Искупление

— Брось, — поморщилась она, начиная двигаться в сторону большого пролома в стене, — город всего в нескольких минутах ходьбы, не думаю, что твари заберутся настолько близко.

Я чувствовал, как в моем животе осела свинцовая тяжесть, и не понимал причину этого ощущения. Мы действительно были на вершине холмов, с высоты которых граница под нашими ногами была видна, как на ладони. Холмы регулярно зачищались отрядами, поэтому крупных гнезд здесь не может быть, но отдельные особи могут повстречаться. Я беспокоился не за себя, я беспокоился за Китти. Мы потеряли привилегию свободно расхаживать по планете в тот момент, когда она решила устроить нам чертов апокалипсис. Многочисленные землетрясения, цунами, вулканы, сдвиги литосферных плит и, на десерт, новый вид выживших тварей, которые жрут всех подряд. Если кто-то наверху хотел наказать нас за все преступления перед природой, что ж, у кого-то это отлично получилось. Теперь нас осталась жалкая горстка людей, которые ежедневно борются за свое место под этим палящим солнцем. Те, кто живет в поселениях, находятся в большей безопасности, чем, скажем, мы, живущие на самой границе. Люди отстроили заново города, научились использовать энергию солнца, провели воду, наладили производство, половина из которых находится во Втором центре. Так же у нас есть Главный центр, который координирует роботу остальных четырех поселений. Я никогда не интересовался политикой, поэтому мне поебать, кто там лидер, пока меня лично это не касается. Мой брат-близнец, Кристофер, гораздо лучше меня разбирается во всем этом дерьме, поэтому я полностью прислушиваюсь к голосу его разума. Единственное, что меня волнует, это как убить тварей, которые только и ждут возможности прорваться дальше и устроить себе праздник живота. Чудовищная ошибка природы, породившая бесчувственных, жестоких монстров, вынуждает нас всех спать в пол глаза и никуда не выходить без оружия. Граница — это единственное, что не дает тварям пройти дальше. И так уж получилось, что именно граница является моим домом, который я буду защищать, если, конечно, мы вернемся с этих холмов живыми.

— Ты опять хмуришься, — Китти расстелила небольшое одеяло на каменном выступе и теперь сидела, вытянув длинные ноги. Я медленно приблизился к ней, остановившись в шаге от пролома в стене.

— Я хмурюсь, потому что садится солнце, а мы с тобой в пещерах, в которых любят гнездится твари.

— Пол, — она приподняла светлую бровь и похлопала ладонью по одеялу, — иди сюда. Я хочу, чтобы ты увидел нечто прекрасное в своей жизни.

— Я смотрюсь в зеркало каждый день, так что готов поспорить, самое прекрасное я уже видел.

Я сел около ее ног и откинулся спиной на каменный выступ, расстегнув наплечную кобуру. Китти засмеялась тихим смехом и переползла на мою половину, втиснувшись между моими ногами. Я обхватил ее руками и уткнулся носом в ее золотистые волосы. Мы сидели на вершине холмов, практически свесив ноги в пропасть. Солнце перед нами медленно садилось за горизонт, окрашивая пустыню багряным золотом.

— Видишь? — прошептала Китти. Я молча кивнул головой, оглядывая границу в высоты. В городе, скрытом двадцати метровыми стенами, я никогда не обращал внимание на закат или рассвет, но тут, на вершине, видеть, как солнце целует край земли, медленно опускаясь за горизонт, было удивительно. Я пожалел, что не взял брата с собой. Честно говоря, я вообще никому не сказал, куда мы направились, потому что в городе действовали строгие правила, не покидать стены в темное время суток. Ночь — время монстров в пустыне. Но Китти не из тех, кто подчиняется правилам. Она ворвалась в мою жизнь каких-то пять месяцев назад, но мне казалось, что я знаю ее целую жизнь. Она приехала с родителями на границу, понятия не имея, кто такие монстры. Ее отец отвечал за прокладку нового водопровода, и мать Китти твердо решила последовать за ним, не уверенная, насколько затянутся работы. Эта девушка просто взорвала мой мозг, вынуждая делать вещи, которые Кристофер никогда бы не одобрил. Он и Китти особо не одобрял, но я знал брата, как себя, я доверял ему, как себе. Он никогда не встанет у меня на пути, предпочитая молча держаться рядом.

— Нам надо уходить, — произнес я, когда солнце полностью скрылось за горизонтом. Темнота принесла небольшую прохладу после удушливого дня.

— Нам надо поговорить, — тихо произнесла Китти. Она слегка отстранилась от меня и села на одеяло, нервно теребя его край. Китти никогда не нервничала. Она со смехом встречала трудности, и так же их преодолевала. Я склонил голову на бок и всмотрелся в ее напряженное лицо, — Пол, я не уверена, как ты отреагируешь, потому что для меня это было таким же шоком, каким будет и для тебя.

— Говори, Китти, — выдавил я, чувствуя, как тяжесть внутри живота становится все более ощутимой. Моя интуиция никогда не лгала.

