Искусство Быть Собой
Шрифт:
И знаете, потрясающая вещь – добился подъема работоспособности до невер о ятной для меня в е личины.
Работоспособность сохраняется и на службе...
Андрей Д.»
«...ГЛАВНОЕ – ПОЙМАТЬ ОЩУЩЕНИЕ...»
«Уважаемый Владимир Львович!
Вот уже больше года как я занимаюсь психологическим расслаблением по сист е ме аутотренинга. Я живу на Крайнем Севере, работаю в сложных и тяжелых у с ловиях: в летнее время на жаре до 35 С, с комарами, а зимой
С марта 1970 года стал расслабляться по системе аутотренинга. Через три м е сяца ощутил значительное облегчение, а уже через пять месяцев после отработа н ной смены мог пробежать десять-пятнадцать километров и чувствовать себя х о рошо. За короткое время я могу полностью расслабиться (в меру ощущаемости), каждый день проделываю аутотренинг и минитренинг по нескольку раз. Особое внимание уделяю расслаблению лица и глаз. Отработкой дыхания я не занимался, потому что каждый день бегаю кроссы от пяти до пятнадцати километров. Я не пью и не курю, возможно, и это помогает дружить с аутотренингом. Мне удается полное расслабление. Сначала я засыпал и не мог доводить его до конца, сейчас ра с слабляюсь хорошо. За один или два месяца хорошего результата не достигнешь, нужны многие дни серьезных тренировок. Главное – поймать ощущение. Весь луч внимания – в себя. Не сразу все получается, но не нужно отчаиваться. Метод ра с слабления индивидуален и нужно приложить усилие, чтобы найти и раскрыть себя. Кто испытает мышечное расслабление и радость такого расслабления, тот ник о гда не бросит им заниматься...
Д. Л., рабочий»
Получать такие письма, конечно, приятно, и читатель уже понял, что автор не удержался от их использования в качестве рекламы АТ. Однако цель наша – не агитация, а углубление в суть и конкретная помощь. Если бы все у всех шло гладко, вряд ли потребовалась бы и эта книга.
СОЮЗ С ВОЛНЕНИЕМ
(письмо с комментарием)
«...Готовился к ответственному выступлению перед аудиторией. Продумал, о чем буду говорить, знаю материал вдоль и поперек. Для успеха мне нужно прежде всего быть достаточно спокойным, освободиться от сковывающего напряжения. И этого мало. Мне необходима собранность, уверенность, подъем, быстрота соо б ражения, мысль, вдохновение... Спокойствие – только программа минимум, ведь не флегматиком же быть на трибуне...
АТ: расслабление, стирание эмоций... Абсолютно спокоен, не дрожит ни одна жилка...
...Увы! Я потерял контакт с аудиторией, еще не взойдя на трибуну. Откуда ни возьмись, снова налетела проклятая скованность и перехватила все мои блист а тельные формулы, в которые, казалось, вжился целиком. Первые 10 минут мон о тонно мямлил, глотал слова, потерял нить мысли, почувствовал, что внимание а у дитории ускользает, оставшуюся часть выступления скомкал... Что же теперь д е лать? Эта неудача будет давить на меня, вот и еще пища для неуверенности, еще один плюс к отрицательному самогипнозу. Проклятое подсознание. Где-то что-то было упущено...
К. Д., преподаватель»
Да, все формулы были превосходны – и все-таки что-то не сработало... Это хорошо знакомо и мне: можно сколько угодно с полнейшей уверенностью проигрывать в воображении сцену своего блистательного успеха, – а в самый решительный момент растеряться, спасовать, сникнуть... И наоборот, некоторые люди перед ответственными выступлениями чуть ли не теряют рассудок от отчаянного волнения, а в требуемый миг каким-то непостижимым образом собираются, и все проходит великолепно. Ни в том, ни в другом случае обычно не отдают себе отчета, как же это получилось, что же произошло.
И, может быть, только глаз опытнейшего психолога заметил бы, что в этой самовнушенной уверенности не хватало какой-то завершенности, каких-то ускользающих ноток (быть может, тех самых, которые отсутствуют у яростно лающей и все-таки трусливой собаки). Может быть, только прозорливый физиономист распознал бы в этой уверенности судорожную компенсацию, подсознательную самомаскировку противоположного
состояния. Она была напускной – не внешне, а внутренне напускной – или просто недостаточно глубокой, и потому не погасила, а лишь завалила сухими поленьями уголек неверия, тлевший где-то и вспыхнувший, едва подул ветер реальной ситуации. И наоборот, в случае сильного предварительного волнения с удачным исходом, вероятно, можно было заметить какую-то скрытую внутреннюю опору...«Теперь у меня один выход: начать все сначала.
