Искушение Бори Лавочкина

— Мне их из рогатки бить прикажете?

— Нет, тебе дадут лазер и батареи к нему.

— Геройствовать не стоит, — Брайан обернулся. В дверном проеме стоял Капитан.

— Пришел пожелать тебе удачи. Задача твоя — всего лишь дойти до Прыгуна, сделать снимки и вернуться обратно. Учти — на помощь к тебе мы придти не сможем, так что, если на тебя кто-то нападет, выясни вначале, нельзя ли от него просто убежать.

— Понял…

Этот поход вызывал у него все меньше энтузиазма. Прежде всего, ему было неясно, зачем выяснять, что случилось с первым Прыгуном — ведь кое-какие результаты он доставил, прежде чем, уйдя во второй прыжок, свалился на берегу огромного океана, не отвечая на запросы корабля. Непонятно было, зачем посылать вместе со вторым Прыгуном человека — как будто бы он надежнее железа… И уж совсем неясно было ему, какой гений придумал кабину для Прыгуна, такую, что, хотя один человек помещался в ней даже с некоторым комфортом, двоим там делать было нечего.

Hо иначе бы полетела Ирина, а ее пускать не стоило.

Окон в Прыгуне предусмотрено не было. Брайан полулежал в кресле, пристегнутый гравиполями и утыканный датчиками и томился бездельем в ожидании посадки. В наушниках переговаривались операторы и автопилоты, монотонно жужжали компенсаторы кресла, подстраиваясь под изменяющуюся силу тяжести, и от этого его стало клонить в сон.

Вообще-то Прыгун должен был сесть на втором витке, но что-то там у операторов не заладилось, и они пустили его на третий, а потом, похоже, и еще на один… Сквозь сон Брайан слышал, как один из операторов ругался с автопилотом, у которого, как всегда, было собственное мнение на программу посадки, а потом его разбудил бодрый голос Ирины, громко сказавший ему в ухо, что посадка завершена, операторы промахнулись всего на восемь километров, так что до увечного Прыгуна он, Брайан, доберется еще засветло. Шутку он оценил…

Гравиполя исчезли, датчики, недовольно урча, уползали в свои гнезда, а впереди раскрывался люк, очертания которого светились мертвенным светом.

Руна была странной системой. Звезда, вокруг которой в гордом одиночестве вращалась планета, практически не излучала в видимой части спектра, сводя этим с ума всех физиков и астрономов и являясь олицетворением исключений из всевозможных законов природы. Зато грела Руну-2 она неплохо, так что жизнь на планете чувствовала себя весьма хорошо.

Казалось бы, живое на Руне-2 должно было иметь инфракрасное зрение, но оно почему-то пошло по другому пути — все живое здесь имело собственные источники освещения. Светился океан, кишащий бактериями, — ровным бледно-зеленым светом, светилась суша — деревья, или, вернее, то, что можно было назвать деревьями, трава. Планета-светлячок. Свечение ее было так сильно, что затмевало не то что звезды, но и слабенький свет светила — Руны-1. Смены дня и ночи на Руне-2 не существовало, там вечно царил своеобразный «рунный день».

Брайан вылез из Прыгуна, щурясь с непривычки от яркого света, обволакивающего его со всех сторон и не дающего теней. В полукилометре от Прыгуна, цепко держащегося своими шестью лапами за склон, спускавшийся к пляжу, колыхалось море. Он опустил на глаза защитный щиток и глазам сразу же стало легче: мир вокруг потемнел, хотя все равно не перестал походить на ночной Лас-Вегас.

Он проверил, в кармане ли пульт, управляющий Прыгуном, и стал спускаться к океану.

Прибоя почти не было — волны тихо накатывались на берег, дотрагиваясь до светящихся камешков… нет, не камешков — на глазах у Брайана один из «камней» перевалился на другой бок и отполз от воды.

Брайан достал бутылочку, презентованную ему гением корабельных биологов, отвинтил крышку и капнул из дозатора в светло-зеленые непрозрачные волны.

Ему показалось, что ничего не произошло — так, появилась маленькая клякса, которую слизнула следующая волна. Hо затем внезапно вода потемнела, свет ее померк, темнота стала стремительно расползаться в стороны, на побережье наступили сумерки, не бывавшие здесь, наверное, с доисторических времен. «Камешки» спешно отползали от воды, но часть из них не успела, волна дотронулась до них, и свечение их погасло, прибой сорвал их с места и стал перекатывать по почерневшему песку. Брайану стало жалко ни в чем не повинных животных, и он подобрал одно тельце, оказавшееся странно легким.

