Искушение. Сын Люцифера

Итак, суть игры в следующем. Вы должны угадать, как поведет себя Ваша жена в той нестандартной ситуации, которую я сейчас смоделирую.

(Сидоров хлопал глазами и чувствовал себя полным дураком. Он был по специальности гуманитарий и всю эту специальную терминологию на слух воспринимал с трудом. «Смоделирую»! Что это вообще значит? Какую это еще «нестандартную ситуацию»?)

Короче, давайте-ка лучше сразу перейдем от слов к делу, - сжалился наконец над ним его собеседник, видимо, поняв его состояние. —

(Сидоров испытал при этом какую-то унизительную неловкость, которую всегда испытываешь, когда разговариваешь с человеком, который заведомо умнее тебя, и знаешь при этом, что и он это прекрасно понимает. А потому и не ждет от тебя никаких возражений. Просто терпеливо втолковывает тебе, как малому, неразумному дитяти, какие-то совершенно, по-видимому, очевидные для него вещи, а ты не успеваешь за ним следить, стесняешься в этом признаться, а потому только слушаешь с умным видом, да послушно киваешь.)

Просто сыграем для начала разочек, и Вы сами сразу же все поймете. Договорились?

— Хорошо. Давайте попробуем, - нехотя выдавил из себя Сидоров. Его начинало охватывать какое-то неясное беспокойство. Что все это значит? Что это за компьютер такой? Нет таких компьютеров!

Хотя, черт его знает! Может уже и есть… Какие-нибудь там сверхсовременные разработки. Супер-пупер! Искусственный интеллект, мать его за ногу! Чего я об этом вообще знаю? Да ничего! Я же не специалист (Сидоров и в обычной-то технике разбирался довольно слабо. А уж чего там о компьютерах-то говорить!)

«И кстати! Он что же, и эти мои мысли сейчас читает!?» - внезапно пришло ему в голову, и он испытующе посмотрел на сидящее перед ним существо. Мужчина (или кто он там?) равнодушно следил за ним, но у Сидорова появилось крайне неприятное ощущение, что он, Сидоров, насквозь прозрачный. Какая-то, лежащая под микроскопом, то ли амеба, то ли туфелька, которую сейчас вдумчиво и неторопливо со всех сторон изучают и разглядывают на предмет наличия-отсутствия у нее всяких там ресничек и ложноножек, или что там еще у них, амеб, есть?

Сидоров невольно поежился. То веселое оживление, с которым он несколько минут назад одевал шлем, бесследно исчезло. В голове у него все перемешалось. Он уже и сам не знал, чего он хочет. Хочет он играть в такую игру или нет? Может, лучше снять сейчас шлем и немного подумать?

— Ну, как? Вы готовы?
– вежливо поинтересовался у него его визави.
– Начинаем?

— Да, - махнув рукой, обреченно пробормотал Сидоров, опуская глаза и уже чувствуя в душе, что совершает какую-то непоправимую то ли глупость, то ли ошибку, но не имея сил, просто стесняясь отказаться. — Начинайте!

4.

Комната исчезла. Сидоров вдруг увидел свою жену, Настеньку, выходящей из подъезда их дома. Сам он, как будто невидимо, следовал рядом с ней буквально в нескольких шагах.

Настенька куда-то торопилась. Вот она выбежала на дорогу и стала отчаянно махать рукой, пытаясь поймать машину.

Сидоров с неприятным удивлением наблюдал за ней. Он неожиданно поймал себя на мысли, что выглядит она со стороны, в сущности, как самая заурядная бабёнка, обычная телка, голосующая на обочине, каких он видит ежедневно пачками, когда едет на работу. Так же точно нелепо мечется и суетится, как потревоженная курица. Разве что не кудахчет и не хлопает крыльями. Да и вообще, для Ассоль или блоковской незнакомки слишком уж активно жестикулирует.

Сидорову почему-то всегда казалось, что по улицам его бесценная, драгоценная и несравненная любимая не ходит, а неслышно скользит, потупив взор, не смотря по сторонам и лишь загадочно улыбаясь каким-то своим, одной только ей ведомым, таинственным и непостижимым мыслям. А по городу передвигается не на общественном транспорте, а как-то так… Сама собой оказывается там, где надо. По мановению волшебной палочки. Порхает, в общем, как фея.

Глупо, конечно, но он только сейчас это понял. Раньше он как-то над всем этим не задумывался.

Внезапно прямо из левого ряда, не обращая внимания ни на какие правила, к его жене резко рванулся шикарный белый лимузин. Кажется, «Мерседес»… хотя нет, фары, вроде, другие. Впрочем, Сидоров в этом не очень разбирался.

Такие авто были из какой-то иной, сказочной жизни. Из другого мира. Мира загорелых, холеных, уверенных в себе миллионеров, яхт, трехэтажных вилл, дорогих ресторанов и шиншилловых шуб. Мира, где люди всегда беззаботны, веселы и счастливы, где вообще не существует никаких проблем.

Чудо-автомобиль с визгом затормозил возле Настеньки. Дверца его приоткрылась, Сидоров заглянул внутрь и лишился дара речи.

На него (точнее, на его жену) смотрел, улыбаясь, самый настоящий сказочный принц. Юный, беспечный, свободный, прекрасный и безумно богатый. Это чувствовалось сразу. В общем, идеал. Живая мечта. Если бы Сидоров был женщиной, он бы сам в него немедленно влюбился и кинулся на шею. Он даже и не подозревал до сих пор, что такие люди вообще существуют. Это было просто несправедливо.

Сидоров, похолодев, смотрел, как его жена садится в машину, как она оживленно болтает и строит глазки этому… этому… Сидоров, задыхаясь от зависти и ревности, хотел найти в своем неожиданном, как снег на голову ему свалившемся сопернике хоть какой-нибудь изъян - и не мог.

Незнакомец был безупречен. Великолепен! Сдержан, учтив, изящен, утонченно-вежлив и к тому же еще, как оказалось, находчив и остроумен. По крайней мере, сам Сидоров поддерживать с дамой такую легкую, тонкую и пряную беседу ни о чем («causerie» - всплыло у него в памяти прочитанное где-то подходящее французское словечко) никогда бы не сумел.

««С дамой»!.. Твою мать!» - выругался про себя Сидоров. Он чувствовал себя каким-то неуклюжим, неотесанным мужланом, вахлаком, простолюдином, со злобным пыхтеньем наблюдающим со стороны, как блестящий молодой граф или маркиз прямо у него на глазах соблазняет его красавицу-жену. Просто так, от скуки, мимоходом, небрежно шутя, оказывает ей знаки внимания, заранее уверенный в успехе и ничуть не сомневаясь в собственной неотразимости.

««Красавицу»!.. Как же! Не такая уж она, оказывается, и красавица», - вдруг злорадно подумал Сидоров, разглядывая сидящую бок о бок сладкую парочку. Действительно, на фоне потрясающего, ошеломляющего, поражающего воображение, блистательного принца (Сидоров против воли называл его теперь про себя именно так) его драгоценная Настенька сразу же поблекла, полиняла и выглядела просто какой-то невзрачной серой мышкой. На сказочную принцессу, по крайней мере, она, прямо скажем, уж явно не тянула.