...Да, все сначала. Не было неудачи. Ежесекундно – бдительная уверенность. В ы лущить из памяти крупицы самоощущения успеха – ведь какой-то успех в жизни, пусть микроскопический, я все-таки переживал, ведь не было же еще на свете чел о века, у которого никогда ничего не получалось! Нет никакого толка в молитвенном повторении формул, если за всем этим нет единой веры в себя, одного-единственного «получается». Я должен переживать удачу еще до того, как она н а ступила, предвосхищать ее. Культивировать в себе состояние «получается» всяч е скими способами, выступать, где только возможно...»
Вот это уже ближе к тому, что нужно. Вспомним все, что говорилось о сверхзначимостях и сверхценностях в главах 2-й и 3-й, и картина внутренних событий в данном случае и подобных станет яснее. Да, типичное парадоксальное состояние: «как бы не...» – страх подсознательный, до времени вытесняемый, страх падения, поражения, страх низкой оценки со стороны высокозначимых окружающих, наконец, страх самого страха – и это страх самый коварный... Отвлекающее действие АТ, физиологическое освобождение от эмоционального перенапряжения, мобилизация воли, тонуса – все это хорошо и правильно, но этого мало: АТ борется за оптимум в чересчур неравных условиях, нужна еще и внутренняя поддержка иного порядка.
Понаблюдав за собой и другими в сверхзначимых ситуациях, вы сможете заметить, что лучше всего дело идет при двух основных настроях, по видимости, совершенно противоположных, но где-то сходящихся.
Настрой первого рода можно обозначить как «самодостаточность». Человек действует, как того требуют обстоятельства, прекрасно осознавая всю важность таких-то действий для того-то и того-то; он бодр, бдителен, собран и прочее; он, конечно, волнуется; и все-таки его внутреннее, подлинное, глубинное «я» не отождествляется с тем, что он делает и чувствует, сливается ни с хорошими, ни с плохими оценками, ни с поражением, ни с победой. Он как бы раздвоен: один человек в нем действует, борется, мгновенно соображает, произносит страстную речь и т. п., а другой – другой даже не комментирует происходящее, даже не наблюдает: ему все равно, он просто живет сам по себе, и если чем-то озабочен, то единственно тем, чтобы ему не мешали оставаться собой. А этот первый, который действует, заботится и суетится, – ну ладно, пускай себе, он послушен, его можно посылать на работу... (Так и у вас бывает, но изредка?..) Удивительно, но именно такая «раздвоенность» часто сопутстствует успеху в делах самых рискованных. Так, по независимым описаниям, чувствуют себя в игре многие большие актеры – лед и пламень одновременно, и полное перевоплощение, и полная отчужденность от образа; так бывает, когда человек в действительности или в воображении уже потерял ВСЕ и простился с жизнью, но считает возможным еще поиграть роль живущего; такое именно самоощущение сопутствует иногда неудачным выступлениям автора этих строк...
Я назвал бы это состояние одиночеством внутренней силы или пределом внутренней независимости – неважно, впрочем, как называть, вдумчивому читателю, уверен, уже основное ясно. Есть люди, которым это состояние присуще как постоянное свойство – сильные одинокие души, последней своей глубиной всегда закрытые и самодостаточные. Эта самодостаточность и есть броня от парадоксальных состояний и их злостных подвохов: никакая сверхзначимость извне не пробьет то, что сверхзначимо само по себе. Не будем же углубляться в вопрос, хорошо это или плохо быть таким; «двойные» люди, одинокие именно своей внутренней двойственностью, могут быть и необычайно привлекательными, и страшными: все зависит от того, в какой системе ценностей действует тот в них, кто действительно действует...
Другой род настроя можно назвать «слиянием» или «самоотдачей». Все наоборот: человек сам для себя не существует, он не только един и целен – его просто для самого себя нет, и в то же время он чувствует себя всем, ибо через него – по его самоощущению – действует некая высшая сила. Что-то подобное овладевает и пламенными ораторами, и вдохновенными художниками, и музыкантами; так, вероятно, – в пределе – чувствовали себя древние пророки и фанатические борцы; так бросает людей в бой чувство земли и рода, так распоряжается душой и телом любовь, и – до оценок ли здесь, до волнения ли, до результатов? – стихия самоотдачи не знает расчетов и сама себя не предвидит.