— Я беременна, — ее шепот был едва слышен. Ветер отскакивал от каменных стен, создавая причудливые завывания, но мой мозг, казалось, застыл, отказываясь осознавать услышанное.

— Что?

— Беременна, Пол, — глаза Китти медленно наполнялись слезами. Я не мог вырваться из оцепенения, продолжая смотреть на ее лицо широко раскрытыми глазами, — я никому еще не говорила, хотела, чтобы ты первым это услышал.

— Я, блять, не знаю, что сказать, — я вскочил на ноги и заходил по пещере, вцепившись пальцами в свои волосы. Я знал, что я чувствую к Китти, но я не знал, как мне реагировать на новость о том, что я стану отцом. Мне семнадцать лет, и большую часть своего времени, я думаю своим членом, а не тем веществом, которое у нормальных людей находится в голове. Мой отец, Гектор, стал отцом в восемнадцать лет, когда ему на порог принесли меня и Кристофера, и только теперь мне казалось, что я начинаю понимать, что он мог чувствовать, оказавшись лицом к лицу с этой новостью. Китти явно ожидала другой реакции от меня, потому что сейчас обиженно смотрела на меня глазами, полными слез. Она сделала несколько торопливых шагов в мою сторону, но затем отшатнулась обратно к каменному утесу.

— Прости, Китти, — произнес я, опустив руки вдоль тела, — нам по семнадцать лет, я не знаю, как быть отцом. Но это не значит, что я отказываюсь им быть. Это последнее, что я ожидал от тебя услышать, и я говорю тебе это честно, но я не собираюсь исчезать из твоей жизни только потому, что ты ждешь от меня ребенка.

На ее лице промелькнула тень облегчения, когда Китти судорожно закивала головой, стирая слезы со своих щек.

— Скажи, что мы справимся, Пол, — хрипло произнесла она.

— Я, блять, не знаю как, но мы точно справимся, — выдохнул я, на мгновение закрывая глаза.

Всего одна ебаная секунда, которая перевернула мой мир.

Истошный крик Китти ворвался в мою голову, вынуждая резко дернуться в ее сторону. Тварь вцепилась в ее тело и теперь рвала ее горло на куски с тошнотворным чавканьем. Я выхватил ствол и всадил пулю ему в голову, лихорадочно озираясь по сторонам. Несколько лысых голов показались из-за камней, двигаясь на четвереньках. Я сделал шаг в сторону Китти, но несколько тварей быстро кинулись на меня, притягиваемые запахом свежей крови. Действуя скорее на автомате, чем осознанно, я отстреливал одну голову за другой, пока в пещере не повисла тишина. Китти лежала на каменном полу, неестественно изогнув спину. Кровь из ее разорванного горла разлилась темной густой лужей. Я упал на колени и подхватил ее тело, прижав к своей груди. Кровь тут же пропитала мои руки, заливая футболку.

— Китти, — я судорожно тряс ее тело, наблюдая, как голова болтается в разные стороны, а глаза смотрят в пространство, — Китти, очнись, детка.

Рыдания сдавили мое горло, когда волна горя ударила меня изнутри. Я никак не хотел принимать тот факт, что теплая, мягкая, пахнущая фруктами и солнцем кожа Китти становится холодной и безжизненной. Я запрокинул голову к потолку и громко закричал, выпуская боль наружу. Если сюда сбегутся десятки тварей, я не уверен, что смог бы разорвать их.

В эту минуту я хотел быть рядом с Китти.

Но Китти рядом уже не было.

Ее мертвые глаза были широко распахнуты, а на лице застыла маска ужаса. Я сильнее прижал ее тело к своей груди, начиная неосознанно раскачиваться в разные стороны. Соленые слезы стекали по моим щекам, капая на ее золотистую макушку. Я гладил ее волосы окровавленными руками, пока мое тело оплакивало потерю. Протянув ладонь, я накрыл ее живот и слегка сдавил, не уверенный, что именно хочу почувствовать. Мне надо было увести ее отсюда. Мне никогда не стоило соглашаться на ее безумный план. Почему, блять, я послушал ее?

Я поцеловал ее в лоб, затем прислонился к каменной стене, подтягивая Китти ближе к себе. Наверное, мой мозг сейчас был полностью отключен, потому что я не мог объяснить своих действий. Единственное, что я хотел, это быть с ней. Быть с девушкой, которая ждала моего ребенка.

Я не смог защитить их, я, блять, не смог защитить их!

Осознание собственной беспомощности буквально пробило дыру в моей груди, сдавливая легкие, и теперь каждый вздох давался мне с трудом, обжигая, воспаленное от крика, горло. Казалось, прошло всего мгновение, но в стенном проеме стало постепенно светлеть. Солнце гигантским шаром поднималось вверх, заливая пустыню золотистым светом. Рассвет настиг меня неожиданно, показывая неприглядную правду, которую я не хотел принимать, прячась за темнотой ночи. Китти неподвижно лежала на моих коленях. Ее тело было непривычно холодным и бледным. Кровь из раны давно перестала течь, оставив лишь липкость и металлический запах. Моя рука все еще оставалась на ее плоском животе, и периодически мои пальцы дергались, сжимая окровавленный материал ее футболки.