«Камень» походил на гипертрофированную сухопутную амебу, был пластичным и, должно быть, если брать его голыми руками, довольно противным на ощупь. «Бедный безобидный зверек», — подумал Брайан, но, перевернув животное, мнение свое изменил: у «безобидного зверька» оказалась солидная пасть, усеянная острыми, как иголки, зубами. Похоже было, что «камешки» — хищники, питающиеся тем, что выносит из глубины моря прибой.

Брайан сунул снулого зубастик в сумку для образцов — пускай с ним биологи разбираются, и тут в наушниках раздался голос Ирины:

— Отлично! Видим пятно. Двигайся от него на северо-запад, примерно метров через двести снова капни из бутылки в воду.

— Хорошо, я пошел. Я тут образец для биологов подобрал — зубастый такой образец.

— Тебя же просили не геройствовать!

— Да он не больше моего кулака, к тому же дохлый — на него некоторое количество той дряни пришлось.

— Борь, ну будь осторожней, прошу тебя…

— Боря?

Вдруг возникло воспоминание — темная комната с книжными стеллажами по стенам и рыжеволосая женщина за массивным столом. Как ее звали? Мария, что ли?

Он шел по полосе песка, с одной стороны от которой поднимались джунгли, полыхающие фиолетовым светом, а с другой простирался океан, переливавшийся всеми оттенками зеленого. Там, где проходил Брайан, зеленое свечение гасло, отмечая его путь вдоль берега смертоносной полосой.

Он прошел уже около половины расстояния до Прыгуна, и путь уже стал казаться ему легким и безопасным, вопреки мрачным предсказаниям Ирины, он даже не видел никого мало-мальски крупного, только бесконечные зубастые камни ползали по полосе прибоя, один раз он увидел, как они мгновенно разорвали на части какую-то довольно крупную рыбину, неосторожно подошедшую слишком близко к берегу. Видимо, «камни» могли плавать, но активно этим не занимались, зачем — океан кишел живностью, которая сама лезла в зубы.

Через некоторое время ему стало казаться, что за ним следят. Он оглянулся на фиолетовые джунгли, но там никого не было, лишь ветер тихо качал верхушки гигантских сухопутных водорослей.

— Ирина, — вполголоса проговорил он в микрофон, — у меня плохое предчувствие.

— Говори громче, я тебя не слышу, — на голос Ирины накладывались какие-то помехи, хотя Брайан не настолько далеко отошел от Прыгуна, чтобы стало сказываться расстояние.

— Я говорю, что мне, кажется, сели на хвост.

— Кто?

— Если б я знал. Я чувствую наблюдение, но наблюдателя не вижу.

— Hу, это что-то из области метафизики. Что, спиной чувствуешь?

— Издевайся-издевайся, тебе там хорошо сидеть, а меня какие-то неведомые глаза разглядывают…

И тут он эти глаза увидел.

Их было три, два темных, без белков, радужки и зрачков, а один — точно закрытый бельмом желтого цвета с зелеными пятнами. Бельмастый глаз беспрестанно вращался в орбите, а черные глядели на Брайана недобро и пристально. Да и морда под этими глазами помещалась весьма… внушительная. А в целом зверь напоминал бы земную пантеру, выкрашенную светящейся краской гранатового цвета, если бы не три этих глаза и странные уши — точнее, вовсе отсутствующие — на их месте шевелились пучки коричневых волосков с желтыми светящимися шариками на концах.

— Кис-кис, — пробормотал Брайан, отлично зная, что зверь его не услышит. Тем не менее, животное наклонило голову, а волоски-уши встали вертикально.

— Что у тебя? — голос Ирины был едва слышен из-за тресков в наушниках.

— Киска. Hе маленькая такая киска, и, похоже, решила мной закусить…

— Комбинезон ей не по зубам.

— Угу, — скептически отозвался Брайан, — ты б ее зубки видела.

— Hе двигайся, а если она в твою сторону пойдет — лазер в левой кобуре.

— Спасибо, а то я не знал. Она в мою сторону уже пошла… и, кажется, помехи — это ее работа.