Искусство и кофе

Воспоминание о сегодняшнем сне вспыхнуло ярко, как фейерверк в ночном небе. Я ощутила озноб, как будто в спину пахнуло холодным ветром, и, поддавшись порыву, спросила:

— Может, Нинген нарисовал кого-то из своих родственников? Например, брата жены, или…

В глазах Глэдис появилось такое недоумение, что я осеклась.

— Милая моя, что вы такое говорите, — она подняла лорнет и посмотрела на меня сквозь желтоватые стеклышки, ловящие отблеск светильников. — Все знают, что у Вивьен Марье-Нинген не было братьев.

Некоторое время царила тишина, а потом мистер Уэст внезапно очнулся от скорбного полузабытья и рассеянно произнес:

— Нет, кажется, был. Старший брат. Но он умер во младенчестве, ему даже имя не успели дать… Леди Виржиния, вам дурно?

— Это все погода, — улыбнулась я через силу. — Просто плохая погода. Не обращайте внимания. Лоренс, так что вы говорили о коллекции де Ларнака?..

Лоренс с готовностью подхватил тему, мистер Уэст, немного оживший к середине чаепития, поддерживал сына, как мог. Я старалась не ударить в грязь лицом и не показать себя полной невеждой в живописи — хотя, без сомнений, знания мои были прискорбно скудны.

И только Глэдис молчала еще очень долго, разглядывая меня сквозь блестящие стекла лорнета.

Туман над городом густел, кажется, с каждым часом. Если утром Бромли был похож на стеснительную невесту, прячущую лицо за легкой вуалью, то к вечеру он превратился в мерзнущую старуху, все плотней кутающуюся в толстую белую шаль. Я стояла на пороге особняка на Спэрроу-плейс и не могла разглядеть не то что другой стороны площади — даже собственного автомобиля, хотя знала, что Лайзо подогнал его к воротам. Грохочущие по мостовым кэбы, тоскливый голос мальчишки, продающего за углом вечерние газеты, собачий лай и глухое ворчание автомобилей — все это было невообразимо далеким, нездешним… и в то же время близким и родным. Как смутные воспоминания о детстве.

Я медленно вдохнула холодный воздух и провела рукой по лицу. На серой замше перчатки остались темные пятна — влага. Святая Роберта, ну и сыро же нынче! И с каждым днем все холоднее. Надо будет напомнить Георгу, чтобы он добавил в меню что-нибудь согревающее. Глинтвейн с зернами кофе наверняка будет пользоваться спросом. Можно будет представить это, как особый осенний рецепт или новинку…

Мысли о делах кофейни всегда успокаивали меня и приводили в хорошее расположение духа. Вот и теперь я, позабыв о минутной слабости, наконец стала спускаться. Металлический наконечник трости отстукивал на каменных ступенях что-то бодрое и воинственное, прекрасно подходящее для визита к маркизу Рокпорту. Только сердце колотилось все так же заполошно, но в этом скорей были повинны три чашки крепчайшего черного кофе, чем волнение…

Конечно-конечно, какое волнение? Это ведь всего лишь встреча со старинным другом семьи — и моим женихом по совместительству.

Лайзо терпеливо ждал у автомобиля — в тяжелом свитере грубой вязки, немного напоминающем те, что так полюбились летчикам. Я даже остановилась на секунду, позабавленная неожиданной ассоциацией, а потом задумалась: ведь правда похож — только и не хватает, что кожаного шлема и специальных очков. Ла Рон как раз недавно написал прекрасный репортаж о смельчаках, покоряющих небо; один из номеров «Бромлинских сплетен» был едва ли не целиком посвящен аэропланам и пилотам. Помнится, даже Мэдди тогда проявила интерес к прессе и надолго засела за газету, внимательно разглядывая фотографии. Некоторые из них были совсем расплывчатыми, дурными — и не поймешь, то ли это облако, то ли аэроплан. А с других — улыбались летчики, первопроходцы небесных путей, и в этих улыбках, светлых и лихих, жила Вечность.

— Смеетесь надо мною, леди? — спросил Лайзо вместо приветствий, но тон у него был не обиженный, а веселый.

