Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

У нас нет действительности, потому что мы ее отвергли. И снова, пусть идеалисты и переживалыдики заикаются, что отвержение есть уничтожение, как утверждение - творение. Отвержение есть знак неудовлетворения и призыв к углублению. Теософы и бергсонософы передергивают карту, и углубление во внешнее подменяют углублением «в себя»: не этот, тот, -

Вот этот вот: он - туп, как... пуп...

(Андрей Белый).

Омфалопсихия - титул этого углубления, самоуглубления. Другое углубление - другая подмена: заглядывайие под покрывала - во «внутрь» (будто бы!). Это - просто отвлечение внимания от настоящего и мысли пленной раздражение. Нужно углубление в само внеш

нее, по правилу Леонардо: вглядываться в пыльные или покрытые плесенью стены, в облака, в ночные контуры древесных ветвей, в тени, в изгибы и неровности поверхности любой вещи, везде - миры и миры. Глубже, глубже вглядываться в ткань покрывала, и она шевелится, она плывет, она шелестит, она выдает образ за образом. Видение требует разумения. Начинается философия, начинается логика, потому что оформливается ее исход, принимает живой облик, зажигаются блеском глаза ее первого основания: ante hoc ergo propter hoc. Видение -первое, значит, разумение - первое. Начинают видеть разумом: начинают видеть уши (ср. немецкое vernehmen — Vernunft) и слышать глаза.

Во тьме и ужасе ночного бденья Слух тщетно звуки силился б обнять...

Считай, считай последние мгновенья. Душа, уставшая напрасно ждать...

Но...........................................................

...можешь радость вплесть в судьбы оковы,

Дерзай очами слушать ночи зовы!

Как давно разгадано:

То hear with eyes belongs to love's fine wit.

(Шекспир)

Вот - вопрос, перестать увертываться от которого следовало бы: что видно? или, по крайней мере, что уже видно? или, по самой меньшей мере, — видна ли звезда нового Вифлеема? Воспроизводит ли новую действительность наше искусство? Ведь в этом - гарантия, условие и начало нового рождения! Назначение художника: увидеть. Увидели ли наши художники уже новую действительность в нашей старой сущности? Общее мнение, что увидел Блок. Я думаю, что увидел Андрей Белый. Блок не довольствовался видением, хотел видения и приоткрыл покрывало; но недаром около его вести столько толков и толкований.

...Так идут державным шагом -

Позади - голодный пес, Впереди - с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим.

Нежной поступью над вьюжной, Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди - Иисус Христос.

Итак, что же «внутри»? — Впереди - Иисус Христос, позади - голодный пес, а посредине - Петька Катьку полюбил — наше исконное статье, былье, бытье... Дальше — Чичиковы, Хлестаковы, Смердяко-вы, Молчалины — старый мир, старый быт... И только-то?.. Стоит ли из-за этого от «внешности» отрекаться?..

После этого Блок был обречен. Блок - искупительная жертва нашего преступного любопытства, потому что все толкали его и все у нас побуждало его к тому, чтобы приоткрыть завесу, совлечь веющие древними поверьями упругие шелка, заглянуть за то, что прежде было для него внешнею, но и достаточною реальностью.

Видение Андрея Белого - другое видение: внешнего, настоящего, действительного. Белый тут уже не «символист», ибо понимать это нереально, значит отказаться от надежд здесь, в реальном, значит остаться с им же испепеленным действительным прошлым, не настоящим.

В глухих Судьбинах, В земных Глубинах, В веках, В народах, В сплошных Синеродах Небес

– Да пребудет Весть:

– «Христос Воскрес!» — Есть.

Было. Будет.

И Слово, Стоящее ныне По середине Сердца,

Бурями вострубленной Весны, Простерло Гласящие глубины Из огненного горла:

– «Сыны

Возлюбленные, —

«Христос Воскрес!»

Если это Великий Пан воскрес, что это обещает?
– что это обещает для нас? Философский полный ответ может дать философия культуры. Там и анализ, и истолкование. В эстетику - результаты. Между прочими результатами и тот, что Воскресение есть обет Нового рождения. Зачалом Возрождения всегда было искусство. Есть. Было. Будет. Искусство есть воспроизведение произведенного. Новое эллинство было бы «подражанием» Творцу - древнему эллинству. Возрождение - припоминание рождения. Так эмпирически. Оттого - эллинство. Но также и существенно, потому что Возрождение как выявление, вовнешнение, реализация, есть прежде всего модус эстетический. Не политический, не педагогический -как убого жалки все эти практики-практиканты. Эротическое заявление о себе действительности - существенно первично. Прочее приложится.

