-то мысли. Иногда приходили воспоминания из такой далёкой жизни, что казалось, что это уже не совсем правда, а просто выдуманная красивая сказка. В последнее время всё чаще посещают его такие «гости».

— Здравствуй, Шалгу, — сказал охотник, присаживаясь к огню. Молча набил себе трубку, кинул уголёк от костра в табак и стал старательно раскуривать. Трубка раскурилась не сразу, словно выдерживая паузу. Шалгу кивнул пришельцу, не вынимая своей трубки изо рта, словно важнее ничего не было, так они сидели и курили довольно долго.

— Как удался сезон? Всё ли хорошо? — наконец спросил Шалгу.

Охотник уже давно ждал этого вопроса, который был предлогом для

разговора. Первым начинать разговор должен был старший.

— Всё хорошо. Бог Есь дал удачи. Белки было много, соболь не ушёл в другое место. И мясо было в чуме всегда; лодка послужила хорошо, много рыбы поймали. Удача не бросила меня и весь мой род. А у тебя всё ли ладно?

— Всё ладно. Ты помнишь, я просил в прошлый раз узнать про невесту для моего младшего сына?

— Да, я помню. Ходил зимой далеко, к карагасам, узнавал. Есть такая, какую ты просил, но далеко надо ходить. В самое верховье Бирюсы. Те карагасы сами сюда не кочуют. Они спускаются по Уде. Ближе я не нашёл ничего достойного.

— Может, это и к лучшему, — сказал Шалгу.

Он снова замолчал, поглядывая на костёр. Гость уже ещё набил трубку, все не решаясь спросить про заказ. Но вдруг Шалгу сам сказал:

— Лук я сделал для тебя. Завтра приходи.

— Хорошо, — сказал охотник, едва не подпрыгнув от восторга. Луки, которые делал старый мастер, славились, поэтому в качестве не стоило сомневаться. Раз сказал, что сделал, значит, такой, какой надо. Охотник едва смог докурить трубку спокойно. Потом попрощался и пошёл к себе. Ему хотелось бежать вприпрыжку, но он усмирил свой восторг.