Искупление проклятьем. Дилогия

– Дарнкухт, - раздалось из зала.

Курт поднялся, обнял меня и поцеловал. И было в этом поцелуе столько горечи, что захотелось рыдать. Но нет. Достаточно слёз.

Я села на лавку и посмотрела вперёд, но зала видно не было, просто чёрная пелена, точно такая же, как и с другой стороны. Да и не слышно ничего. Странно… а мне показалось, что Курт прекрасно был осведомлён о моей пламенной речи. Хотя он же могучий маг и ему наверно не составило труда подслушать… а может и нет.

Интересно, чего они там говорят. Грустно вздохнула. Время шло, и казалось, что я тут уже час сижу, и даже волнительно стало.

– Алиса, - послышался громкий голос, и вздрогнула от неожиданности. Подскочила и побежала в зал, очень надеясь, что пока я тут попу просиживала, ничего непоправимого не случилось.

Курт стоял прямо и ровно на том месте, где была я.

– Алиса, сможешь ли ты доказать нам, что этот марох, - кивнул один из Судей на Курта, - достоин жизни?

– Достоин жизни? А у вас тут презумпция виновности?
– ошарашено спросила я.

Судьи переглянулись.

– Нет.

– Ну так может тогда кто там его обвиняет пусть доказывает за что нужно убивать этого, как вы там назвали Дарнкухта. Он ведь добросовестно отбывал своё наказание в виде изгнания, никого не трогал, не обижал… а тут являетесь вы и заявляете, что он должен умереть так как в его жизни появилась я.

– Алиса, тебе следует лучше подбирать слова, - тихо произнесла Халлина.

Образовалась мёртвая тишина.

– Прошу меня извинить, если кого обидела, но ведь это на самом деле так. А то, что он скоро получит свою силу, так это воля его отца… как я поняла, - осторожно произнесла я.

– Хасум, - произнёс один из судей и из-за колонн вышел крупный мужчина, как впрочем и все в этом зале, прошёл прямо и поклонился судьям.

Ой, а мне наверно тоже надо было… а меня не предупредили.

Краем глаза заметила как напряглась челюсть Курта.

– Почему ты считаешь, что Дарнкухт должен умереть?

– То, что эта женщина говорит, правда, но лишь для неё одной. Нам всем хорошо известно как Дарнкухт умеет убеждать, - брезгливо сказал он.
– Он хитёр и силён, и за почти восемьсот лет изгнания он мог найти способ обойти проклятье великого Каха. Он слишком алчен, слишком жесток, мы все видели последствия его бешенного нрава!
– выкрикнул он и судьи согласно закивали.
– Да, сейчас он спокоен, а может быть и правда осознал свою вину, но кто может поручиться за то, что почувствовав ту силу, что даст ему эта рабыня…

– Что?
– тихо произнёс Курт.
– Ты назвал мою невесту рабыней?

О, без меня, меня женили… я покосилась на мужчин рядом, но комментировать ничего не стала.

– А ты хочешь сказать, что она благородного происхождения?
– хрюкнул мужчина.

– Хасум, ты можешь обвинять меня, но не Алису. Ты видишь её впервые, и оскорбляешь подобным образом.

– Все твои рабыни одинаковы, и на лицо и в постели.

Курт тихо зарычал.

– Хасум, тебе действительно не стоит оскорблять Алису, - тихо произнесла Халлина.
– Она мало того не рабыня, но и невинна.

– Да быть того не может!
– воскликнул тот и резко схватил меня за руку, дёрнув к себе.
– Давайте проверим.

Курт тут же бросился ко мне и вытащил из-под обнаглевшего мужчины, или как там они друг друга называют.

– Хасум, ты переходишь все разумные границы, - зарычал он, пряча меня за спину.

– Я требую права отомстить.

– Санаруул-кха, - плотоядно улыбнулся он, а я опасливо выглядывала из-за плеча Курта и не понимала о чём они говорят.

– Дарнкухт, ты готов сразиться с Хасумом по правилам Санаруул-кха и отстоять свою честь и честь Алисы?
– подала голос Халлина.

– Да, - рыкнул он.

– Хорошо, - кивнул один из судей.
– Тогда завтра ты сможешь попытаться сделать это. На сегодня все свободны.

На этих словах Курт сгрёб меня в охапку и сделал шаг в сторону телепорта.

Глава 16

Марох. Вечер, пятнадцатый день летнего месяца.

Мгновение, голова закружилась и в тот же миг всё вернулось. Мы оказались в комнате Курта, и я уж было хотела пойти прилечь в кровать, так как ноги от волнения не держали, но обнаружила там Саху.

– Судя по тому, что вы вернулись оба, всё прошло успешно?
– спросил он.

– Я вызвал Хасума на Санаруул-кха, - мрачно сказал Курт.
– Его влияние на судей действительно слишком велико, и это мой единственный шанс.

– Великий Ану, это же смерть… Курт он убьёт тебя.

– Мне кто-нибудь объяснит о чём идёт речь?
– вмешалась я.

– Санаруул-кха - это что-то вроде дуэли, грубо говоря, конечно, - ответил Саху.
– Со своими правилами и ограничениями, но не это главное. Это бой магии, а Курт хотя и силён, но он был слишком долго отрезан от родного мира, и слишком мало практиковался. В отличии от Хасума.

– Это правда?
– посмотрела я на Курта. Он молчал.
– Курт! Это правда?

– Да.

– Зачем ты это сделал, быть может, тебя оправдали.

– Нет милая, они уже всё решили, а так у меня есть шанс. Маленький, но шанс.

– Нет, - мрачно сказал Саху и поднялся с ложа, именуемого кроватью, - ты даже крылья не сможешь раскрыть… - и исчез.

Крылья?? Я повернулась к Курту и посмотрела в его грустное лицо. У него есть крылья, какая неожиданность. Есть ещё что-нибудь, чего я не знаю об этом мужчине? Хвост, например? Копыта?

– Пошли, поужинаем. Ты голодна, - произнёс он, игнорируя мой требовательный и очень красноречивый взгляд, а ведь мне было очень интересно, что у него за крылья. Пернатые как у птицы, или перепончатые как у дракона? И что такого в этих самих крыльях? Почему без них его шансы равны нулю?

Но ответов на мои немые вопросы не последовало. Мы прошли через телепорт и очутились в не очень большом помещении, но с огромным низким столом и низкими, но очень широкими лавками по краям. Я нахмурилась, судя по количеству неизвестной мне еды, это была столовая, и ужинать нам предстояло лёжа.

Курт невозмутимо взял меня за руку, посадил и… лёг рядом, положив голову мне на колени.

– Я не для того вернулась с аэропорта, чтобы ты умер у меня на руках… дважды, - тихо сказала я и погладила его по мягким белым волосам.

– Завтра ты останешься здесь.

– Нет. Я буду с тобой до конца… но Курт, я не верю, что всё закончится вот так… должен быть выход.

Он закрыл глаза и прижал мою ладонь, которой я его гладила, к своей щеке.

– Ешь, милая.

– А я не отравлюсь?