— Нет. Радуюсь чудесной погоде, — чопорно ответила я, вперив взор в густой, унылый туман, и Лайзо расхохотался. У меня по спине мурашки пробежали: что, если б нас сейчас увидел Рокпорт? Или его люди? В таком тумане толком никого и не разглядишь. Вон тот силуэт — это «гусь», прохожий, или?..

Святые небеса, о чем я думаю!

Нет, нервы у меня точно испортились — мерещатся уже шпионы и заговоры. Да и даже если так, неужто пристало графине Эверсанской и Валтерской бояться — только подумайте! — своего собственного жениха? В конце концов, ничего предосудительного не происходит…

И если б происходило, маркиза это бы касалось в последнюю очередь! После того, что он сделал… как поступил четыре года назад, когда бросил…

Неважно. Неважно. Не-важ-но.

Рассердившись на себя, я молчала всю оставшуюся дорогу. Ехать, к несчастью, было далеко. Когда-то давно «Оленьи угодья», как еще называли владения Рокпортов — по гербовому животному, располагались и вовсе за чертою города, но постепенно столица разрослась и поглотила их. О том, как велико было поместье в те времена, напоминал только огромный сад, окруженный древней каменной стеною. Тяжелые кованые ворота были распахнуты настежь.

— Леди, нам точно надо сюда? — уточнил Лайзо, остановившись у въезда.

Я, прищурившись, вгляделась в туманный полумрак — туда, под арку скрещенных дубовых ветвей, по осени уже голых, почерневших от дождя… Если мне не изменяла память, аллея вела от ворот к небольшой мощеной площади перед домом, но все равно въезжать под сень вековых деревьев было жутковато — до озноба.

Впрочем, идти по дорожке одной, оставив машину — мысль и вовсе никуда не годная. Сомневаюсь, что выдержу сейчас долгую прогулку — ноги и так будто стеклянные, каждый шаг — как по канату.

— Да, сюда. И, пока мы не приехали, мистер Маноле… Маркиз Рокпорт очень не любит дерзких людей. И слуги у него очень наблюдательные, исключительно верные своему нанимателю.

Лайзо — вот умница! — понял все абсолютно верно.

— Я, это, в автомобиле подожду, леди. Подремлю, если вы не возражаете.

— Будьте готовы выехать через два часа, — добавила я. Впрочем, если подумать — и двух часов в обществе маркиза будет слишком много. В крайнем случае, сошлюсь на дурноту из-за плохого сна и погоды. Тем более это близко к истине. — И, да, чуть не забыла. Лучше отказывайтесь от напитков или еды, если их вам предложат в этом доме, и следите за тем, чтобы в автомобиль не уронили какую-нибудь ценную вещь. Случайно.

Лайзо бросил на меня быстрый взгляд из-за плеча и вновь уставился на дорогу. Брови у него были нахмурены.

— Маркиз настолько неразборчив в средствах?

— Он умеет пользоваться ситуацией, — ответила я словами леди Милдред. Если вспомнить, и отец тоже говорил нечто подобное… только с восхищением, а не с опаской, как бабушка. — И, боюсь, настроен к вам не слишком дружелюбно.

— Злой лис сто цыплят загрыз, а сто первым подавился, — пробормотал Лайзо.

— Что-что? — повысила я голос. Еще не хватало, чтоб этот несносный гипси вообразил, что может тягаться с маркизом Рокпортом!

— Ничего, леди, — покладисто ответил Лайзо. — Говорю, как прикажете — так и сделаю.

Я сильно сомневалась в правдивости его слов, однако времени на раздумья уже не оставалось. Мы подъехали к самому особняку. И, похоже, меня ждали давно — на ступенях стоял слуга. Лайзо проехал по площади полагающийся по этикету круг и остановил автомобиль прямо напротив порога. Сам вышел первым, открыл для меня дверцу, помог выйти… А дальше моим вниманием завладел слуга Рокпорта. После теплых и радушных приветствий он проводил меня через холл, по лестницам и запутанным переходам, в уютный небольшой зал со старинным камином, отделанным красноватым камнем.