Искры

— На каком языке эти книги?

— Не знаю, знаю только, что не на армянском.

Радостно было слышать все это из уст священника! Как ошибочно мнение о том, что наши крестьяне — фанатики, что они предубеждены против образования, преследуют и учение и учителя! А каковы эти преследуемые? Кто отправляется в деревню, в народ? Ни одного поистине подготовленного человека, могущего быть полезным крестьянству, ни одного нравственного человека, могущего служить примером для крестьян. В деревни проникают подонки городского образованного общества. Бездельник и прохвост из города считает себя вполне годным для роли деревенского просветителя. Своим безнравственным поведением он вызывает отвращение не только к себе, но и к своей науке. От грязной личности пачкается и профессия. Крестьянин судит вполне логично: «Если образованность такова, если образованный человек должен быть таким, как наш учитель, лучше не портить моих детей!..» Покажите ему хороший пример, покажите ему ощутимые выгоды образования, и он будет любить и учение и учителя. Я был рад, что предметом нашей беседы служила именно такая высокая личность.

Совсем иначе подошел к оценке достоинств учителя рэс.

— Он не только образованный, он и храбрый человек. Он прекрасно стреляет из ружья, прекрасно плавает — и учит детей чувствовать себя в воде так же свободно, как и на суше. Чему только не учит их! — стрелять в цель, бегать, перепрыгивать через рвы, подниматься на отвесные, как стена, скалы, ворочать тяжелые камни и большие куски железа, вертеться, подобно шпульке, на канате или на бревне. Все это крайне необходимо нам, живущим в горах. К тому же, наши соседи ведь не ангелы, а звери: нужно иметь быстрые ноги, чтоб догнать врага или убежать от него.

Так здраво судить о значении гимнастики, закаляющей тело, душу и мысль, мог только представитель общества, ведущего спартанский образ жизни.

Во мнениях рэса и священника, да и вообще во всех их суждениях сказывалось влияние любимого учителя. К жизни и к жизненным требованиям они предъявляли совершенно иные требования, отличные от требований встречавшихся мне до того армян-сельчан.

Поразительно было то, что находившиеся с нами крестьяне также разделяли взгляды рэса. Требования жизни, казалось, всем были ясны. Каждый желал воспитать своего сына способным вынести все удары судьбы.

Беседа была прервана радостными восклицаниями;

— Здравствуй, братец Абгар, добро пожаловать!

— Учитель вернулся, — заявил обрадованный рэс.

Мы оглянулись. Вошел молодой мужчина высокого роста, широкоплечий, со смеющимся лицом. Прошел небрежно по комнате, положил длинное копье в угол и подошел к нам.

Одеждой он не отличался от прочих горцев: полуобнаженная грудь, голые руки, на ногах войлочные подкованные лапти; из-под головного убора, повязанного цветными платками, выбивались длинные волосы, ниспадавшие на плечи. Как много он приложил стараний, чтоб уподобиться окружавшему его обществу!

При виде нас им овладело странное беспокойство… Были взволнованы и мы… Быстро овладев собою, он протянул руку Аслану:

— Здешний учитель, Абгар Востаник.

— Доктор Карл Рисман, — отрекомендовал себя Аслан и представил нас.

Он сел рядом со священником и, обратясь к рэсу, произнес:

— Хорошие у вас гости. Жаль, что я не поспел к ужину.

— Долго ждали вас, братец Абгар, — ответил рэс, — почему запоздали?

— Когда я в гостях у пастухов, забываю обо всем… Они зарезали для меня ягненка, — ответил он, стараясь казаться спокойным, но голос его заметно дрожал от волненья…

Он обратился к Аслану.

— Простите, господин доктор мое любопытство, по какому поводу заехали вы в наши дебри? Здесь мы редко видим европейцев.

Аслан ответил, что он предпринял это путешествие с научной целью. Его интересуют древности страны, кроме того, желание познакомиться с жизнью и обычаями горцев, он будет весьма благодарен, если господин учитель, по мере возможности, окажет ему содействие.

