Искусство обольщения
Шрифт:
– Да, вернулись.
«Интересно, а куда мы ездили?»
– Рада слышать. Как твой благоверный? Присмотрел себе что-нибудь?
«Я сейчас спячу, – подумала Нина, – что присмотрел?»
А собеседница продолжала щебетать:
– Ах, напрасно он продал свой салон, не время сейчас! Мой-то его отговаривал! Он не послушал! Мой так и сказал: «Считай, что Петька зарезал курицу, которая несет золотые яйца!» Ну да я уверенна, выкрутитесь как-нибудь! Он же у тебя умный. Разберется! Ладно, бог с ними, с мужчинами и их делами, расскажи лучше, как съездили?
– Ой, – притворно
«Зарезал курицу, несущую золотые яйца…» – крутилось в голове.
Нина положила трубку, подняла глаза и встретилась взглядом с собственным отражением в зеркале.
– Курица, – с чувством сказала она своему отражению, – какая же ты курица!
Вечером она выложила Петру сразу все: и про драгоценности, и про звонок в автосалон, и про то, что узнала от знакомой.
Он пришел в неописуемую ярость.
– Ты! – орал он, – ты обвиняешь меня! Ты шпионишь за мной и расспрашиваешь каких-то дур! И веришь им! Я твой муж! Ты должна верить только мне!!! Да, у меня сейчас трудные времена! И я сделал то, что посчитал нужным! Понятно тебе? Ты думаешь, много удалось выручить за твои побрякушки? – неожиданно выпалил он.
– Так значит, это все-таки ты взял. Значит, ты – лжец и вор! – бросила она ему в лицо.
От возмущения она совершенно забыла, что дала себе слово быть сдержанной при любых обстоятельствах.
– Замолчи! – рявкнул он и влепил ей пощечину.
У Нины потемнело в глазах. Ее никогда в жизни никто пальцем не трогал!
– Вор! – еще громче крикнула она и тут же упала, потому что муж схватил ее за шею и крепко приложил об стену.
– Вор! Вор! – удары сыпались со всех сторон, она даже не пыталась защищаться.
Он бил ее по лицу и плечам, по ногам и животу, все более распаляясь. Поняв, наконец, что она не сопротивляется и не реагирует, он напоследок отвесил уже совсем слабую затрещину и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Нина не знала, сколько времени прошло и долго ли она лежит, свернувшись, как спящий ежик. В голове не было ни единой мысли. Даже жалости к себе. Поняв это, она удивилась: «Странно, почему мне не больно?». Пошевелилась. Тело не слушалось. Попыталась встать. Сразу повело в сторону. Она схватилась за стену.
«Ничего, ничего, сейчас, сяду на диванчик», – подтянувшись на руках, кое-как села, и в тот же момент навалилась такая боль, что на глазах выступили слезы.
– Ну что, пришла в себя? – дверь открылась, заглянул Петр.
Увидев, что Нина полулежит на диване, подошел и сел перед ней на корточки, – ау! – он помахал ладонью перед ее лицом.
Она смотрела сквозь него безо всякого выражения.
– Да ладно тебе, – пытаясь поймать ее взгляд, сказал он, – ну прости, я погорячился. Ты сама виновата, нечего было орать на меня.
Она молчала. «Какой-то чужой человек…, как странно, это ведь мой муж, а мне кажется, что я вообще в первый раз его вижу».
– Ну, скажи что-нибудь, – он осторожно дотронулся до ее щеки.
– Не трогай, – сказала она каким-то сиплым басом.
– Ладно-ладно, – испуганно согласился он.
Она не шевелилась. Сидела, смотрела в одну точку и молчала.
Он
заговорил, пытался что-то объяснить, говорил горячо и долго. Она не слушала его. Просто сидела и молчала. Он опять начал повышать голос, желая, видимо, получить хоть какую-то реакцию на свои слова.– Я хочу встать, – вдруг заявила Нина, без всякой связи с его длинной речью. Встала, тяжело опершись на его поспешно протянутую руку, и шатаясь, пошла в ванную. Он увидел, что по ее ногам струится кровь.
Дальше была Скорая помощь, больница, какие-то манипуляции в операционной, белая палата.
Беременность сохранить не удалось. Она осталась к этому безучастна.
Петр приходил каждый день, ежедневно приносил розы, вставал на колени у ее кровати, по-собачьи заглядывал в глаза, бормоча слова покаяния, хватал за руки, прижимал к груди, как ребенок прижимает тряпичную куклу. Нина не сопротивлялась и никак не реагировала. Лежала себе и смотрела в потолок. Публичное посыпание головы пеплом и ведерные букеты не вызывали никаких эмоций. Она ощущала себя камушком на дне океана, куда сквозь голубую водную бескрайность с трудом пробиваются солнечные лучи, а зачем камню солнце?
Соседки по палате жаждали подробностей, но Нина молчала, не отвечая ни на единый вопрос.
– Ты спокойно можешь его засадить, напиши заявление в милицию, – советовали ей, так как всем вокруг было абсолютно ясно, что именно произошло между ней и ее мужем.
«Как в мыльной опере…, – вяло думала Нина, – и чего им всем от меня надо?».
Сразу после выхода из больницы Нина позвонила отцу и попросила его срочно приехать. Отец немедленно примчался.
– Я больше не буду жить с этим человеком, папа, – твердо сказала она, – помоги мне, я уезжаю.
В тот же день она улетела из Москвы. Отец остался для выяснения обстоятельств.
Вернулся через несколько дней, постаревший и сердитый.
– Разводись, – только и сказал он.
Оказывается, ее любимый супруг уже давно не занимался никаким серьезным бизнесом, он вообще ничем не занимался, потому что плотно сидел на автоматах и рулетке. Свой салон промотал, удивительно, что не спустил украшения жены в первую очередь! Как она могла не замечать странностей в его поведении!
Что происходило до развода, Нина плохо понимала. Срочно прилетела мама из Чехии, через какое-то время появился Петр, они ходили в ЗАГС, писали заявление, отвечали на какие-то вопросы, в доме толпились родственники, тетя Мила и мама то ругались, то плакали, обнявшись на диване, и все, то ругались, то плакали, происходящее мелькало перед глазами, как при ускоренной перемотке пленки.
Их развели, не дожидаясь положенного срока. Для этого отцу Нины пришлось задействовать некоторые свои связи.
После развода Нина ожила. С ней вдруг началась дикая истерика, и она проплакала целую неделю, не подпуская к себе ни родителей, ни брата, ни подруг.
Нина открыла глаза, встала, подошла к окну. На улице всеми красками переливалась яркая южная весна. Глянула в зеркало, придирчиво посмотрела на отражение.
«Ну и вид, – подумала она, – да на кого же я похожа?»