Искушение Ворона (Черный Ворон - 7)

И он выдавал, невольно увлекаясь собственными идеями, отдаваясь им без остатка...

Что нужно для моделирования импактитов в лабораторных условиях? Мощности в миллион электрон-вольт? Барокамеры, способные создавать давление в сотни тысяч атмосфер? Материалы?

Прежде всего ему необходимо метеоритное железо.

Пусть снабженцы ред-роковские под суетятся!

Ему для первой серии экспериментов понадобится килограммов двести натурального метеоритного железа. Это не такая уж и редкость. Достанут! Метеоритного-то железа достанут...

А вечерами, когда эксперименты можно было переложить на подчиненных, Клэр учила его верховой езде. Ну, по правде говоря, верховой езде - громко сказано! Просто они катались на очень и очень смирных лошадках по той части Ред-Рок Вэлли, по которой разрешалось кататься службой безопасности.

Павел ни на минуту не забывал о браслете, который сковывал его запястье.

Не боясь показаться смешным, на верховые прогулки Павел надевал широкополый "стетсон", и Клэр хохотала, приговаривая:

– Ты похож на Джона Вэйна в "Долине мертвецов", не хватает только кольта и винчестера!

У них был свой маршрут. Проскакав две мили по дороге к каньону, они подъезжали к ручью. И там спешивались, отпустив лошадок погулять в поисках съедобной колючки...

Они садились на гладкий обломок красного песчаника и глядели на воду, изредка бросая в нее камешки. Сидели и любовались аризонским закатом.

– Мне иногда кажется, что все это нереально, - говорила Клэр.

– Как?

– Как жизнь ковбоев в рекламе сигарет "Мальборо"...

– Я не думал об этом...

– А я думала, и мне кажется, что мы живем какой-то ненастоящей жизнью...

– Почему?

– Как в тех фантастических фильмах, где зрителю намекают, что все происходящее только внушается ему...

– Ну, это целая философская концепция, это еще древние придумали...

– Но я думаю так, что есть и настоящая жизнь, при том, что есть жизнь и внушаемая нам...

– Две жизни параллельно?

– Ага!

– Как это?

– Одна жизнь, внушаемая нам - ежедневная рутина, а вторая, настоящая любовь...

Павел глядел на нее удивленно.

А Клэр глядела на воду, и лицо ее было грустным и красивым...

– Ты единственный друг...
– сказал Павел в задумчивости.

– Что?
– переспросила Клэр.

– Ты друг, - сказал Павел, - и я тебе благодарен, что ты возишься со мной - бесперспективным эмоциональным подранком.

– Моя специальность орнитолога обязывает с подранками возиться, отвечала Клэр, направляясь к лошадям...

* * *

Эксперименты продвигались достаточно удачно. По крайней мере, удачно, если говорить о первой серии приближения.

В глубочайшем, прорезавшем толщу скалы бункере они создали условия, моделирующие высокие температуры и давление, которые возникали при ударе метеорита о земную поверхность.

Нажатие кнопки. Всплеск разряда в миллион электрон-вольт... И после того, как образцы остывали, лаборанты спускались в камеру и собирали их.

Вот они, искусственные шарики - копии звездных брызг! И все бы хорошо... И похожи внешне. И по электрическим и магнитным свойствам - почти идентичны каплям звездной крови... Только вот крутиться не хотят, как настоящие импактиты. Не желают - хоть ты тресни!

– Как в том анекдоте. Намазывать уже можно, а вот жрать пока нельзя, сказал Павел после очередной серии испытаний.

– Что?
– переспросил Эдди.

– А был такой анекдот, - уныло ответил Павел, - во Вторую мировую один еврей, чтобы не идти на фронт, предложил Государственному Комитету Обороны оставить его в тылу и дать ему денег, паек и лабораторию, а за это он в течение двух лет обещал наладить производство сливочного масла из обычного дерьма...

– Ну?
– переспросил Эдди.

– А то и ну, что через два года с еврея потребовали отчета о затраченных средствах. Он и говорит комитетчикам, что, де, половина проблемы уже решена - намазывать на хлеб продукт уже можно, но жрать пока нет...

Эдди из приличия тихо хихикнул.

– Значит, и у нас полдела сделано, на природный импактит капли уже похожи, а то, что не желают работать, как гироскоп, отнесем к проблемам второго плана...

По средам, вечером, после конной прогулки, Павел вновь связывался с домом.

Лизавета сидела на фоне той же книжной полки со знакомыми корешками Пушкина и Достоевского, но на этот раз блузка на ней была голубая с кружавчиками.

– Как мальчики, как Таня?
– спросил Павел.

– Я передавала Татьяне твое пожелание говорить с ней, - ответила Лизавета - но она еще не готова... Ты ведь должен ее понять, после того что произошло между вами, она не может так сразу, она ведь не машина какая-нибудь...

* * *

Идиллия оборвалась резко, в один день.

Утром под привычной "Кроникл" он обнаружил на пороге своего домика увесистое издание... "Лос-Анджелес Тайме", которую до сего дня ему ни разу не приносили...

С живым интересом просматривая многостраничный "матрац", пробежав глазами передовицы о результатах первичных выборов в штате Калифорния и о речи Клинтона перед выпускниками академии Вест-Пойнт, Павел раскрыл полосной разворот светской хроники...

И там увидел... Среди дюжины фотографий всяких разных голливудских знаменитостей в сногсшибательных нарядах он увидел свою жену Татьяну, сидящую на коленях у какого-то цыгана, у какого-то Гришки Распутина, нагло ухмыляющегося и откровенно лапающего его... его жену.

Павел приблизил газету к глазам, поискал рукою очки и принялся внимательно читать убористый текст заметки...

Колин Фитцсиммонс предложил главную женскую роль в своем новом фильме сорокалетней чешской актрисе Тане Розен. В то время, как муж актрисы отбывает срок в тюрьме за изнасилование малолетней, сама Таня весело развлекается в Лос-Анджелесе, заведя роман с известным исполнителем цыганских песен Григорием Опиумом-Орловским.

Павел еще раз перечитал текст. Ошибки быть не могло. Это была его жена Татьяна. Все верно.