— С большой радостью, — ответил учитель, — я достаточно изучил эту страну и ее обитателей. Я готов подарить вам тетрадь с моими заметками, думаю, что она вам пригодится.

— Премного благодарен, — ответил Аслан, — на каком языке написаны заметки?

— На армянском.

— Ничего, я дам перевести. Но мне важнее услышать ваши устные рассказы.

— По мере сил моих я постараюсь удовлетворить вашу любознательность, господин доктор. Вы побудете у нас долго, наши сельчане не отпускают скоро чужеземных гостей.

— Благодарю. Крайне сожалею, что не могу долго оставаться здесь. Утром я должен продолжать свой путь.

— Куда вы собираетесь ехать?

— В монастырь Ахтамар, посмотреть скульптурные работы.

— Прекрасная скульптура, стоит посмотреть.

Ввиду такой поспешности учитель изъявил готовность в этот же вечер сообщить господину доктору все интересовавшие его сведения.

В отношении учителя крестьяне имели честолюбивые замыслы; они гордились своим учителем, радовались его познаниям, в которых нуждались даже европейцы. Они ожидали, что учитель вступит в научный диспут с европейцем и своими обширными знаниями ошеломит его. Такая победа прославила бы всю деревню. В подобных случаях сельчанин смотрит на своего учителя, как на боевого буйвола — после победы над буйволом соседнего села вся деревня торжествует победу. Но их учитель был очень скромен, он не только не входил в научные споры, он и не стремился казаться ученым. Его речь была настолько проста, будто он родился и был вскормлен среди горцев. Но в народной простоте его речи видна была сила мысли и суждения. Честолюбие крестьян он удовлетворил лишь тем, что стал говорить с доктором-европейцем на его языке. Хотя никто из крестьян ничего не понял, но они были рады, что их учитель владеет иностранными языками. Нередко хвалились они перед крестьянами других сел, говорили, что их учитель «десятью языками владеет».

Откуда он, из каких краев прибыл — никто этого не знал. Помнили лишь, что на нем была европейская одежда, а потом во всем — даже в языке — он стал уподобляться окружающим сельчанам.

— Давно вы здесь, господин Востаник? — спросил Аслан.

— Несколько лет будет, — ответил он.

— Итак, давно вы не были у себя на родине?

— Иногда, во время каникул, мне разрешают уезжать для свидания с родными. Три месяца в году я бываю свободен, тем более, что занятия ведутся, главным образом, зимою, а в другие времена года дети помогают родителям в их хозяйстве. Я это разрешаю тогда, когда мои ученики практически готовятся к земледельческим работам.

— Кто вас заменяет во время вашего отсутствия?

— У меня имеется помощник из среды моих бывших учеников.

Было уже поздно. Пора было гостям удалиться. Поселянин просыпается до зари и отдыхает с зарей, он не может жертвовать своим ночным отдыхом.

Хотя в просторном и богатом доме рэса нашлось бы достаточно места и чистой постели для вдвое большего количества гостей, но, согласна традиции, гости должны были быть распределены среди всех присутствовавших за трапезой, чтоб не затруднить хозяев. Долго спорили, кто нас приютит. Каждый желал повести нас к себе, несмотря на то, что нас было мало; думали даже бросить жребий. Но тут вмешался учитель:

— Друзья! Наших гостей так мало, что на всех не хватит. Господина доктора я возьму к себе, а других пусть распределяет батюшка по своему усмотрению.

Нас было четверо: я, Аслан, Мурад и Джаллад. Все согласились, чтоб Аслана, то есть господина доктора, взял к себе учитель, который понимает его язык, и у которого комната была обставлена по-европейски. Меня взял батюшка, Мурад остался у рэса, а Джаллада повел к себе ктитор церкви.

Глава 25. СЕЛЬСКИЙ УЧИТЕЛЬ