Новое эллинство приведет к новому Вифлеему. «Подражание» -не копирование, копирование - ложное подражание, ложное эллинство, «псевдоклассицизм». Философский ответ о действительности нужен, чтобы не было этого «псевдо», иллюзионизма, идеализма, «переживаний», чтобы была жизнь и реализм. Возрождение есть воплощение тайны, ее овнешнение. Возрождение есть «воз-рождение», и его требование к познанию, к философии: вос-познания - познания познанного. Тайна филологов должна быть разоблачена; все должны стать словолюбцами, все призываются к познанию познанного. То, что внешне было только для филологов, должно быть открыто для всех. В величайший праздник - всякий может стать жрецом, если только готов принять на себя бремя жречества.

В раскрытые врата храма перед всеми очами трепещет ткань божественного покрова. В этом его, Пана, слово, и весь он - в этом слове. Это слово - Всё, вся действительность. Ничего - помимо этого, никакого реального «внутри». Все действительное — во-вне, внутри - только идеальное.

Слова - обман, говорили натуралисты - idola.

Слово — символ, говорили символисты.

Слово - не обман, не символ только, слово - действительность, вся без остатка действительность есть слово, к нам обращенное, нами

уже слышимое, ждущее вашего, философы, уразумения, — призван сказать новый художник-реалист.

Слово - пластично, музыкально, живописно, - это имеет смысл, когда все эти предикаты - к субъекту действительности. Это - философский язык. Пластика, музыка, живопись - словесны. Такова - внешность их; через словесность, присущую им, они действительны. Это - реально-художественный язык.

Обо всем этом и говорит трепетание покрова. Внешность есть знак. Натуралист считал «знак» природою; это был лжереализм; новый реализм должен взглянуть на природу, как на знак. Романтический христианский реализм был иллюзионизм; он гипостазировал «только идею», и этим обманывал себя; он объявлял внешность иллюзией и этим обманывал других. Романтизм, - как и все христианство, - не имел мужества искренней лжи, какое было, например, у циников и Пиррона, и спрятался за иронией. Какая прозрачная анаграмма, и, тем не менее, христианский мир ее не разгадал. = illusio, романтизм = иллюзионизм. Христианство не могло этого понять, потому что оно само - романтизм. Романтизм, провозглашая себя, провозглашал христианство и, провозглашая христианство, провозглашал себя. И в христианстве, и в романтизме сознательный иллюзионизм прикрывал неискренность лжи. Кризис культуры теперешней есть кризис христианства, потому что иной культуры нет уже двадцатый век. Сколько в искусстве культурного нехристианского, столько переживущего кризис. Возрождение новое есть искреннее рождение новое Пана. Новый реализм - словесный, реализм языков, народов, а христианство и интернационал — единая ткань, плащ Мефистофеля: черный на красной подкладке. Новый реализм — реализм народов, языков, — языческий. Новая действительность — торжественное вступление любителя хороводов Пана в город. Возрождение Пана в городе. Город - не природная реальность: в природе, в лесах, полях и небесах, действительных городов нет; только сказочные. Город же - быль. Город действителен только как знак, слово, культура; быль - история. Пришло время историзировать природу и Пана; время весны города. Новая действительность — историческая — завершение незавершенной мысли романтика: «излагать историю мира, как историю человечества, находить всюду только человеческие события и отношения» (Новалис).

– Эй! Откликнись, кто идет?

Наша история сейчас - иллюзия. Наша быль - пепел:

Исчезни в пространство, исчезни, Россия, Россия моя!

Революция пожрала вчерашнюю действительность. Но революция -часы и годы «между», смерть для нового рождения, онтологическая фикция. Исторически-действительным и действительно-историческим останется лишь то, что не расплавится в пламени революции, очистительном пламени. Языки пламени - слова нового значения и смысла, знаки того, что Возрожденному - жить в живительном свете. Философия, наука, искусство - не разные дети одной матери, все это — одно, в разных качествах и разного времени. Но не будет Возрождения мысли и рефлексии, если не будет Возрождения искусства, спонтанного творчества. Художники - в первой линии.

Когда действительность становится иллюзией, существует только пустая форма. Вот откуда наша теперешняя утонченность в поэтической технике, способность даже выковывать новые формы - для никакого содержания. Никакое, ничтожное, содержание в многообещающей форме есть эстетическая лживость (Ахматова, например) - знаменова-ние потери восприятия и чувства мира. Бытие космоса распалось в буднях, быль слова не уразумевается, остается мозаика клочков быта, выдаваемая за монолитную действительность. Есть разбитые догматы, затасканные учения, есть теософическая пошлость, нет истинно-религиозного ни на что эха. И есть еще раздвоение, расщепленность, рас-плесканность. Есть гений художника Андрея Белого, и есть размахайка кристаллографа Андрея Белого, гениальная эпопея («исторической действительности») и гностический гербарий. Недаром Борис Бугаев жаловался на Андрея Белого: ему жутко при виде двух Андреев Белых.